Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

— А где ты жил в Бостоне? — полюбопытствовал Шэй. — С отцом?

— Вот еще, — Коннор дернул плечом. — Я жил вместе с Фолкнером в «Бойцовом петухе», это недалеко от «Зеленого дракона», только… немного попроще. Но даже там Фолкнер мне сказал, что я воняю помоями.

— Мы с Коннором иногда виделись в Бостоне, хотя занимались совсем разными делами, — сдержанно заметил Хэйтем. — Но я, увы, не застал этого чудного мига.

— Не начинай, отец, — насупился Коннор. — Я отмылся, как смог, в бочонке. А потом решил, что надо заняться чем-то более… перспективным. То есть я понимал, что эти подземелья надо исследовать, но меня еще несколько дней преследовал запах, и я решил, что это может подождать.

— Не стоило огорчаться, — заметил Шэй вслух — он почти сочувствовал. — Подумаешь, вляпался куда-то.

— Да я больше думал о том, что никак не сделаю чего-то… значимого, — вдруг откровенно высказался Коннор. — Что я сделал? Шатался по Бостону, с кем-то знакомился, кому-то и помогал, конечно… Но разве это дело? Раксота когда-то говорил мне, что дело найдется везде, но я не умею этого видеть.

Шэй переглянулся с Хэйтемом. Мистер Кенуэй смотрел одновременно и гордо, и грустно, и устало. И мистер Кормак понимал, о чем тот сейчас думает — в шестнадцать лет, конечно, хочется совершить что-то такое… Такое…

Но Коннор этих взглядов не увидел. Он смотрел в свой бокал и пил, на взгляд Шэя, слишком быстро для не слишком опытного в таком деле юноши. Наконец Коннор нарушил воцарившуюся тишину и произнес почти жестко:

— И я решил, что буду внимателен, что буду помогать всем, кого встречу. С чего-то же надо начинать? Но… Каждый раз, когда мне казалось, что я наткнусь на что-то важное, натыкался на что-то… нелепое.

— Например? — Шэй действительно был заинтересован.

Хэйтем молчал — словно впервые увидел сына не капризным подростком, а молодым мужчиной, который пытается чего-то добиться — не для себя и даже не для пресловутого Братства.

Коннор поглядел мрачно:

— Отец будет смеяться. Я сам над собой смеялся. Один раз напуганные рабочие в таверне, куда я зашел поесть, рассказали мне про нечто, что появляется в небе и там движется. Болтали про таинственные силы… Я понимал, конечно, что это байка, но решил исследовать указанную ими местность. И что же, Шэй? Я нашел там старый зонтик, который создавал иллюминацию! А еще раз говорили про морское чудовище. Я думал, что пройду на «Аквиле», уничтожу хищника, который напугал рыболовов, а оказалось, что это всего лишь козни какого-то ушлого лодочника, который отпугивал конкурентов!

Шэй возразил:

— Это тоже немало. Ты разоблачил байки, успокоил суеверный люд. Им станет легче жить. Как, по-твоему, ассасины борются за мир и покой простого народа? Разве обязательно кого-то убивать?

— Мне один раз пришлось убивать, — глухо откликнулся Коннор. — И это было странно. Это было странно, потому что мне было это… легко. Они были мне как будто и не соперники, почти не могли мне противостоять. Это как охотиться на зверя с пистолетом, Шэй, ты не даешь ему возможности выиграть и выжить. Когда я принял решение, когда уже это делал, мне казалось, что я то ли на охоте, то ли на тренировке, как будто с тобой или с Раксота. Я только потом понял, что сделал. Я убил троих солдат, которые пытались повесить человека — без суда, без всякого права на то, просто на дереве. Этот человек потом тоже отправился в Дэвенпорт, он оказался хорошим кузнецом. Но как быть с теми, чью жизнь я оборвал? Впрочем, я… не жалею. О том, что сделал, не жалею. Жалею только о том, что они такими стали.

— Ты действуешь во тьме, чтобы служить свету, — вздохнул Шэй. — Разве Ахиллес не говорил тебе подобные слова? Если для тебя не так, Коннор, то снимай все эти тряпки — и Хэйтем найдет тебе занятие по душе.

— Нет, — Коннор поглядел ясным и чистым взглядом. — Просто этот путь… Но я знал, что будет трудно.

Хэйтем пошевелился и уронил негромко:

— Кажется, мы отлично воспитали ассасина, Шэй. Если бы хотели того, и то, наверное, так не получилось бы. В чем мы ошиблись? Когда повернули не туда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шэй только пожал плечами:

— Наверное, тогда, когда не знали, стоит ли уже рассказывать Коннору о борьбе Ордена и Братства или ему еще рано это знать. Только теперь это уже не имеет значения.

