На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гаранин посоветовал Проэнсе прекратить сотрудничество с издательством: «Любое другое – вполне допустимо, но связь с «Пахинас» указывает на ваши политические симпатии». Тереса так и поступила. Заодно отошла от работы в «Антифашистском национальном фронте» и в Комитете борьбы за освобождение Карлоса Престеса, которые находились под контролем компартии.
Работа Проэнсы в Министерстве обороны была полезной. Благодаря «женскому телеграфу» из различных отделов и управлений, она получала самую разнообразную информацию. По её отчётам Гаранин написал в Центр о кубинско-американском военном сотрудничестве, о планах США по усилению обороны стран Западного полушария, об испытаниях химического оружия на Панамских островах в Тихом океане. По линии Министерства обороны Проэнса несколько раз выезжала в Мексику, чтобы ознакомиться с местным опытом привлечения женщин к гражданской обороне.
Встречаясь с Тересой, Гаранин не забывал, что к сотрудничеству её привлёк Александр Орлов. Судя по всему, о предательстве Орлова она не знала. Проэнса также не упомянула ничего такого, что можно было бы истолковать как проявление к ней повышенного интереса полиции и контрразведки после 1938 года, когда беглый резидент «Швед» вместе с женой сел на корабль, отплывавший из Гавра в Нью-Йорк. Всё указывало на то, что «Швед» её не выдал, как, впрочем, и других известных ему агентов.
Со временем, когда работа на советскую разведку осталась в прошлом, Проэнса сумела устроиться в Министерство иностранных дел Кубы и получить назначение в Мексику, чтобы быть рядом со своей подругой Еленой Гомес. Работала в консульстве Кубы. Именно там случилось событие, не связанное ни с ИНО НКВД, ни с разведкой КГБ, которое привлекло к ней внимание спецслужб – американской и кубинской. Проэнсе не повезло: в конце сентября 1963 года в кубинское консульство в Мехико пришёл Ли Харви Освальд. Он хотел получить въездную визу на остров и даже принёс с собой папку с газетными вырезками и другими документами, доказывающими его поддержку кубинского режима. Визу он не получил, но факт общения Проэнсы с будущим «убийцей» президента Кеннеди стал обрастать таким количеством «фейковых» подробностей, что кубинские власти были вынуждены отозвать Тересу в Гавану.
Негативную роль в её судьбе сыграла дружба с людьми, которые были заподозрены в оппозиционной деятельности. «По совокупности» проступков (преступлениями их назвать трудно) Проэнса была осуждена на несколько лет, с отбыванием наказания в «домашних условиях». Когда ей разрешили, Тереса вернулась в Мексику.
Перипетиями жизни этой неординарной женщины заинтересовался мексиканский историк и искусствовед Ксавьер Гусман Урбиола. Обстоятельства свели его с Проэнсой за несколько месяцев до её смерти. Тактичный и внимательный Гусман сумел завоевать доверие Тересы, которая, рассказывая о Фриде Кало и Диего Ривере, попутно поведала много интересного о своей собственной жизни, включая коминтерновское прошлое. Позже Гусман расспрашивал о Тересе её близких, рылся в архивах, просматривал материалы «Веноны» с расшифровками телеграмм советской разведки, получил даже доступ к досье на неё Федерального управления безопасности Мексики. Результатом этих раскопок стала книга «Для того, чтобы не забыли: Тереса Проэнса, кубинская шпионка в политике, культуре и искусстве Мексики»[65]. Своё исследование Гусман Урбиола считает «промежуточным», остаётся ещё много разрозненных, пока недоступных фактов, которые следует извлечь из забвения[66].
Хемингуэй, он же – «Арго» и «08»
Когда в Гаване открылось советское посольство, Хемингуэй по собственной инициативе в сентябре 1943 года нанёс «визит солидарности». Через несколько дней глава миссии Дмитрий Заикин и второй секретарь Фёдор Гаранин побывали с ответным визитом на вилле писателя «Ла Вихия». Обсуждали ход войны, перспективы разгрома гитлеровских армий и открытия англо-американскими союзниками второго фронта.
Гаранину писатель понравился: «Он простой и душевный человек. Знаменитая с проседью борода делает его весьма похожим на Энгельса». Договорились о новой встрече, и вскоре Гаранин снова приехал к Хемингуэю. В качестве подарка привёз бутылку водки. «Это как раз то, что надо», – сказал писатель и, посетовав, что на Кубе в условиях войны трудно достать настоящую русскую водку, тут же предложил выпить за победу над общим врагом. Потом последовали другие «союзнические тосты», в том числе за Сталина, Жукова и Красную армию. Налаживание отношений, без всяких сомнений, удалось, и Гаранин, чтобы развить успех, пригласил писателя к себе в гости. Из Москвы лаконично порекомендовали: «Окажите «Арго» соответствующий приём и внимание, но никакого разговора о нашей работе не ведите. О дате выезда «Арго» в Англию и его предполагаемом адресе сообщите телеграфом».
Хемингуэя всегда интересовали «секреты» секретных служб, люди, работавшие в них, драматические истории, связанные с их деятельностью. В годы гражданской войны в Испании писатель тесно общался со многими из тех, кто сражался на тайных фронтах. Можно упомянуть Хаджи Мамсурова, направлявшего диверсионные отряды в тыл фашистов; Пепе Куинтанилью, одного из руководителей республиканской контрразведки; Билла Лоуренса, который обеспечивал внутреннюю безопасность в батальоне американских добровольцев имени Линкольна. В Мадриде, подвергаемом артобстрелам и бомбардировкам, Хемингуэй помогал республиканской контрразведке создавать агентурную сеть для борьбы с саботажниками и диверсантами. Этот опыт писатель использовал в пьесе «Пятая колонна».
Главный её герой – американец Филипп Ролингс, в характере, привычках, манере говорить которого современники узнавали самого писателя. Ролингс, убеждённый антифашист, служит в республиканской контрразведке: «Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на весь срок». О «необъявленных войнах» Хемингуэй впервые сказал на Втором конгрессе американских писателей, проходившем в начале июня 1937 года в Нью-Йорке. Он назвал противника: «Есть только одна политическая система, которая не может дать хороших писателей, и система эта – фашизм. Потому что фашизм – это ложь, изрекаемая бандитами». Призыв Хемингуэя бороться с фашизмом на всех фронтах был встречен овацией.
Иностранный отдел НКВД проявил интерес к Хемингуэю в октябре 1940 года. Писатель уже вернулся из Испании и собирался в новое путешествие – в Китай. Крышей нелегального резидента в США «Звука» – Якова Голоса – было туристическое агентство, которых тогда было не так много, и потому он одним из первых узнал о готовящейся поездке. В те годы Китай был в списке приоритетов советской разведки, и «Звук» решил «прощупать» готовность писателя к сотрудничеству. Это сделали через журналиста Джозефа Норта из рабочей газеты «Дейли Уоркер». Норт тоже прошёл через войну в Испании, и, конечно, при встрече с писателем не удержался от критики «идейного содержания» романа «По ком звонит колокол», посвящённого испанским событиям.
Хемингуэй не возражал, что «допустил некоторые ошибки» из-за «недостаточной политической подготовленности». Оправдываясь, Хемингуэй сказал, что не хотел бы ссориться с коммунистами: «Ведь, в конце концов, проделанная мною в Испании работа не подвергалась критике». Норт подытожил: «Моё окончательное впечатление такое: он серьёзно хочет работать с нами и намерен компенсировать свои ошибки».
Норт встретился с Хемингуэем ещё раз, чтобы уточнить его китайский
