Ганнибал. Враг Рима - Бен Кейн

— Он прав, — заявила Атия. — В предстоящие месяцы нам придется тяжело. Значит, всем нам надо начать сначала.

Она выжидающе поглядела на Аврелию. Выражение лица Агесандра было мягче, но такое же требовательное, как у матери.

— Очень хорошо, — прошептала Аврелия, чувствуя себя еще более одиноко.

Глава 17

СПОРЫ

Найдя дешевое место для ночлега, двое друзей пошли в ближайшую таверну. Конечно же, выпивать в тавернах было уделом взрослых, но у них были на то свои причины, и менее приятные, чем у остальных посетителей. Им было необходимо заглушить мысли о возможном исходе войны. Оба чувствовали себя очень неловко с момента визита Флакка. С ними не было Аврелии, чтобы смягчить противоречия между ними, — значит, это должно сделать вино.

Некоторое время молодые люди вели непринужденную беседу и поглядывали на проституток, расхаживавших в поисках клиентов. Но очень скоро вино подействовало на обоих. Они не привыкли пить помногу. К счастью, опьянение сделало их добродушными, а не угрюмыми, и вечер стал вполне приятен. Под ободряющие крики Ганнона Квинт расслабился настолько, что даже усадил к себе на колени одну из шлюх и гладил ее по обнаженной груди. Он бы зашел и дальше, но произошло нечто, что мигом отвлекло их от вина и женщин. Важные новости быстро распространялись по городам и селениям. Они перемещались на людских ногах, от лавки к таверне, от рынка в дома. Естественно, на точность таких слухов нельзя было полагаться, но это не означало, что в них нет ни зерна истины.

— Ганнибал ведет свою армию через Альпы! — выкрикнул кто-то снаружи. — Когда он придет в Италию, нас всех в постелях перебьют!

Все разговоры стихли, а двое друзей поглядели друг на друга, широко открыв глаза.

— И ты знал об этом? — прошипел Квинт.

— Понятия не имел, — абсолютно честно ответил Ганнон. — Зачем бы тогда мне соглашаться плыть с тобой в Иберию?

Спустя мгновение в таверну вошел мужчина средних лет с двойным подбородком и румяным лицом. Мятая туника и узловатые пальцы выдавали в нем лавочника. Он самодовольно улыбнулся, когда его принялись засыпать вопросами.

— Меньше часа назад я видел консула Публия своими глазами, — заявил он. — Он вернулся из Массилии, принеся эти ужасные новости.

— Что еще ты слышал?! — выкрикнул кто-то из-за столика. — Рассказывай!

Остальные посетители загудели.

Лавочник облизнул губы.

— Бегать по улицам — работа нелегкая. Я бы с удовольствием утолил жажду чашей вина.

Хозяин таверны поспешно налил ему вина и бегом поставил на стол. Вновь пришедший сделал хороший глоток и удовлетворенно облизал губы.

— Вкусное.

— Рассказывай! — крикнул Квинт.

Лавочник улыбнулся, наслаждаясь своей минутной славой.

— Высадившись в Массилии, чтобы пополнить припасы, Публий услышал, что Ганнибал, возможно, где-то поблизости. Послал отряд на разведку. Они натолкнулись на армию Карфагена.

Римлянин сделал паузу, допивая вино и наслаждаясь произведенным эффектом. Хозяин таверны тут же принес новую порцию. Мужчина поднял руку, и воцарилась тишина.

— Услышав об этом, Публий спешно повел армию на север, чтобы вынудить врага принять бой. Но когда они прибыли, Ганнибала там уже не было. Он исчез. Единственное, зачем он мог это сделать, — чтобы перейти через горы и спуститься в Цизальпийскую Галлию. Перед тем как вторгнуться в Италию.

Последнюю фразу заглушили крики. Воцарился хаос, все пытались перекричать друг друга, разобрать в этом гомоне хоть что-то было невозможно. Некоторые клиенты побросали все и побежали по домам. Квинт застыл, услышав последние слова, и так и не отойдя от шока, сжимал в руках чашу с вином, а вот Ганнон с трудом скрывал восторг. Кто бы еще посмел совершить такое, как не Ганнибал? Интересно, знал ли отец об этом блестящем стратегическом плане? А если знал, то почему ничего не сказал? Его цели изменились в мгновение ока.

Квинт тоже это понял.

— Думаю, теперь ты уйдешь, — скривившись, проговорил он. — Зачем тебе теперь в Иберию? Просто иди в Цизальпийскую Галлию.

Ганнон, чувствуя себя не в своей тарелке, поскольку должен был скрывать восторг от только что услышанного, покраснел. И в первый момент даже не знал, что ответить.

— Это ничего не меняет, — наконец сказал он. — Мы отправляемся в Иберию, искать твоего отца.

Коротко взглянув прямо в глаза друга, Квинт понял, что его друг искренен, и повесил голову.

— Прости, что усомнился в твоей честности, — пробормотал он. — Я просто не в себе от таких новостей.

