Летний дождь - Вера Кудрявцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вот когда Серая утка осталась совсем одна на реке, ей стало очень скучно. И она тогда, эта бедная Серая утка, пошла в лес. И Серая утка нашла в лесу себе друга Зайца.
— Тебе хорошо, Серая утка, — сказал ей Заяц. — Ты умеешь летать и плавать…
Почему опять хохочет весь класс? Саша пожал плечами, посмотрел на одноклассников. Некоторые даже на парты упали от смеха.
Наталья Юрьевна не улыбнулась. Строго сдвинув брови, она подождала, когда все успокоятся, и сказала:
— Продолжай.
— Нет, я не умею летать. Лиса перекусила мне крылышко, — сказала Серая утка.
Новый взрыв хохота опять остановил Сашу.
— Мне все ясно, — холодным голосом сказала Наталья Юрьевна. — Видимо, ты решил испытать мое терпение: то «Бабочка», то «Серая утка»…
И тут до Саши дошло, что вместо «Серая Шейка» он говорил — «Серая утка». И он, когда все уже отсмеялись, как расхохочется! Эх, это было уж так невпопад и — некстати, что Наталья Юрьевна побледнела и крикнула со слезами в голосе:
— Сергеев! Вон из класса!
И он вышел.
В коридоре было тихо. Только из-за дверей классов доносились обрывки ответов, голоса учителей. «Все учатся. Один я такой на всю школу… — печально подумал Саша. — Какой неудачный день. С утра дядя Валера испортил настроение… Все из-за него! И зачем только он стал с нами жить?..»
Саша нашел самый глухой закоулок в коридоре и стал думать, как бы ему потерять дневник с записью о родительском собрании отцов. Потом ему надоело стоять и он стал ходить по коридору и читать плакаты, которые были развешаны по стенам.
«Любите книгу! Книга — друг человека!» «Пионер! Будь готов на труд и на подвиг!» Плохо, что он еще не пионер. А просто так быть хорошим — трудно.
Дальше висел длинный плакат. Написан он был мелкими буквами, и Саша читал медленно, по слогам:
«Вы-пу-скное со-чи-не-ние пи-шут сна-чала на чер-но-ви-ках, а по-том уже на чи-сто-вик. А вот жизнь свою мы пишем сра-зу и на-всег-да на чис-то-вик. В ней ни-че-го не испра-вишь, не вы-черк-нешь, не пере-пи-шешь…»
Он так увлекся чтением этого интересного плаката, что не заметил, как подошла и остановилась сзади Наталья Юрьевна. Она тоже пробежала глазами цитату, удивилась: «Как это я раньше не заметила. Да, ничего не исправишь, не перепишешь. А мама считает: можно еще все исправить..»
— Почитываешь? — спросила она своего никак ей не поддающегося ученика. — Читай, читай! Чем раньше, тем лучше! Идем в класс!
«И из класса-то выставить нельзя… И лишнюю двойку не поставь!» — покосилась она на кабинет завуча.
До конца уроков Саша старался не отвлекаться, чтобы не получить ни одного замечания.
И вот наконец Наталья Юрьевна сказала:
— Все свободны!
И Саша юркнул под парту. «Все уйдут, тогда я вылезу и поговорю с Натальей Юрьевной про собрание отцов», — решил он.
Класс почти опустел, а он все сидел под партой.
— А ты почему не уходишь, Сергеев? Что ты делаешь под партой?
— Собираюсь, — ответил Саша и подумал: «Все еще „Сергеев“ меня называет — значит, сердится…»
— Под партой собираешься?
— А я карандаши собираю. Я их тут уронил, еще на уроке…
— Не пойму я тебя, Саша, то ли ты — хитрец, то ли — простак, — усмехнулась Наталья Юрьевна, и Саша радостно подумал: «По имени назвала и засмеялась… Теперь — можно!»
И он вылез из-под парты и сказал:
— Все! Собрался! Наталья Юрьевна, а можно мой отец не придет на собрание?
— Почему?
— Потому что у меня нет отца…
— Как нет? — глаза Натальи Юрьевны округлились. — Я же сама видела… Это ведь твой отец… — учительница запнулась. Она хотела сказать: «Это ведь твой отец ходит в белой вышитой косоворотке, в белых модных брюках и в серых ультрамодных замшевых сапогах?»
— Нет, — сказал Саша. — Это не мой отец. Это отец моей сестренки Иринки.
— Как это не твой, если он — отец твоей сестренки? Опять ты, Сергеев, темнишь…
— Я не умею темнить, — опустил Саша голову. — Пускай бы на собрание лучше пришла моя бабушка…
— Ну, послушай: при чем здесь твоя бабушка? Соберутся все отцы и одна бабушка, что ли? Вот когда я буду проводить собрание бабушек…
— Когда? — вспыхнули радостью глаза мальчика.
— Когда-нибудь! А теперь пусть придет отец!
