Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша

По шатру поплыл нежный цветочный аромат. Мягкий, но дурманящий.

Подпорки со свечами обвивали стебли роз. Зеленые побеги ползли вверх и в стороны. За секунды созревали и распускались крошечные бутоны. Каждый шип был длиной с палец. Куст разрастался все дальше и дальше.

И на этот раз Аглая точно знала, что всему виной она. Хотела ведь, чтобы он ощутил уколы шипов. И вот они — длинные и острые даже на вид.

А стебли и не думали останавливаться. Сплетались друг с другом, и вот между подпорок со свечами уже огромное гнездо, устланное душистыми розовыми лепестками.

Аглае стало страшно. Она себя не контролировала. Все это могло очень плохо закончиться. Дамазы хоть и знал, что она ведьма, но до сих пор не убил. А что с ней сделают другие из его клана? Его сейчас нет, некому остановить охотников. Она же не будет кричать об их нелепой сделке!

Аглая бросилась к выходу. Вырвалась из шатра и едва не упала — перед ней возвышались два воина с длинными копьями. Пламя костров хорошо освещало их могучие фигуры и шлемы с искусной гравировкой.

Словно из-под земли вырос тот самый Коноган, который принес ей ожерелье.

— Вам следует вернуться в шатер, княжна.

Аглая быстро взяла себя в руки. Нет ничего, с чем она не может справиться — так часто повторяла мама после неудач, или когда возникали нерешаемые на первый взгляд проблемы.

— А вам следует вспомнить, что приказывать мне вы не имеете никакого права.

За его спиной кто-то хохотнул, и грубый рычащий голос вмешался в спор:

— Уймись, Коноган. Пусть девочка подышит свежим воздухом.

— Но Его Высочество…

— Наш принц оставил княжну на моем попечении. Ежель что приключится, спросят с меня.

Аглая не видела, с кем говорит Пушистый Зайка, но кажется у нее появился шанс.

Она повыше задрала подбородок и уверенно вступила в спор:

— Мне нужно в крепость.

— Нет. — Коноган угрожающе двинулся на нее.

— В крепость вы попадете только днем, княжна. — Снова вступил невидимый собеседник. — Если наш принц не успеет вернуться, мы доставим вас к отцу. А до тех пор…

Коноган все не унимался:

— Вам лучше вернуться в шатер.

Он отчетливо потянул носом, видимо принюхиваясь. Насыщенный запах роз чувствовала даже она — что уж говорить об оборотнях.

— Я не хочу в шатер.

— Ну тогда уважьте старика — посидите со мной.

Коноган отступил, освобождая путь, и Аглая смогла видеть говорившего.

На свободном участке земли между шатрами был разведен костер, возле которого сидел грозный старик. Седые, практически белые, волосы были заплетены в косу и странно смотрелись вокруг его смуглого лица. В ухе блестела серьга. Ярко-желтые глаза с интересом следили за Аглаей.

Они были настолько необычного оттенка, что она даже не сразу заметила уродливый шрам, пересекающий его бровь и щеку.

Он улыбнулся, демонстрируя острые белоснежные зубы:

— Не побрезгуете нашей едой, княжна? — Он махнул рукой, указывая на тушку кого-то животного, что аппетитно шкворчала на огне.

Аглая проглотила голодную слюну. Она весь день ничего не ела, слишком нервничая для того, чтобы испытывать голод. Старик что-то жарил на вертеле, и от запаха мяса, у Аглаи заурчало в животе.

— Не побрезгую. — Она устроилась рядом с ним на небольшом бревне.

Оборотень взял небольшую флягу и чем-то взбрызнул тушку. Аглаю окутала новая волна аппетитных запахов. Она искоса взглянула на странного мужчину. Кем угодно, но стариком он не казался. Конечно, он не был молод. Скорее всего, ему столько же лет, сколько и князю. Но в нем чувствовались мощь и сила.

Наверное он неправильно истолковал ее взгляд, потому что улыбнулся и указал на свою щеку:

— Давно уже красивые девушки не составляли мне компанию. Вы не смотрите, что я уродлив. Среди наших мало кто может похвастаться телом без шрамов.

Аглая пожала плечами. Оборотень ей нравился.

— Глупо называть рану уродством. Настоящее уродство не разглядеть, потому что оно в душе. Предательство, измены…

Она резко замолчала. Что это ее потянуло философствовать?

