Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

— И? — Хэйтем явно почувствовал, что и это — не конец рассказа о светских неурядицах.

— Всего за пару недель я получил четыре вызова на дуэль, — уныло продолжил Шэй. — А уж надушенные записочки, что доставляли ко мне в гостиницу, можно было даже не считать. И ведь это при том, что меня вроде как считали официальным любовником Женевьевы! Я посоветовался с ней и вызовы принял. Мне с трудом удалось никого не убить. А оружие! Что за дрянное оружие? Эти их шпаги годятся только для того, чтобы коптить мясо над костром. Каблуком ударишь — и переломятся. Три штуки я сломал, одну погнул… После этого меня перестали звать на дуэли.

— Но на балы звать продолжали?

— Еще как! — Шэй хмыкнул. — Женевьева отлично вписалась в эту компанию, но в Версаль, где собирались все сливки, нас не звали. Нам пришлось думать, что делать, поскольку дело не двигалось с места, а за два месяца… Даже не спрашивай, сколько я оставил у модисток, парфюмеров и ювелиров за эти два месяца. Я пытался узнать что-то про Шарля или хотя бы про Этьенна, но про Этьенна говорили только то, что он по-прежнему находится в ссылке, и этим сведениям верить было нельзя. А Шарль… Имя слишком распространенное. Я узнал множество пикантных историй про множество Шарлей, но это никак не приближало меня к Шкатулке.

Шэй перевел дыхание, проследил за тем, как пьет Хэйтем — все-таки потрясающе увлекательное зрелище — и продолжил:

— Для начала Женевьева по моей просьбе попыталась разузнать что-нибудь про тех тамплиеров, про которых я не знал доподлинно, что они погибли. В моем списке было всего два имени, все-таки я не настолько близко общался с парижским Орденом до его падения…

Хэйтем неожиданно вскинул руку:

— Шэй, у меня и без того голова кругом: Британия, индейцы, Ост-Индская компания, налоги и контрабандный чай. А Франция — это Франция, там интригуют со вкусом и с огоньком. Давай к результатам. К чему привели вас с Женевьевой ваши изыскания?

Шэй приложился к фляге, шумно выдохнул и хмуро бросил:

— У тебя голова кругом, а у меня она уже просто не работала. У меня даже мелькала мысль отправиться в Шантелу и любыми путями вытряхнуть из Этьенна сведения о Шкатулке. Женевьева, когда я высказал ей эту мысль, очень оживилась, но я понимал, что это слишком рискованный шаг. Так что это оставил на крайний случай… Если к результатам, то я пробрался в то место, где раньше был штаб Ордена, и мне удалось кое-что найти, не все бумаги были уничтожены. И вот из этих бумаг я узнал, что в Версале есть сочувствующие Ордену. После трех месяцев бесплодных поисков найти хоть что-то!.. У меня открылось второе дыхание, у Женевьевы — тоже, и я даже стерпел, что она стала звать меня «мон шу-шу». «Эклер» — еще ничего, а вот открыто звать меня любовником… Но общество ей простило и это, ее уже там все обожали. И дамы тоже, что удивительно.

— Дальше, Шэй, — нетерпеливо потребовал Хэйтем. — Что ты предпринял?

— Отправиться в Версаль без приглашения мы не могли, а наше окружение, даже если и могло там бывать, не могло притащить туда незамужнюю аристократку без свиты, зато с любовником-пиратом, — вздохнул Шэй. — Но ничто не могло помешать версальскому аристократу приехать по приглашению в Париж. Женевьева крутилась, как белка, и через две недели у нас было приглашение в имение Дюбуа на бульваре Пуассоньер. Понятия не имею, кто такие Дюбуа, потому что владелец носил совсем другую фамилию, но это Женевьева могла все это запомнить, а не я. Главное — то, что туда был приглашен и тот самый некий де ла Серр, который — по бумагам — несколько раз оказывал Ордену услуги дипломатического характера.

Время шло, на улице похолодало, из-за высоких перистых облаков, напоминающих своими очертаниями детские рисунки Коннора, показался узкий серп месяца, и Шэй, передернув плечами, продолжил:

— Женевьева представила нас друг другу, и я сразу понял, что на этот раз попал на нужного человека. Наконец-то я мог говорить с человеком, который, по всем приметам, обладал честью. Я напомнил себе об осторожности, но когда пожимал ему руку, уже был уверен, что мы найдем общий язык. Мы долго беседовали, и хотя про Орден не было сказано ни слова, я понимал, о чем мы оба ведем речь. Настоящий дипломат, куда мне до него. Он согласился, что царящие в Париже и Версале нравы далеки от необходимых, и согласился помочь — так же, как уже помогал когда-то «уважаемым господам». Он ждал от меня указаний, Хэйтем, но что я мог ему сказать? И тогда он выручил меня — с благожелательной улыбкой посетовал, что верных королевскому дому осталось немного, а сильных личностей среди них — и того меньше. И… Я даже запомнил его слова: «В бурю и юнга может стать капитаном, не так ли?». Так он сказал, и я согласился. Капитана во Франции не было, и я ответил в том смысле, что не адмирал, конечно, но могу научить стать рулевым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хэйтем повернулся, его глаза блеснули совсем близко:

— Ты… принял его в Орден?!

