КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ - Михаил МЕДВЕДЕВ

От размышлений меня отвлекли «мухи». За пару минут они собрали достаточно информации и сгенерировали прямо в воздухе виртуальный экран, на котором появилась таблица со списком необходимых препаратов. Я порылся в саквояже, нашел и применил все, что требовалось. Рой снова активно зажужжал и обновил данные. Теперь по прогнозу «мух» раненый должен был прожить не менее четырех часов. За это время мне следовало либо найти квалифицированного врача, оснащенного хирургическим отделением средней мощности, либо разыскать банальный криоконтейнер. И то и другое было совсем непросто, но четыре часа давали неплохую фору.

Мой спаситель зашевелился. Учитывая его состояние дозы полученных препаратов, он просто не мог прийти в сознание. Я покосился на мушиный экран. Характеристики в пределах запредельных норм, то есть прямо сейчас он не умрет. А потом? Потом мы все умрем.

— Молодец, солдат, – пробормотал мой подопечный, блаженно щуря глаза. – Отлично все сделал. Нигде не болит, нигде не жмет. Можешь получить награду, – он показал забинтованной рукой на пластмассовую канистру, стоящую рядом с пультом. – Ты просто волшебник.

Я поднял емкость, отвинтил крышку и понюхал. В канистре был спирт. Почему бы и нет? Немного поколебавшись, я сделал большой глоток и едва не задохнулся. Через мгновение позорный кашель согнул меня пополам. Судя по ощущениям, спирт был чистым и качественным, однако мое новое тело не имело должной подготовки для употребления сей амброзии.

— Юнец, – сокрушенно покачал головой раненый.

Своей единственной рукой он отобрал у меня емкость и сам приложился к канистре. Его кадык мерно задергался, переправляя огненную воду в желудок. Культя правой руки при этом двигалась из стороны в сторону, будто дирижируя внутренними ощущениями. Чувствовалась старая закалка. Наверняка ему гораздо больше лет, чем это кажется на первый взгляд, и наверняка он пережил очень много, но мешать выпивку с лекарствами недопустимо даже пожилым людям с высоким социальным статусом. Следовало его остановить.

— Как вы себя чувствуете? – вопрос был задан исключительно для того, чтобы оторвать раненого от смертельно опасного для него напитка. – Если вы позволите, я хотел бы отправиться за помощью.

— Расслабься, рядовой. – Канистра мягко опустилась на пол. – Помощи не будет. Нас бросили. Все порталы закрыты. По эту сторону границы осталось не так много живых, чтобы ради их спасения рисковать будущим всей Солнечной Системы. Ты слышишь этот звук? – Он поднял над головой канистру. – Если это то, что я думаю, то нам предстоит короткая, но очень яркая и интересная жизнь. Мы увидим много такого, что дано увидеть немногим.

— Какой звук? – перебил я начавшего бредить собеседника.

Он не ответил. Его взгляд был устремлен мне за спину. Я замер и насторожился. Что-то не очень опасное и слишком маленькое, чтобы впадать в панику, скреблось в углу фургона. Нечто вроде мыши или крысы. Не люблю грызунов. Не терплю даже хомяков и морских свинок. Гнусные твари. Всегда подозревал, что они вместе с тараканами наследуют Землю после людей. А может, это все-таки не крыса? Уж очень остекленевшие глаза были у моего нового друга. Я медленно развернулся, готовый абсолютно к любому сюрпризу. Устрашающее шкрябание производилось оторванной рукой. Травматическая ампутация не очень сильно повредила конечность, и на уцелевших обрывках рукава можно было разглядеть нашивку с надписью «СС. Холодный», что должно было означать «Система Сатурна, космопорт „Холодный“». Моя догадка про оператора силового поля на космодроме оказалась верной.

Ожившая рука шевелилась, слегка сгибаясь и разгибаясь в локте. При этом ногти скребли по металлическому полу, производя довольно гадкий звук. Мне припомнились дергающиеся пальцы, виденные мною в санитарной машине, и дешевые фильмы ужасов, которые были популярны в безумном двадцатом веке. Мерзкое зрелище.

Я выругался и оглянулся по сторонам в поисках швабры или любой другой палки, чтобы выкинуть пакость из фургона. Лучше всего, если палка окажется стреляющей. Где-то здесь должен быть оружейный шкаф. Я же на военном объекте! Точнее на гражданском, переделанном в военный. Фургон, скорей всего, притащили сюда с провинциального космодрома, где он был включен в систему силовой генерации. Очень может быть, что здесь вообще нет оружия. Я опасливо покосился на шевелящуюся руку и еще раз обежал взглядом стены.

Шкаф нашелся не сразу только из-за того, что находился у меня перед носом, и на нем большими буквами было написано: «Осторожно! Оружие». Чтобы надежно спрятать очень нужную вещь, следует положить ее на самое видное место.