Выходя из класса, Наталья Юрьевна увидела в глазах Саши слезы. Сердце ее сжалось было, но надо же когда-то учиться строгости. И она не приостановилась, а решительным шагом вышла из класса и направилась в учительскую, неся большую стопу тетрадей.
И потом, разбирая их, раскладывая на те, что понесет домой, и на те, что оставит или проверит здесь, Наталья Юрьевна видела, посматривая в окно, как, сгорбившись по-стариковски, понуро бредет домой Саша Сергеев. «Надо будет поговорить с его мамой или бабушкой, — подумала она, — Может, у него отчим и они не ладят?..»
Она села проверять тетради и о Саше забыла, ведь единственное в школе занятие ей по душе — так это проверять сочинения.
И многие учителя, чтобы не носить тетрадей домой, проверяли их здесь, в учительской. Проверяли и, не замечая, рассказывали, что смешного произошло за день, кто из воспитанников чем отличился.
Наталья Юрьевна заметила давно, что учителя очень любят говорить о школе, об учениках всюду и везде: на переменах, в столовой, в трамваях, в театрах, в магазинах и даже во время вечеринок, которые они изредка устраивают по поводу чьего-то дня рождения или традиционного сбора.
Вот и сейчас она слушала своих коллег, проверяла и то и дело посмеивалась.
— Наталья Юрьевна сегодня что-то смешное вычитывает, — сказала одна из учительниц.
— Да! — включилась и она в беседу. — Мои сегодня сочинение небольшое писали… по опорным словам…
Вот послушайте: «Муравей муравью — друг, товарищ и брат…»
Все дружно посмеялись. А Наталья Юрьевна, воодушевившись, продолжала:
— А один мальчик спрашивает: «А кот Васька с каким знаком пишется: с мягким или разделительным?» Такие они еще забавные!..
Но тут она открыла тетрадь Саши Сергеева.
«У второклассников муравьишек была учительница Бабочка. Она была очень красивая. То-оненькая! Глазки у нее — черные-черные. Крылышки ярко-рыженькие, а по краям будто что кружева черные пришиты. Муравьишки очень любили свою учительницу Бабочку. А она их не любила. Особенно одного муравьишку. За то, что он задавал ей много лишних вопросов, а она не знала, как на них отвечать…»
Щеки Натальи Юрьевны вспыхнули, дышать вдруг стало трудно: таким обидным намеком показалось ей сочинение Саши, «…потому что, — читала она дальше, — учительница была совсем еще молодая бабочка и многого не знала, как и второклассники муравьишки…»
Кроме слова «муравьишка», в сочинении не встретилось больше ни одного опорного слова, а это, единственное, было трижды написано с разделительным твердым знаком, и Наталья Юрьевна влепила Саше жирную двойку. Да еще написала красными чернилами: «Правила правописания разделительного мягкого и твердого знаков не знаешь!»
Она убрала проверенные тетради в стол, остальные засунула в сумку: проверять больше не хотелось.
«Всё! — сказала она себе, надевая перед зеркалом плащ и пристально себя рассматривая. — Всё! Сейчас же поеду в городскую библиотеку и наконец изучу этих бабочек! Я ему завтра прочитаю лекцию и про бабочек, и про стрекозок! Он у меня узнает, что они едят и на завтрак, и на обед, и на десерт! Вот наглец! А я его еще пожалела. И про отца — все врет! Маленький, а какой вредный!..» Но и одновременно было приятно помнить: «У муравьишек была молодая красивая учительница Бабочка…» «Это он про меня, что ли? Чертенок… Красивая… Кабы красивая была, так…»
Не успела она еще о нем и подумать, как он остановился рядом, спросил негромко:
— Вы домой, Наталья Юрьевна?
— Нннет, — от волнения она не сообразила, что надо было сказать физику: мол, да-да, домой! Ведь они живут на одной улице. — Нет, — сказала она ровным голосом, будто была к этому человеку совершенно равнодушной. — Ннет, я еду в городскую библиотеку, надо позаниматься в читальном зале.
— Правда? — обрадовался физик. — Представьте, и мне — ну просто необходимо в читальный зал! Поехали вместе?
«Кажется, начинается, — испугалась Наталья Юрьевна, — только бы не вздумал сегодня объясняться». Она чувствовала, что еще не готова к такому. Ей пока нравится сталкиваться с ним в коридорах школы, возвращаться иногда вместе домой.
Физик шел рядом, помахивая беспечно дипломатом, поблескивал на осеннем ласковом еще солнышке очками и весело рассказывал:
— Получил сегодня в десятом записку: «Прочитайте сонет Шекспира № 10. Ответ — желательно тоже сонет — найдите способ прочитать на уроке…» Каково, а?
— Смелая девочка! — усмехнулась Наталья Юрьевна и подумала: «Что удивительного? Десятый класс… Давно ли…»