— Нет, — Шэй покачал головой. — Я вообще не уверен, что у меня есть на это право. Но, забегая вперед, скажу, что я оставил в Париже как минимум одного дипломата и одну весьма ловкую особу, которые вполне могут вернуть утраченное влияние. Посмотрим, чего они достигнут к моему следующему визиту — и будем отталкиваться от этого.

— Пожалуй, — согласился мистер Кенуэй. — По-хорошему, мне следовало бы прийти на помощь французским коллегам и отправить туда кого-то, кто смог бы курировать деятельность Ордена, но… У меня и без того не хватает людей.

— Увидим, Хэйтем, — устало ответил Шэй. — Я озадачил де ла Серра поиском Шарля, но он, несмотря на то, что знает все про всех, не сумел мне помочь. Как я уже говорил, Шарлей — многия множества, но ни с одним из них герцог Этьенн не общался как-то… заметно. Понятное дело, знал многих, все со всеми раскланиваются, но, похоже, их связывает знакомство в Братстве, а это нельзя отследить обычными путями. По моей просьбе де ла Серр попытался выяснить, кого не было тем летом в Версале, но, как ты догадываешься, это оказалось пустой тратой времени. Огромное количество аристократов путешествовали, совершали визиты вежливости, катались на воды, изыскивали возможности провести теплое время с любовницами и любовниками… В общем, начинать поиски нужно было с чего-то другого, и я поручил де ла Серру проследить знакомства и путь Этьенна за последние пять лет. Он тактично не попенял мне, что я вообще не объясняю, для чего это нужно, и даже вызвался поспособствовать возвращению герцога из ссылки, чтобы за ним можно было проследить, но я счел, что мы с Женевьевой и без того произвели фурор своим появлением. Не нужно, чтобы эти два события связали, а потому я честно дотанцевал сезон — и отправился к тебе.

— И как, хорошо танцуешь? — хмыкнул Хэйтем.

— Весьма, — уверенно бросил Шэй. — Случись мне повести в танце тебя, держу пари, не оплошал бы.

— Вот новости, — мистер Кенуэй сухо рассмеялся. — Миссис Дэллоуэй бы хватил удар, а Блэкуотеры отказали бы мне от дома. Невелика, конечно, потеря — и то, и другое…

— И это я тебе рассказал только самое основное, — мрачно перебил Шэй. — О том, как Женевьева заставила меня выйти в кюлотах, как я с боем отказался от парика, как красил ей волосы дурнопахнущей смесью под покровом ночи, — обо всем этом я умолчал.

— Вы даже никого не убили за это время? — с удивлением поинтересовался мистер Кенуэй.

— Верно, — подтвердил Шэй. — Прежде чем убивать, неплохо бы знать, кого. Хотя Женевьева несколько расстраивалась по этому поводу. Но из неясных разговоров с ней я понял, что ее недруги — как раз в Версале, так что если нам удастся туда проникнуть, придется следить за ней в три глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мистер Кенуэй немного помолчал, а потом не слишком уверенно произнес:

— Наверное, я должен рассказать тебе об этом, поскольку твоя жизнь мне дороже. Де Плюсси* были известной фамилией, отец Женевьевы был одним из доверенных короля. Истинно верным — а потому, когда его величество Людовик изъявил желание участвовать в Семилетней войне, да еще и на стороне Австрии, герцог де Плюсси в лицо сказал его величеству, что это безумие — ввязываться в войну, когда налоги едва покрывают расходы казны. Поскольку казну весьма успешно расходовала мадам де Помпадур, она была не в восторге от таких речей доверенных и, пользуясь своим влиянием и воинской присягой, принесенной герцогом, отправила того в Америку, в самый эпицентр театра военных действий. Герцог де Плюсси был немолод и не был блестящим военным, а потому этого назначения, судя по всему, не пережил. После сражения у Квебека он был убит или объявлен мертвым, но на этом злоключения семьи де Плюсси не закончились. Уже после смерти герцог был обвинен в растрате, и взыскивать долги мужа стали со вдовы. Та была вынуждена продать имение и большую часть земель, и удалилась в Бретонь. Женевьеве тогда было двенадцать лет. Когда же ей исполнилось четырнадцать, мадам де Помпадур скончалась, и мадам де Плюсси рискнула попытаться вернуться, чтобы представить дочь свету. Очевидно, это был отчаянный шаг, мадам надеялась на выгодную партию для дочери, но добилась только ненависти былых противников своего мужа и довольно скоро скончалась от скоротечной чахотки. Женевьева, уверенная, что ее мать отравили, поклялась отомстить, сбежала из монастыря, где ее временно поселили, и… В общем, путь ее понятен. В ее списке было пять имен, а когда их осталось три, она была вынуждена сбежать и из Франции. И она сбежала сюда в надежде отыскать следы погибшего отца. Ничего не добилась и стала искать возможности вернуться во Францию. Так что будь внимателен.