Кодекс чести - Евгений Гаркушев

– Вы в курсе, что регламент ведения боя предполагает сдачу в плен? – как-то криво усмехнулся полковник. – Правда, персы, чтобы не возиться с пленными, вполне могут их расстрелять. Но не думаю, что они это сделают. Наблюдатели…

– Что им наблюдатели? Слишком много поставлено на карту.

– Тоже верно. Но искушение у наших бойцов имеется.

– Чем сдаваться в плен, не проще ли отказаться от участия в бою сразу? Или сбежать за ограждение после начала боя?

– Ситуации возникают разные.

– А мы будем брать пленных?

– По обстоятельствам. Не думаю, что вы сможете выстрелить в безоружного человека, ротмистр, будь он хоть трижды врагом. Но сосредотачиваться на необходимости сохранить жизнь противникам я бы не стал.

– Разумеется.

Засыпал я долго – молился о том, чтобы Бог простил меня. Страшно быть убитым и страшно убивать. Может быть, кто-то может к этому привыкнуть – а я и привыкать не хочу. Раненая рука болела все меньше. Повязку я сменил, рана почти зажила. Как-то на удивление быстро – словно организм подключил для выздоровления все свои ресурсы. Говорят, на войне люди почти не болеют. Надеялся не подвести товарищей и я.

Копалось на берегу Волги легко. Земля была мягкой – наверное, много ила принесла сюда река во время разливов… Однако с каждым часом руки все больше уставали, на ладонях появились мозоли, глаза забивались песком. Раненая рука ныла. Товарищи гнали меня из окопов прочь – и я пошел помогать Старостину устанавливать мины. Тоже работа не из легких и к тому же нервная, но по крайней мере я научился чему-то новому. Пригодится ли?

Человек десять китайцев-инспекторов, приехавшие с утра, тщательно проверили место будущей схватки – не приготовлены ли здесь укрепления из железобетона, не взрыхлена ли экскаватором почва под окопы, не спрятана ли в кустах установка реактивного огня, нам не положенная? Осмотрев местность, они убрались за проволочное заграждение и линию оцепления. Проволока под током – чтобы на полигон не забрели животные или любопытные. А каждый из участников боя, сбежавший за ограждение, считается условно погибшим. Поэтому за проволокой для нас земли нет. Убежать – все равно что сдаться. Бросить товарищей – предательство.

Еще до приезда китайцев нас покинули все штабные офицеры и прочие военные. Сняли палатки, но душ и туалет оставили – наверное, регламент боя не настаивал на демонтаже подобных сооружений.

Заняли места на далеких вышках за Волгой и в степи наблюдатели, там же обосновались журналисты с отличной оптикой, представители штабов – а мы принялись копать. Иногда по очереди ходили на реку – полежать минут пять в теплой воде, обмыть грязь и пот, смочить волосы. Ничего героического в окапывании не было, эта работа помогала настроиться на нужный лад: мы делаем то, что нужно стране. Без сомнений и колебаний, не торопясь, надежно и слаженно.

Мое отделение вырыло несколько траншей перед домами и между дворами. Хотя стрелять можно из окон, деревянный дом – защита плохая, легко превращается в ловушку. Кирпичный сарай с тонкими стенами – тоже укрытие так себе. Земля укроет лучше. Окоп надежнее каменного дома.

Отделению полковника Сысоева приходилось тяжелее – им и укрыться в тени не получалось, а копать нужно было больше. Впрочем, земля им досталась мягче, чем в деревушке, – с песком, не утоптанная.

– Дома людям жаль, наверное, – вздохнул Иванов, когда мы вкатили пушку в деревянный сарай, предварительно расшив доски стены, обращенной к Волге. Теперь их можно было снять за минуту. – Сожгут все и порушат.

– Компенсацию жителям заплатили, – предположил Батыр. – Даже хорошо – можно переехать жить в город. Деревня здесь так себе, небогатая.

– Огородов не слишком много, – заметил Пальцев. – Наверное, рыбаки жили?

– Некоторые дома брошены давно, – добавил Чекунов. – Изжила себя деревня. В город все подались?

И правда, отчего жителям деревушки не сиделось на месте? Наверное, все же частный рыболовецкий промысел захирел, земли вокруг лежали незавидные – вот и уехали люди на поиски новой, счастливой жизни. Не так часто в России встретишь опустевшую деревню…

К двум часам дня основные траншеи были вырыты. Решили устроить получасовой перерыв. Я побрел к Сысоеву – посмотреть, как движутся дела там.

Полковник и его люди обустраивались основательно. Разветвленные траншеи позволяли без труда укрыться всем. Окопы, ложные окопы, позиции для гранатометчиков… Люди полковника успели пару раз сходить в деревню, разобрать ветхую избушку и сарай, соорудить перекрытую щель – для укрытия от минометного огня. Боеприпасы тоже частично перенесли.