Но их беседу снова прервали.

— Хотите знать, зачем вернулся консул? — провозгласил пришедший, допивая уже четвертую чашу вина. Подождал, пока шум снова стихнет. — Публия отозвал Сенат, потому что он послал свою армию в Иберию, вместо того чтобы преследовать Ганнибала. Говорят, что Минуции хотят заменить его кем-то из своих. Завтра он явится в Курию, чтобы дать объяснения своим действиям.

Все мысли о том, чтобы покинуть Рим, мигом оставили двоих друзей. Какая разница, если они на несколько часов задержатся, чтобы стать свидетелями разворачивающейся драмы?

Как бы ни собирались принять Публия в Сенате, все равно он был одним из двух консулов Республики. У ворот городской стены, там, где заканчивалась виа Остиензис, дорога из Остии, его уже поджидали роскошные носилки и шестеро рабов. Публий, Флакк и Фабриций забрались внутрь. Двенадцать ликторов с фасциями в руках выстроились вдоль носилок. Тридцать кавалеристов Фабриция были вынуждены остаться за пределами города, поскольку у всех них было оружие, но это не задержало Публия. Одного только присутствия ликторов в великолепных красных плащах военного времени вместо обычных тог, а также секир в дополнение к фасциям было вполне достаточно, чтобы расчистить дорогу консулу. Все граждане, кроме дев-весталок и замужних женщин, были обязаны уступить им дорогу, если не хотели неприятностей. В ликторы набирали самых рослых и крепких мужчин, и они имели право без колебаний пускать в ход фасции. В случае соответствующего приказа они могли даже выполнять функции палачей.

Фабриций не первый раз был в Риме, но всегда с наслаждением любовался столицей. А присутствие ликторов означало, что у них будет хороший обзор. Люди поспешно отбегали в лавки и переулки, чтобы дать дорогу консулу. С одной стороны, город был совершенно не похож на Капую, тем более — на виллу Фабриция, но с другой — в любом римском поселении можно было найти много общего. И Фабриций постарался выбросить мысли о доме из головы. Они быстро двигались к Форуму, и времени расчувствоваться у него не будет.

Когда они оказались на Форуме, Фабриций поглядел на Курию, место заседаний Сената. Ничем не приметное, кроме массивных бронзовых дверей, здание было сердцем Республики. Фабриций заметил Грекостас, место рядом с Курией, где иностранные посольства обычно ожидали, когда Сенат примет их. Сегодня, когда он сопровождал одного из двух самых почитаемых людей в стране, задержки быть не должно. Ликторы быстро прошли вверх по ступеням, расталкивая в стороны толпу сыновей сенаторов, толпившихся у дверей и прислушивавшихся к идущим дебатам. Публий сошел с носилок у самых дверей, за ним последовали Флакк и Фабриций. Все трое были одеты в лучшие свои тоги, но, естественно, самая роскошная была у Публия: ослепительно белая, с пурпурной каймой.

Прежде чем отправиться в Сенат, Фабриций спрятал в складках тоги кинжал. После нескольких месяцев в боевых условиях он чувствовал себя нагим без оружия и сделал так, даже не подумав. Но это было рискованно. В стенах Курии оружие было позволено иметь только ликторам. И теперь Фабриций проклинал себя за опрометчивое решение. Избавиться от кинжала сейчас не представлялось возможным. Придется оставить его при себе и надеяться на лучшее. Публий попросил его явиться потому, что он был единственным командиром римской армии, столкнувшейся с войском Ганнибала. Его свидетельство — главный довод в пользу Публия.

— Я на тебя надеюсь, — прошептал консул. — Знаю, что не подведешь. Просто скажи им, чему ты был свидетелем в лагере карфагенян.

Фабриций пообещал рассказать все как есть. Сейчас он тайком глянул на Флакка. Тот, похоже, был доволен собой. Фабриция охватило недоумение. Какую роль сыграет этот человек в предстоящих событиях?

Старший ликтор обратился к охране, прежде чем войти и провозгласить, что прибыл Публий. Ожидая его возвращения, двенадцать ликторов перестроились в две шеренги и затем размеренным шагом пошли вперед, внутрь Курии. Фабриций двигался следом за Публием и Флакком. Попытался перестать глазеть по сторонам, как восторженный мальчишка. Еще никогда ему не доводилось входить в обитель демократии, правящей Республикой. Внутри Курия была освещена солнечным светом, проникавшим сквозь высокие узкие окна в стенах, расположившиеся под самым потолком. По всему периметру прямоугольного зала в три ряда стояли мраморные скамьи, каждый из последующих рядов немного возвышался над предыдущим. Одетые в тоги сенаторы принялись занимать места. Казалось, все они смотрят на Публия и его товарищей. Стараясь сдержать благоговейный страх, Фабриций отвел глаза. В конце зала он увидел возвышение, на котором стояли два резных стула из красного дерева. Эти почетные места предназначались консулам.