Вторая колыбель - Игорь Ласьков

— Перейти на ручное управление кораблем! — скомандовал командир.

— Есть перейти на ручное управление! — отрапортовал пилот, отключая автопилот. Теперь наступала самая ответственная и напряженная фаза полета. Теперь управление кораблем брал на себя пилот. При ошибке пилотирования корабль мог проскочить точку стыковки, и тогда придется уходить на второй заход. Ничего страшного, по большому счету, задержка максимум в пару часов. Но все же… это был бы удар по квалификации пилота; его тогда наверняка на какое-то время отстранят от полетов, и пошлют тренироваться и вновь подтверждать квалификацию на тренажер на Земле.

Станция была уже в двадцати километрах от корабля. Ее залитый светом первый стыковочный док был отлично виден уже и в мощный бинокль. Вся остальная часть станции едва-едва подсвечивалась габаритными огнями и проблесковыми маяками. Пора было поворачиваться собственным доком к доку станции. Пилот на пяток секунд включил пару корректировочных двигателей, расположенных диаметрально противоположно на огромном блине дискового щита, и направленных в противоположные стороны. Корабль стал поворачиваться вокруг своей оси, разворачиваясь своим доком в сторону дока станции. На мониторе "побежали" меняющиеся колонки цифр, определяющих пространственное положение корабля. Когда положение плоскости торца дока корабля приблизилось к параллельному с торцом дока станции, пилот на полторы секунды включил противоположно направленные корректирующие двигатели. Пыхнув пламенем, они погасили инерцию вращения корабля. Теперь предстояло мягко причалить к станции, погасив небольшое превышение скорости корабля. Это был особенно трудный маневр, требующей подготовки на тренажере и опыта практических стыковок. Если пилот неправильно рассчитает скорость замедления, и сильно затормозит корабль, недотянув до дока станции; придется переворачивать корабль опять носом вперед, и разгоняться, опережая станцию. Потом опять перевернуться кормой вперед, и, притормаживая двигателем, снова пробовать сблизиться со станцией. А все потому, что главный двигатель, которым на последнем участке ближнего сближения тормозился корабль, был один, на корме. Поэтому пилоты предпочитали проскочить немного вперед станции, а потом постепенно сближаться с ней, притормаживая двигателем. И уж высшим шиком считалось "посадить" корабль, не проскакивая вперед. Пилот "Марс Экспресса-2" был опытным ветераном, на счету которого было одиннадцать стыковок. Включая время от времени на секунду-две главный кормовой двигатель, и подталкивая корабль к доку станции корректирующими, он вывел корабль точно на док. В монитор уже было хорошо видно прямоугольный, размером 4х3 м, раструб дока, окаймленный по периметру мощными скобами-захватами. Док корабля был точно такой же, с такими же скобами, но несколько смещенными относительно скоб на доке станции. Когда скобы на раструбе дока станции входили в зацепление со скобами на раструбе дока корабля, захват получался "мертвым". Пилот дал последний легкий толчок кораблю в боковом направлении; и конусовидный усеченный выступ на раструбе дока корабля, или как его называли остряки — "папа", мягко вошел в такое же по форме углубление на раструбе дока станции — "маму". Скобы с обеих сторон c легким лязгом вошли в захват, пристыковав корабль к станции. Внутри каждого дока открылись вовнутрь двустворчатые герметизированные двери, уйдя в выемки. Теперь оставалось только вставить вручную изнутри съемные резиновые надувные уплотнители, герметизирующие стык. Они предотвращали медленную утечку воздуха из обоих доков. Когда и это было сделано, можно было уже переходить из корабля на станцию, и обратно; перемещать грузы, и т. п. После завершения всех послестыковочных формальных процедур, предусмотренных регламентом стыковки, Игорь попросил инженера своей смены подменить его на полчаса, и помчался в санчасть узнавать по поводу отправки Тани. В санчасти медсестра с доктором заканчивали оформление дел на своих подопечных перед сдачей их в санчасть станции. Видя, что до отправки Тани он может не успеть, Игорь спросил, сколько займет оформление дел. Врач ответил, что еще минут 30–40. Это никак не устраивало Игоря, через уже двадцать две минуты ему надо было быть на послеполетном брифинге, докладывать начальству о происшествиях в полете. Видя обеспокоенность Игоря, врач сказал:

— В принципе, Вы можете и сами отвести мисс Блэкмор в санчасть! Ее файл уже готов. Знаете, где она находится?

— Знаю, мне приходилось там бывать! — ответил Игорь.

— Ну и прекрасно, раз так! Сейчас я Вам дам ее флэшку, она уже готова; и Вы можете ее провести. Если, конечно, сама мисс Блэкмор не против!

Таня не была против. Игорь получил ее личную флэшку со всеми ее медицинскими данными и историей болезни. Поблагодарив доктора и медсестру, и попрощавшись, они покинули корабль.

На переходе из внешнего кольца станции во внутреннее они попали в небольшой затор, образованый группой из пяти-шести человек, переносящих длинномерный груз. Пережидая его, им пришлось остановиться под стеклянным обзорным куполом. В это время станция начала выходить из тени Земли. Сначала начал светлеть горизонт, через толщу атмосферы показался светящийся ореол; а еще через пару минут первые лучи Солнца брызнули в окна купола. Не рассеиваемые атмосферой, они сразу же чувствительно дали себя знать теплом. Игорь невольно прищурился, а Таня, почувствовав тепло на лице, спросила:

— Что, солнце вышло?

— Да, солнце вышло! — ответил Игорь, в который раз пораженный красотой и величием космического восхода. Солнце, эта скромная по звездным меркам звезда, относящаяся к "желтым карликам", разливала сейчас свой свет по всей Солнечной системе. Свет, давший жизнь всем, и согревающий всех обитателей планеты Земля, этой первой колыбели человечества. А теперь согревающий и ту его крохотную часть, что обосновалась во второй своей колыбели — на Марсе. Свет великой звезды по имени Солнце!

Торонто, 2010 г.

*Малые ледниковые периоды совпадают с минимумами солнечной активности и резким уменьшением числа пятен

на Солнце. За последние 8000 лет таких минимумов было 18. Последние из них: минимум Шпёрера (1450–1540),

минимум Маундера (1645–1715) и минимум Дальтона (1790–1820).

*ЭПР, эффективная площадь рассеяния — площадь некоторой фиктивной поверхности, являющейся идеальным

изотропным отражателем, и, будучи помещённой в точку расположения цели нормально по направлению облучения,

создающую в точке расположения радиолокатора ту же плотность потока мощности, что и реальная цель.