Оборотень тихо рассмеялся:

— А вы и в самом деле исключительная. Неудивительно, что он выбрал вас.

Не нужно было уточнять, кем именно был «он». Ее покоробило «он ВЫБРАЛ вас». А она его не выбирала. Но вряд ли здесь ее слова имеют вес.

Мужчина вытащил нож и начал разделывать готовую тушку.

Протянул Аглае ароматный мясистый кусочек.

— Осторожно, горячо.

Обжигая пальцы, она ухватилась за краешек.

— Как вас зовут?

Он удивился ее вопросу.

— Давненько красивые женщины не интересовались моим именем… Я — Лазаж, княжна.

— Очень приятно. А я — Аглаида.

— Я знаю. По правде, молва трубит о вас так много, что я познакомился с вами еще до того, как увидел.

Аглая не совсем понимала, что он хочет этим сказать. Оборотень явно был хитер. Да к тому же сказал, что Дамазы оставил его присматривать за ней. Что-то ей подсказывало, что этот разговор неспроста.

— Вы ешьте, княжна… А то остынет…

Сам Лазаж вгрызся зубами в свой кусок и с причмокиванием начал жевать. Аглая тоже откусила кусочек обжигающе горячего мяса. То ли голод свою роль сыграл, то оборотень действительно знал толк в готовке. Сочное мясо таяло на языке.

— М-м-м… спасибо. Очень вкусно. Что это?

— Куропатка. На ужине у Балаха плохо кормили?

Она не сразу поняла, о ком Лазаж говорил. Так просто называл своего короля по имени, как будто не совсем… уважал его.

Она не собиралась откровенничать с хитрецом. Кто знает, что он задумал?

— Его Высочество все время отвлекал меня… разговорами. Мне не удалось поесть.

— Дамазы? Неужто, он разговорился? — Лазаж хохотнул. — Да из него и под пытками пустых речей не вытянешь.

Аглая вздернула брови:

— Вы так говорите, как будто его много раз пытали.

— Для кого-то, может и не много… А кто-то и после одного раза жизни лишался. Принц пять раз на своей шкуре ощутил, каково это.

Такого Аглая не ожидала. Оборотень ее обманывает — иначе быть не может. Чертов принц был неуязвим!

— Вы, наверное, кого-то другого имеете ввиду?

Лазаж расхохотался.

— Я стар, но в слабоумие еще не впал. Впервые его ведьмовские приспешники схватили, когда он еще совсем мальчишкой был. Одиннадцать или двенадцать годков ему тогда было. А потом он уже специально в плен к ним попадал, чтобы изнутри изучить да секреты их узнать. Они ж болтают при своих жертвах, не скрываясь. Откуда им знать, что пленник вовсе не жертва? Но боли потерпеть ему пришлось немало.

Аглая не представляла человека, который добровольно пошел бы на подобное. Наверняка были и другие способы узнать ведьминские секреты. Может он просто любил боль? Причинять и получать. А теперь так и вовсе решил отомстить всем ведьмам в ее лице?

Лазаж следил за ней, и Аглая ощутила себя неуютно под пристальным желтым взглядом. Чего он от нее ждал? Видел насквозь ее чародейскую сущность?

— Я уже поняла, что принц пойдет на все, лишь бы истребить как можно больше ведьм.

— В вашем голосе не слышно восхищения.

— А я должна быть восхищена?

— Убивать ведьм — важное дело.

Оборотень как будто провоцировал ее на что-то. Только вот Аглая никак не могла понять на что.

— Заботиться о своем ребенке тоже важное дело. Но почему-то мы редко восхищаемся матерями и воспринимаем их заботу как должное. А еще важно помогать старикам. Важно мудро править народом и избегать кровопролитных войн. Есть очень много важных дел, господин Лазаж. Так почему я должна восхищаться принцем, а не матерью или великодушным князем?

Аглая ненавидела лицемерие и пафос. И по началу ее слова казались ей именно такими. Но к концу она поняла одну странную вещь. Она говорила, как будто родилась и выросла здесь. Даже речь изменилась, и фразы звучали иначе.

Она не просто становилась ведьмой. С каждой прожитой здесь секундой, с каждым сделанным вдохом, она напитывалась сущностью этих мест. Становилась их частью.