– Справимся до шести вечера? – поинтересовался я.

– Должны справиться, – солидно кивнул полковник. – Надо еще избушку какую поплоше по бревнам раскатать – блиндаж устроить. И еще одну перекрытую щель. Зарываться – так зарываться. Копать тут – просто праздник. Песок податливый. Ваши люди помогут?

– Как без этого? Конечно, поможем.

– Еще бы одну траншею, между позициями.

– Это уже из области фантастики. Работы на пару дней. По сухому руслу добраться можно – ползком.

– Да… Нам бы ночь простоять, да день продержаться, – усмехнулся Сысоев. – Под вражеским обстрелом были, ротмистр?

– Нет, в боестолкновениях участвовать не доводилось. Под огонь попадал только на учениях.

– А я в свое время с китайцами по-настоящему воевал. В пограничных стычках, когда они через Амур перебраться хотели.

– На Даманском?

– Неподалеку.

– Да, врезали им тогда… Установку бы реактивного огня сюда.

– Хватит и пушки, – уверенно заявил Сысоев. – Пусть ваш Иванов потренируется. Наведет вхолостую, а то и стрельнет разок. Авось снарядов хватит. Сколько у нас снарядов?

– Три десятка.

– Вполне достаточно. Не успеете вы весь боезапас расстрелять. Или сразу подобьете танк, или он вашу пушку в клочья разнесет. Вместе с расчетом.

– Хорошо, полковник. Я отдам приказ разобрать избу, что похуже. Может, и у себя что-то наподобие долговременной заглубленной огневой точки устроить?

– Смотрите сами. На месте виднее.

Пулеметы работали четко. С позиций полковника простреливался весь полигон, а мы не могли достать только один участок за холмом. Туда я и предложил пальнуть из пушки Федору Иванову. Казаки поспешно сняли доски с передней стенки сарая.

Пожилой рабочий открыл ящик со снарядами и изменился в лице.

– Дела… – прошептал он.

– Что такое?

– Не тот ящик. В нем кумулятивные снаряды.

– Ну и что? Осколочные – в другом. Да можно и кумулятивным выстрелить – хотя, как я понимаю, взрыв зафиксировать будет трудно?

Иванов посмотрел на меня мрачно.

– Ты не видишь, командир? У этих снарядов нет взрывателей.

Я представлял, как должен выглядеть артиллерийский снаряд, лишь в общих чертах, поэтому подвоха сразу не заметил. Теперь форма снаряда и правда показалась мне незаконченной. А в ящике наличествовала пустая полость.

– Может быть, они лежат в другом?

Иванов открыл поочередно все ящики. Взрывателей не было ни в одном.

– Нас подставили, – сказал Пальцев, выглядывая из-за плеча рабочего.

– Кто?

– Штабные.

– Самим надо было все проверять! – воскликнул Чекунов.

Артиллерист покачал головой.

– Взрыватели были. Я смотрел.

– Когда?

– До того, как уехал последний грузовик. Когда мы осматривали оружие и отбирали снаряды. И потом, когда открывал один из ящиков. Думал, что сразу нужно отстрелять орудие. Но команды не поступило – и я пошел копать.

– То есть взрыватели исчезли уже после десяти утра?

– После.

Мы воззрились друг на друга. Кто украл взрыватели? Врагов здесь быть не могло – через оцепление и мышь не проскочит… Значит, взяли свои. Но это безумие! Или на полигоне все же прячется одинокий диверсант? Может, это предусматривают условия игры? И мы просто не в курсе?

Я достал мобильный телефон и набрал полковника. Тот ответил не сразу – видно, копал и не слышал сигнала.

– Чрезвычайное происшествие. Пропали все взрыватели к снарядам.

– Потерялись?

– Предположительно украдены. Надо срочно обсудить.

– Что тут обсуждать, ротмистр? – зарычал Сысоев. – Взрыватели не вернешь…

– Скорее всего это сделал кто-то из бойцов. А если так – он враг. И от него все время можно ожидать удара в спину.

– Сейчас подойду.

– Не ходите один, полковник.

– Хорошо, возьму с собой Семикопытова.

Я тем временем подозвал Джальчинова и Старостина, которые упорно рыли траншею между двумя низенькими избами.

Отделение полковника продолжало рыть оборонительные траншеи, а мы уселись в одной из покинутых избушек: все мои люди и Сысоев с Семикопытовым. Жаркий ветер врывался через разбитое оконце, темные доски потолка нависали над головой. В помещении было немного прохладнее, чем под палящим солнцем. Но быстро становилось душно – восемь мужчин, работавших до этого несколько часов не покладая рук, дышали тяжело и жадно.