Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

Понимание этого привело к созыву новой конференции, на этот раз под председательством американца Оуэна Янга, который уже играл важную роль в работе комитета Дауэса. Конференция, разработавшая так называемый план Янга, собралась весной 1929 года. Подготовке к этой конференции был посвящен весь 1928 год.

В начале 1927 года состоялась сессия общества Фридриха Листа — на ней я коротко остановлюсь, поскольку на эту сессию упала тень грядущих событий, которые постепенно были вынесены на обсуждение конференции Янга.

В связи с этой сессией и моим председательством в Имперском банке я занял полуофициальное положение в правительстве. Поэтому я не делал публичных заявлений, но обратился к узкому кругу членов общества Фридриха Листа, приглашенных на заседание, среди которых были представители газет Frankfurter Zeitung и Berliner Tageblatt. Обе эти газеты способствовали образованию Германской демократической партии в 1918 году. Когда я позднее вышел из партии, они ополчились против меня. Тем не менее я полагал, что их представители понимали разницу между публичным выражением мнения и приватным разговором. Как выяснилось, я ошибался в этом.

Суть моих аргументов в 1927 году состояла в категорическом отрицании доводов, которые как-то оправдывали выплату репараций с экономической, политической или моральной точек зрения. Я заявлял, что считаю своим долгом решительно добиваться отмены репараций. Доказывал, что не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как постоянно падает жизненный уровень немецких рабочих в результате ежегодного перевода за границу миллиардов марок.

Из-за злоупотребления конфиденциальностью мои слова стали известны в Париже, и впоследствии это сыграло свою роль.

В 1928 году происходила подготовка к Парижской конференции с целью реструктуризации долгов Германии по репарациям. Требовалась большая и тщательная работа. Она легла в основном на экономический и статистический отдел Имперского банка.

Конференция Янга открылась в Париже в феврале 1929 года в отеле «Георг V», новом фешенебельном здании, больше известном молодому поколению как место, где постоянно останавливалась Рита Хейворт.

Атмосфера конференции была явно более дружественной, чем пятью годами раньше на конференции Дауэса. Теперь все мы сидели за одним столом — немцы вместе с американцами, англичанами, французами, бельгийцами и японцами.

Председатель Имперского банка (я) возглавлял немецкую делегацию, которая включала, среди прочих, генерального директора фирмы Vereinigte Stahlwerke AG Феглера и его заместителя, тайного советника Касла, от Национальной ассоциации немецких промышленников и моего заместителя Мельхиора от гамбургской банковской фирмы «Варбург и KV В мое непосредственное окружение входили директор Блессинг и моя секретарша фрейлейн Штеффек от Имперского банка.

Америку представляли Оуэн Янг и Джек Морган, старший сын еще более великого Пирпонта Моргана. С французской стороны присутствовал господин Моро, президент Центрального банка.

Среди наших переводчиков выделялся Пауль Шмидт, который недавно добился известности своей увлекательной книгой «Статист на дипломатической сцене».

Конференция сосредоточилась на двух главных вопросах. Во-первых, уровень сумм, которого Германия должна достичь в будущем, чтобы выполнять ежегодные платежи по репарациям. Во-вторых, пропорция, в которой сумма должна переводиться в иностранной валюте без ущерба германской экономике.

Второй вопрос имел решающее значение.

Как глава немецкой делегации я подготовил план действий. Перед обсуждением вопроса о переводе репарационных платежей я стремился, прежде всего, посредством предоставления исчерпывающих данных убедить конференцию уменьшить репарации на возможно большую сумму. Затянувшаяся дискуссия вокруг этих данных привела вскоре к некоторой усталости. Джек Морган первым взял несколько дней отдыха, которые провел на своей яхте, совершившей круиз по Средиземноморью. Но и другие участники конференции хотели расслабиться.

Поскольку приближалась Пасха, я решил, что мы, немцы, должны тоже взять передышку на несколько дней. Внес предложение, чтобы каждый из экспертов западных союзников выдвинул минимальное требование, на которое имел полномочия от имени своей страны. Предложение было принято и дало возможность мне с женой посетить замки Туреня в живописной долине Луары.

Когда я снова встретился по возвращении из поездки со своими коллегами за столом конференции, то обнаружил, что мое предложение дало поразительный результат. Представители западных союзников фактически ни разу не контактировали друг с другом по вопросу сумм, которые им следовало запрашивать. Каждый из них явно опасался упреков союзников, что его корысть переходит все границы. Вышло так, что, когда председательствующий американец попросил огласить соответствующие цифры и это сделали, отдельные требования значительно превосходили общую сумму, предусмотренную планом Дауэса, в то время как целью конференции было уменьшить немецкий долг по репарациям. Такой итог, поразивший каждого из участников конференции, вызвал чувство смятения, которое в конце концов произвело взрыв веселья и несколько улучшило наше настроение.

Это, однако, не изменило упрямую позицию наших оппонентов в ходе конференции. Французы не стеснялись прибегать к закулисным методам давления наряду с реальными аргументами. Однажды я получил известие из Берлина, что все французские банки в Берлине, которым немцы значительно задолжали, неожиданно потребовали возврата долгов, либо приобретенных в рассрочку, либо взятых на определенный срок. То, что это случилось без предварительного уведомления в один и тот же день и что в это были вовлечены все французские банки, указывало на преднамеренную акцию, явно продиктованную сверху.

Подобная акция привела к резкому сокращению резервов Имперского банка в золоте и иностранной валюте, так же как и других банков, обязанных обращаться в Имперский банк за иностранной валютой для покрытия платежей по долгам Франции. Мне предстояло немедленно ответить контрударом.

Я повидался с Паркером Гилбертом, который находился в Париже большую часть времени проведения конференции, и сообщил ему, что случилось, хотя он, конечно, был сам прекрасно осведомлен о происшедшем событии. В ходе нашего с Гилбертом разговора выяснилось совершенно очевидно, что как французы, так и господин Гилберт (если он действительно одобрял французскую акцию) сильно просчитались. Они рассчитывали заставить меня пойти им навстречу в вопросе задолженности, а между тем сыграли мне на руку и предоставили новые аргументы в выступлении против чрезмерного бремени перевода валюты.