Коннор вдруг поглядел на обоих и звучно произнес:

— Спасибо, отец. Спасибо, Шэй, мне было важно это услышать. Но ты, наверное, хочешь знать, что дальше? Я немного разочаровался в своих успехах и… И пришел к отцу. Сказал, что собираюсь… домой. В Нью-Йорк. И могу его доставить туда же на «Аквиле». Я тогда реализовал товар из поместья, впервые смог сам заплатить команде.

— Это было очень кстати, потому что я как раз завершил дела, — улыбнулся мистер Кенуэй. — Любой другой корабль был бы заведомо менее быстроходен, поэтому я согласился на предложение Коннора. Мистер Фолкнер, конечно, был не в восторге, зато Коннор в пути продемонстрировал мне все возможности «Аквилы». Мы вернулись в Нью-Йорк вместе.

Шэй подумал, что Хэйтем, вероятно, лукавит. Уж очень вовремя оказалось, что дела завершены, но как бы то ни было, об этом можно будет спросить и позже. А пока Шэя интересовало другое:

— А как твои личные дела, Коннор? — заметил он с улыбкой. — Быть может, друзья, или симпатичные девушки?

Коннор рассеянно потянулся к бутылке, обнаружил, что в ней осталось совсем немного, и стыдливо руку отвел. А потом и повеселел:

— Ганадогон стал охотником, но он не слишком ловкий и быстрый охотник. Зато он отлично овладел английской речью и письмом. Он добрый, он сказал, что готов говорить с бледнолицыми, как мой отец — если бы те захотели говорить, а не воевать и не принуждать. А девушки… Давай поговорим об этом потом, Шэй.

Хэйтем поглядел на отпрыска с сомнением:

— Чета Беркшир, родители мисс Бриджит, старой знакомой Коннора, намекали, что были бы не против заключить брачный союз между нашими семьями. Не думаю, что им по душе метис-полукровка; гораздо больше их вдохновляют мои счета. Разумеется, сейчас о браке речь еще не идет, Коннору всего шестнадцать, но мисс Бриджит оформилась и похорошела…

— Я ее не люблю, — отрезал Коннор. — Она мне… просто друг. И она за меня замуж тоже не хочет.

— А ты спрашивал? — уточнил Шэй.

Коннор победоносно на него поглядел:

— Да. Ей нра… Ее сердце несвободно. Да даже если бы и было свободно, — он повернулся к мистеру Кенуэю. — Отец, как ты можешь говорить о браке без любви?! Ты ведь и сам…

— Я не настаиваю, — отступил Хэйтем. — Просто говорю о том, что мисс Беркшир — неплохая для тебя партия. Может, тогда бы ты образумился…

— Мне не нужна партия, — отрезал Коннор. — Если я и женюсь, отец, то только на той, которую полюблю.

— Вот как? — Хэйтем усмехнулся. — А может, тогда расскажешь Шэю, что ты творил, когда напился с Фолкнером? Шэй, это как раз тогда было, когда я запретил этому юному ассасину пить вне дома.

— Ничего такого я не сделал, — Коннор опять засопел. — Просто кричал вслед коляске мисс Пинкертон, что она красива. Мисс, а не коляска. Фолкнер тогда мне сказал, что… Я не хочу об этом говорить. Я потом расскажу тебе, Шэй. Может быть.

— А потом он упрекает меня, что я ему предлагаю брак с приличной леди, — иронично высказался мистер Кенуэй. — Ославил себя на весь Манхэттен! И это было бы меньшим из зол, если бы…

— Отец, — Коннор немедленно выпрямился. — Я на следующий же день извинился перед мисс Пинкертон — и она приняла мои извинения!

Мистер Кенуэй нервно допил все, что оставалось в бокале, и выдохнул:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Видишь, Шэй?! Ну, кто ходит извиняться к леди после такого? Если бы Коннор был заинтересован в ее внимании, то это было бы понятно, конечно. Но во всех прочих случаях стоило бы забыть этот… мелкий эпизод, а не закреплять свою репутацию гуляки и повесы. А ведь Коннору всего шестнадцать! Я боюсь представить, что будет через пару лет.

— Да все будет нормально, — Шэй улыбнулся Коннору. — Все поначалу делают ошибки. И глупости тоже делают. Когда мне было семнадцать, меня тогда только приняли в ассасины, я… а я тогда еще пил, как сапожник… свалился с пристани в воду. Меня моряки выловили и дали отоспаться. Потом еще шутили, что я наверняка стану известным капитаном, раз сумел столько выпить и не утонуть. Кажется, их надежды я оправдал.