Ганнибал. Враг Рима - Бен Кейн

Ликторы дошли до возвышения и разошлись в стороны, освобождая проход к месту Публию. Флакк и Фабриций встали ниже. Когда Публий сел, ликторы стукнули фасциями о мозаичный пол. Грохот эхом отдался от стен и утих.

Наступила тишина.

Обернувшись, Фабриций увидел мелькнувшую на губах консула еле заметную улыбку. Совершенно очевидно, что начинать слушания полагалось Публию, и, чтобы напомнить о том, какой он занимает пост, он заставил немного подождать тех, кто вызвал его в Рим. Молчание затягивалось. Вскоре Фабриций услышал первые возмущенные шепотки, но высказаться открыто так никто и не посмел.

Наконец Публий нарушил затянувшуюся паузу.

— Как я и сообщал, с Альп на Рим снова надвигается угроза, одна из самых страшных с тех пор, как оттуда пришел варвар Бренн.

Консул помолчал, давая сенаторам возможность осознать смысл его слов.

— Однако вместо того чтобы позволить мне выполнить мои обязанности, коими является защита Республики, вы вынудили меня вернуться в Рим и объяснять свои действия. Что ж, я перед вами.

Публий умолк и вытянул руки, будто предлагая начать допрос.

В эту секунду зал взорвался. На консула обрушился град вопросов. Многие из присутствующих вспоминали галльского вождя Бренна, который в свое время вместе со своими грозными воинами дошел до самого Капитолия и разграбил Рим. Это событие оставило в душе римлян неизгладимый след, и они и по сей день стыдились тех дней. Фабриций не знал, так же ли силен и опасен Ганнибал, но одно лишь упоминание вождя галлов позволило Публию набрать первые очки в еще не начавшемся споре. Прежде чем Минуциям удалось выдвинуть хоть одно обвинение, внимание Сената полностью переключилось на куда более важный вопрос.

Публий не закончил свое вступление. Подняв руку, он дождался тишины.

— Я хочу узнать, зачем меня сюда вызвали. И только тогда я стану рассказывать вам о Ганнибале и о громадной армии Карфагена, которая следует за ним.

Воздух наполнился криками, но Публий просто сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

Второй раунд опять за Публием, подумал Фабриций. Он все больше проникался уважением к консулу.

Квинт и Ганнон встали с постели лишь поздним утром. Короткое посещение общественной бани и много выпитой воды помогло ослабить головную боль и слабость. Опорожниться не было проблемой — достаточно было свернуть в ближайший темный переулок, служивший отхожим местом для всех желающих. Быстро позавтракав сыром и хлебом, они отправились на Форум. Особой возможности поговорить по дороге им не представилось.

Квинт восхищенно глядел на вытянутую прямоугольную площадь.

— Когда-то здесь было болото, но теперь это самая большая площадь в пределах стен города. Самое сердце Республики, — с гордостью сообщил он Ганнону. — Центр религиозной, политической и торговой жизни. Люди приходят сюда, чтобы показать себя в обществе, поглядеть на судебные разбирательства или бои гладиаторов, послушать публичные заявления властей.

— Во многом как на нашей Агоре, — вежливо ответил Ганнон, так и не сообщив, что Форум вполовину меньше размером.

По периметру Форума расположились сотни лавок — от обычных мясных, рыбных и хлебных и до роскошных представительств юристов, писцов и заимодавцев. Площадь была плотно заполнена людьми.

Квинт знал планировку Форума.

— Вон там — святилище Кастора и Поллукса и храм Сатурна, — громко продолжил он, когда они проходили мимо. — Вот тот круглый храм — обитель дев-весталок.

— А это что? — спросил Ганнон, показывая на неаккуратное с виду здание по северной стороне Форума.

— Думаю, это комитум, — ответил Квинт. — Этот храм был построен при основании Рима, более пяти сотен лет назад. — Он заговорил потише. — Внутри находится ляпис нигер, черный камень: им отмечено место, где убили Ромула, основателя Рима. Позади него — ростра, возвышение для ораторов; его украсили носами захваченных в бою кораблей.

Покраснев, Квинт умолк. Последними трофеями на ростре были носы карфагенских трирем, захваченных в первой войне с Карфагеном. Поняв это, Ганнон быстро и сердито глянул по сторонам.

Вскоре друзья поняли, что пришли на Форум как раз тогда, когда началось выступление Публия в Курии. Им ничего не оставалось, как утешаться надеждой на то, что они смогут подойти поближе, когда консул выйдет обратно. Вокруг Курии все так же стояла огромная толпа. Новости о Ганнибале уже разнеслись по всему городу. Все в Риме хотели знать, что же будет дальше. Среди людей гуляли слухи, один глупее другого.