— Знаешь, Ломакин, смерть – это великое благо для всех людей, – тихо сказал мой спаситель. – Она позволяет забыть многие совершенно ненужные вещи. Человечество напрасно изобретает бессмертие. Бессмертие – зло. Бессмертие…

— Как открываются закрома? – перебил я его и подергал дверцу оружейного шкафчика.

— Замок реагирует на папиллярные линии. Старая добрая и очень примитивная технология. Приложи, деточка, мою руку к датчику, дверка и откроется.

Я направился к нему, но он решительно замотал головой.

— Не трогай старика, я и так скоро сдохну. Возьми оторванную руку. Тебе не все равно, что ли?

— На мертвую ткань замок может не среагировать, – аргумент показался мне неотразимым, и я продолжил движение, намереваясь подтащить раненого к шкафу.

— Во-первых, ткань не такая уж и мертвая, – съязвил он. – А во-вторых, замок самый простой и рассчитан на мирное время. Мы раньше в этом шкафу хранили документацию, запчасти и водку. Замку плевать, мертвый ты или живой. Действуй, солдат.

Мне пришлось сменить курс. Я придавил шевелящиеся пальцы подошвой и схватил наглую конечность за запястье. Рука оказалась теплой на ощупь и пульсировала, будто у нее внутри было спрятано самое настоящее сердце.

— Почему она двигается? – деловито спросил я.

— Хороший вопрос, – хмыкнул раненый. – Не знаю.

— Хороший ответ, – буркнул я.

После того как дверца шкафа открылась, ожившая конечность отлетела в дальний угол. Почти минуту я приходил в себя, восстанавливал дыхание и тер ладонь об штанину. Только после этих очистительных процедур я заглянул в вожделенное нутро оружейного шкафа.

Добыча оказалась скудной. Лишь в одном из десяти держателей томился одинокий, всеми позабытый лучемет «Спартак». В специальной выемке под ним хранилась обойма. Я достал и то и другое. Вогнал обойму в рукоять и переключил предохранитель. Индикатор рядом с мушкой моргнул зеленым. Значит, диагностика завершилась нормально. Можно стрелять. Я взглянул на уровень заряда и удрученно покачал головой: меньше половины.

Для хорошего боя не хватит, а вот для того, чтобы отчекрыжить голову – вполне.

— Как вас зовут, товарищ? – спросил я, разглядывая свое приобретение.

— Тебе зачем? – равнодушно осведомился спаситель.

— Для памятника. – Черная шутка заставила его улыбнуться, но как-то совсем невесело, и мне даже стало немного неудобно за свой дурной язык.

— Бобров я, – представился он. – Сергей Бобров.

— Что здесь произошло, товарищ Бобров? Мне нужно это знать, чтобы придумать, как нам с вами жить дальше.

Бобров угрюмо посмотрел на меня.

— Ты еще не понял, рядовой, что дальше мы жить не будем? – он тяжело вздохнул.

— Вы же собирались встречать Новый год дома, – напомнил я и сразу же поделился своим сакральным планом. – Полагаю, что если заморозить вашу голову, то у вас будет хороший шанс посидеть за праздничным столом.

— Мы не выберемся отсюда, – безнадежно сказал Бобров и с неожиданной силой топнул ногой. – Порталы в Солнечную Систему закрыты навсегда.

— Не думаю, что все так мрачно. Рано или поздно за нами придут. Нужно верить и ждать. – Я заглянул в ствол лучемета, стараясь рассмотреть, не мутная ли у него спираль.

— Никто не придет, Ломакин. Не жди. Рассчитывай только на себя. Наш заслон стоял тут четыре дня. Мы взяли штурмом портал под Курском и прошли полста километров в глубь территории кохонов. Мы вгрызлись здесь в землю намертво. Нас предали, Ломакин. – Его рука сжалась в кулак. – Нас даже не попытались вывести из-под удара. Золин принес всю группировку в жертву новым союзникам. Мы ничего не могли сделать. Противник попер так, будто ему кислотой под хвост плеснули. Кохонов подгоняло нечто такое, что все наше вооружение не смогло остановить их бегство через наши позиции. Если ты…

Он дотянулся до канистры и сделал большой глоток.

— Если ты пройдешь два километра на север, – его голос слегка охрип от дозы крепкого алкоголя, – то увидишь горы трупов. Бой длился всего две минуты. Только представь, Ломакин, всего за две минуты сотни тысяч людей расстались с жизнью. Мы перемололи их, как в мясорубке, а потом они нас смяли. Наша техника тонула в крови. Кто за это ответит? Золин никогда не откроет порталы, потому что, если люди узнают правду, его распнут.