Джек Ричер, или Без права на ошибку - Ли Чайлд

– Что же в этом такого удивительного?

– То, что это люди грамотные, немаловажно.

– Допустим.

– А теперь обратите внимание на четвертое письмо.

– Что же в нем особенного?

– Нигли, – обратился Ричер к женщине. – Как оно тебе нравится?

– Ну, немножко старомодно звучит. Вернее, как-то по-книжному.

– Вот именно, – кивнул Ричер.

– Но это же ничего не доказывает, – недоумевал Стивесант.

– В самом деле, – согласился Ричер. – Но теперь перейдем к самому главному. Вы когда-нибудь читали Конституцию?

– Какую? Соединенных Штатов?

– Ну конечно.

– Наверное, когда-то читал, – начал вспоминать Стивесант. – Только очень уж давно.

– Я тоже, – признался Ричер. – В одной из школ, где я учился, каждому ученику выдали по экземпляру Конституции. Это была тоненькая книжечка, но в твердом переплете, с жесткими краями, и мы использовали ее на переменах, когда били друг друга, применяя ее в приемах карате вместо собственной ладони. Помню, это было чертовски больно.

– И что же?

– Это правовой документ. Ну и конечно, исторический. Но главное, правовой. Поэтому когда кто-то хочет переиздать Конституцию, это надо делать крайне аккуратно. Нельзя путать слова, и надо повторить ее точно в таком же виде, в каком она была издана до вас. Иначе новая книга потеряет всякую ценность. Например, нельзя ничего делать с языком, которым она написана, – ни осовременить его, ни отредактировать по собственному усмотрению.

– Наверное, вы правы.

– Самые ранние главы относятся еще к тысяча семьсот восемьдесят седьмому году. Последняя поправка, что касается моего тогдашнего экземпляра, была двадцать шестой и датировалась тысяча девятьсот семьдесят первым годом. В ней говорится о снижении возраста имеющих право голоса до восемнадцати лет. Итак, Конституция охватывает период в сто восемьдесят четыре года. И все в ней воспроизводится так, как было записано в те или иные времена.

– Ну и что?

– Но вот что мне особенно запомнилось. В первой части слово «вице-президент» пишется через дефис. То же самое можно сказать и о последней части Конституции. Дефис в этом слове имеется. Но вот в тех главах, что были написаны где-то в середине нашей истории, этот дефис потерялся. Это продолжалось недолго, примерно с шестидесятых годов девятнадцатого века и до тридцатых годов двадцатого века. Тогда слово «вице-президент» писалось слитно, без дефиса.

– Именно так и написали это слово наши неизвестные.

– Да, в своем втором послании.

– И что же из этого следует?

– А вот что. Можно предположить, что в школе они были прилежными учениками, поскольку все их послания написаны грамотно. Но учились они в какой-то сельской местности, в глухомани, где использовались старые книги и учебники. Вот оттуда у них и сохранился немножко архаичный стиль. Поэтому-то я и подумал, что они учились там, где налоги невысокие. И второе: эти типы никогда не работали в Секретной службе. Иначе им бы приходилось часто иметь дело со всевозможными бумагами. Я это уже понял. Даже у нас в армии не было такого количества бумажной работы, как у вас. И человек, который трудится здесь, должен писать слово «вице-президент», наверное, по нескольку раз в день, а потому он точно знает, как это слово пишется в наше время. Они бы давно привыкли к изменившемуся правописанию, если бы работали с документами.

В комнате некоторое время царила тишина.

– А что, если это послание писал кто-то другой? – заговорил Стивесант. – Ну, тот, с отпечатком большого пальца, который здесь никогда не работал.

– Это уже не имеет значения, – отмахнулся Ричер. – Как правильно заметил Бэннон, эти двое представляют собой команду, некое единое целое. Они тесно сотрудничают друг с другом и стараются, чтобы все у них получалось безупречно. Так что если бы один из них ошибся, а другой заметил это, он сразу бы поправил своего товарища. Но это слово так и осталось написанным с ошибкой, потому что никто из них не знал современного написания. Отсюда так и напрашивается вывод: никто из них здесь у вас не работал.

Стивесант долго молчал.

– Мне очень хочется поверить в это, – наконец выдавил он. – Но только вся ваша теория строится на крошечном дефисе.

– Который на самом деле является очень важной деталью, – заметил Ричер. – Не забывайте об этом.

– Я и не забываю. Я просто пытаюсь сосредоточиться, чтобы рассуждать логично.

– Вам, наверное, начинает казаться, что я сошел с ума.

– Нет, я думаю о том, смогу ли я принять за основу такую шаткую теорию.

– В этом и заключается вся ее красота, – подхватил Ричер. Но даже если я полностью не прав, это тоже не имеет никакого значения, ведь ФБР позаботится о том, чтобы разыскать их, основываясь на списках ваших бывших сотрудников.

– А почему вы не учитываете того варианта, что они могли нарочно неправильно написать одно слово, чтобы просто ввести нас в заблуждение? – высказал предположение Стивесант. – Не исключено, что они хотят запутать нас, замести следы, скрыть свое происхождение, образование и так далее.

Но Ричер отрицательно покачал головой.

– Не думаю. Это было бы чересчур тонко. В таком случае они нарочно наляпали бы грубых ошибок и наставили бы лишних запятых. А вот слово «вице-президент» действительно оказалось роковым. Да тут не только школьник задумается, как его писать – раздельно или слитно?

– Если считать, что вы правы, какие конкретные выводы вы сделали? – спросил Стивесант.

– Во-первых, можно определить их возраст, – начал объяснять Ричер. – Самое большее, им может быть по пятьдесят с небольшим, чтобы суметь все это организовать и выполнить. Даже взять такую мелочь, как бег по лестнице на складе вверх и вниз. Но они не могут быть моложе сорока с небольшим, потому что Конституцию изучают в младших классах, а уж к тысяча девятьсот семидесятому году все школы в Америке были обеспечены новыми учебниками. Мне кажется, что они изучали Конституцию как раз перед семидесятым годом. В то время сельские школы продолжали отставать от городских. Ну, вы, наверное, должны все это знать: там имелась всего одна классная комната, учебники пятидесятилетней давности, устаревшие географические карты на стенах. Одним словом, вы сидите вместе со всеми своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами и слушаете, как вещает некая седая старушка…

– И все же это несколько притянуто за уши, – попытался возразить Стивесант. – И тоже напоминает мне пирамиду, балансирующую на собственной вершине. Все это замечательно, но лишь до тех пор, пока пирамида не завалится на сторону.

В комнате стало тихо.

– Что ж, я сам доведу дело до конца и все выясню, – пообещал Ричер. – Не важно, будет со мной сотрудничать Армстронг или нет. И мне даже не важно, станете ли вы помогать мне в этом. Если возникнет необходимость, я справлюсь и один. Только во имя Фролих я сделаю все сам. Она заслуживает этого.

Стивесант кивнул:

– Ну, если ни один из них не работал у нас, откуда они узнали о том, что ФБР будет просматривать отчеты Центра информации о преступности?

– Понятия не имею, – честно признался Ричер.

– Каким образом им удалось обмануть Крозетти?

– Не знаю.

– Откуда у них взялось именно то оружие, которое заказываем только мы?

– И это мне неизвестно.

– Как они узнали домашний адрес Эм‑И?

– Его им сказал Нендик.

Стивесант кивнул:

– Хорошо. Но тогда каковы были их мотивы?

– Личная неприязнь и враждебное отношение к Армстронгу, как мне кажется. У такого крупного политика должна быть масса врагов и недоброжелателей.

И снова тишина.

– А может быть, твоя теория, так же как и теория Бэннона, верна лишь наполовину? – заметила Нигли. – Вот и получается что-то вроде «пятьдесят на пятьдесят». Может быть, они совершенно посторонние люди, но просто точат зуб на Секретную службу. Может, это те, кто хотел поступить сюда на службу, но не прошел тестирование. Ну, те, кто просто мечтал о такой работе. Этакие тупоголовые громилы, которым можно найти место где-нибудь в силовых структурах. Они-то как раз могли знать и о Центре информации, и об оружии, которое вы закупаете.

– А что, это отличное предположение, – ухватился за мысль Нигли босс. – Мы действительно отказываем в рабочих местах очень многим претендентам. И некоторые сильно переживают свою неудачу. Отказ для них является настоящим горем. Может быть, вы правы.

– Нет, – вступил в разговор Ричер, внимательно слушавший Нигли. – Она ошибается. Зачем бы им тогда ждать столько времени? Я все же придерживаюсь своей теории относительно их возраста. Никто ведь не будет устраиваться на работу в Секретную службу в возрасте пятидесяти лет или около того. Если им отказали в рабочем месте, то очень давно, когда этим ребятам было лет по двадцать пять. Зачем же ждать четверть века, чтобы отомстить?