— У Ганнибала войско больше ста пятидесяти тысяч человек! — кричал мужчина с красными кругами вокруг глаз.

— У него сотня слонов и двадцать пять тысяч нумидийских всадников! — подвывал другой.

— Говорят, что Филипп Македонский собрал войско и собирается напасть на нас с северо-запада, — подливал масла в огонь первый. — Он хочет объединиться с карфагенянами.

— Как и все племена галлов, — добавил третий.

Гнев, охвативший Ганнона при виде ростры, сменился радостью. Если слухи хоть отчасти верны, Рим может столкнуться с невероятными проблемами. Он поглядел на Квинта. Тот напряженно смотрел на Курию, делая вид, что ничего не слышит.

Повисла неловкая тишина.

В Сенате зашептались, когда вперед вышел коренастый мужчина с волнистыми черными волосами, длинным носом и румянцем во всю щеку. Под кустистыми бровями блестели внимательные и расчетливые голубые глаза. Сенаторы подобострастно уступали ему путь. Флакк еле заметно кивнул, и Фабриций сразу понял, кто это. Марк Минуций Руф, бывший консул и брат Флакка. Самый влиятельный член семьи Минуциев и один из самых влиятельных людей во всем Риме. Несомненно, именно он ответственен за послание Публию.

— Консул, — проговорил Марк, наклоняя голову в знак приветствия, — благодарим тебя за то, что вернулся в Рим. Это честь — видеть тебя снова.

Покончив с любезностями, он хищно взглянул на Публия и продолжил:

— Мы встревожились, узнав, что легионы в Иберию ведет твой брат. И всего лишь для того, чтобы у тебя появилась возможность вернуться в Италию. Мы попросили тебя приехать в Рим, чтобы ты объяснил свой необычный поступок, идущий вразрез с решением Сената, принятым на этом самом месте полгода назад. Ты и Лонг, твой соконсул, являетесь верховными командующими всех военных сил Республики. Это несомненно. Но ни один из вас не может рассчитывать на то, что ваши действия не подлежат обсуждению.

Марк немного повернулся к сенаторам, улыбнувшись, когда услышал слова поддержки.

— На самом деле не один я так думаю.

— И что же вы думаете? — вкрадчиво спросил Публий и приподнял бровь.

— Я говорю о провокации, — учтиво ответил Марк.

Некоторые из сенаторов возмущенно зашептались, но другие разразились приветственными криками. Фабриций почувствовал, как у него дернулось лицо. Он еще никогда не слышал, чтобы верховному магистрату Республики угрожали судебным преследованием. Мельком глянул на Флакка, но по его лицу ничего нельзя было понять. «Зачем Минуциям пытаться сместить Публия с поста консула, — подумал Фабриций. — И ради каких целей?»

— Тебе нечего ответить? — спросил Марк, самодовольно оглядывая зал. Шум поддерживающих его голосов накатывал, словно морской прибой.

Фабриций снова поглядел на Флакка. На этот раз он заметил самодовольное выражение лица, такое же как у Марка. И понял. Флакк поверил в оценку серьезности угрозы со стороны Ганнибала, данную Публием, и написал об этом брату. Теперь Марк, в прошлом успешный военачальник, хотел сам стать консулом, чтобы слава победы над карфагенянами досталась ему, а не Публию. Такая возможность — нет, даже вероятность этого, зло подумал Фабриций — просто неслыханна. Все, что сейчас действительно важно — разгромить врага, представляющего серьезную угрозу Республике. А вот для некоторых политиков это лишь возможность прославить свое имя.

Как ни странно, Публий рассмеялся.

— Я нахожу достойным внимания, — начал он, — что меня собираются обвинить в превышении полномочий, когда на самом деле я сделал более чем достаточно, чтобы исполнить свой долг. Моя армия отправилась в Иберию, как было решено. Ее командующий, мой брат Гней, имеет достойный воинский послужной список. А я, в свою очередь, понимая последствия перехода Ганнибала через Альпы и зная, что мой коллега Лонг не имеет возможности вовремя на это среагировать, вернулся в Италию, намереваясь самолично встретить карфагенян. Немедленно. Разве это не доказывает мою преданность Риму? И что мы должны подумать о тех, кто пытается не дать мне исполнить мой долг?

Поднялся невероятный шум, а Публий и Марк, не обращая на это никакого внимания, с неприязнью глядели друг на друга. Но Марк быстро нашелся с ответом: