Линкольн - Карл Сэндберг

«Где генерал Брагг?» — запрашивал Линкольн телеграфом нескольких командующих войсками. Он телеграфировал Бюэллу и другим: «Можете ли вы быть уверены, что Брагг со своими войсками не находится сейчас в долине Шенандоа в Виргинии?» Мак-Клеллану, который требовал подкреплений, он телеграфировал, что в его распоряжение передается 21 тысяча солдат под командованием Портера, «я посылаю вам все, что можно собрать».

Джексон Каменная Стена неожиданно напал на союзный гарнизон в Харпере Ферри и взял 11 тысяч пленных. Спустя четыре дня, 17 сентября, армия Мак-Клеллана численностью в 90 тысяч солдат встретилась у ручья Антьетам-крик с армией Ли, которая была наполовину меньше. На пшеничном поле, вокруг маленькой белой церквушки, у каменного моста, на пастбище, изрытом коровьими копытами, бушевал огненный ураган. Генерал Джозеф Хукер, побывавший в самой гуще, рассказывал: «Каждый пшеничный стебель на большей части поля был срезан очень низко, как бы ножом, а убитые лежали рядами в таком же порядке, в каком они стояли несколько минут назад».

Когда бой закончился, потери каждой стороны составляли 12 тысяч человек. Ли перешел обратно через Потомак на юг. Однако Мак-Клеллан не последовал за ним, хотя его шансы на уничтожение армии конфедератов Лонгстрит оценивал следующим образом: «Мы потерпели такое поражение, что к концу дня десять тысяч свежих войск северян могли бы захватить армию Ли и все, что у нее было. Но МакКлеллан не знал этого». У Мак-Клеллана было два солдата против каждого солдата противника, он имел полный перевес в артиллерии, ружьях и снабжении. В армии Мак-Клеллана на поверке откликнулось 93 тысячи человек, в то время как Ли вошел в долину Шенандоа с армией менее 40 тысяч.

Спустя десять дней после битвы у Антьетама Мак-Клеллан писал жене: «До сих пор я не услышал ни одного слова из Вашингтона по поводу битвы у Антьетама… кроме письма президента в следующих замечательных выражениях: «Получил ваше сообщение. Благослови вас бог и всех, кто с вами! Не можете ли вы уничтожить их раньше, чем они уйдут?» Ради своих собственных целей и личного удовлетворения Мак-Клеллан неправильно процитировал письмо президента. На самом деле Линкольн написал: «Благослови вас бог и всех, кто с вами. Если возможно, уничтожьте мятежную армию».

Конгрессмен Уильям Келли из Питсбурга явился в Белый дом и обсуждал с Линкольном сведения о том, что у Мак-Клеллана имелся резервный корпус в 30 тысяч человек под командованием Портера. Этот корпус совсем не вступал в бой и сохранил полностью все боеприпасы к концу битвы.

По словам Келли, Линкольн был медлителен и осторожен, когда сказал: «Я теперь сильнее в отношении потомакской армии, чем Мак-Клеллан. Верховенство гражданской власти восстановлено, и президент опять является хозяином положения. Войска знают, что если я допустил ошибку, заменив МакКлеллана Поупом, я сумел ее исправить, опять доверившись ему. Они знают также, что ни я, ни Стентон ничего не забирали у него в битве при Антьетаме и что виновато не правительство, а их бывший кумир, который, понеся огромные потери, не использовал всех имевшихся у него возможностей для разгрома противника и закончил великую битву вничью, в то время как если бы он бросил свежий корпус Портера и другие имевшиеся войска на армию Ли, он обязательно сбросил бы его армию, отступавшую в полном беспорядке, в реку и захватил бы большую ее часть еще до захода солнца».

В этот период Линкольн понимал, что в некотором смысле война по-настоящему еще не началась. Он высказал эту точку зрения женщинам, собравшимся на национальный совет по организации помощи больным и раненым на поле боя. Перед тем как разъехаться по домам, они посетили президента и попросили его сказать им несколько ободряющих слов.

— У меня нет ободряющих слов, — последовал медленный и прямой ответ.

Женщины молчали. Они понимали, что президент говорит им то, чего не может сказать всей стране. Линкольн продолжал:

— Дело в том, что народ еще не понял, что мы находимся в войне с Югом. Люди еще не пришли к решимости драться в полную силу. У них в головах все еще сидит идея, что мы можем как-то выбраться из этого тяжелого положения благодаря одной стратегии. Вот в чем дело — стратегия! Генерал МакКлеллан думает, что он может разбить мятежников стратегией, и так же думает армия.

Одна из женщин напомнила о сотнях тысяч добровольцев, о храбрых действиях солдат в битвах у Донелсона, у Пи Ридж, у Щайло. Президент согласился с этим и вернулся к своей мысли.

— Я говорю вам, что народ еще не понял, что мы ведем войну. Все думают, что есть легкий путь к миру и что генерал Мак-Клеллан найдет его. Армия еще не прониклась твердым убеждением, что мы ведем страшную войну, которую нужно довести до конца, и офицеры тоже еще не прониклись этим… Во всех полках две трети людей отсутствуют — многие дезертировали, а многие находятся в отпуске, который им дают офицеры, — это очень плохо. Количество дезертиров и отпускников превышает количество рекрутов.

Одна из женщин спросила:

— А нельзя ввести смертную казнь за дезертирство?

— О нет, нет! — ответил президент и покачал головой. — Если я начну пачками расстреливать людей за дезертирство, поднимется такой крик, которого я еще в жизни не слышал. И поделом! Нельзя расстреливать людей пачками. Народ не станет терпеть этого и не должен терпеть. Нет, мы должны изменить положение дел каким-нибудь другим путем.

Миссис Ливермор запомнила его лицо, прорезанное резкими морщинами, чуть пошатывающуюся походку, словно человек ходил во сне.

ВОПРОС О РАБСТВЕ

1. Предварительное провозглашение свободы для негров

Слепая теща конгрессмена-республиканца Фрэнка Блэйра любила повторять:

— Больше всего на свете я ненавижу рабство, если не считать движения за освобождение от рабства.

Итак, в ней боролись две ненависти, и она сама не могла определить, какая из них была сильнее. Подобные же страсти раздирали всю страну. В итоге они вызвали войну.

Линкольну стал известен случай с негром-рабом, сбежавшим от своего хозяина. Негр приехал в Вашингтон, и гут его арестовали. Чэйз и Монтгомери Блэйр, поспорив о его судьбе, пришли за разрешением спора к Линкольну. Чэйз хотел направить арестованного в армию Союза. Блэйр настаивал на применении закона о беглых рабах и требовал возвращения негра владельцу. Линкольн ничего определенного им не сказал.

Многие экстремисты соглашались с мнением Уэнделла Филлипса, выступившего н. а митинге 1 августа 1862 года: он утверждал, что у президента «нет своего мнения. Он не произнес ни единого слова, которое дало бы хоть малейшее представление о его намерениях ‘В вопросе об отмене рабства. Вероятно, он человек честный; однако никого не интересует, честна ли черепаха или нет. У президента нет ни интуиции, ни предвидения, ни решимости».