Древесная магия партикуляристов - Варвара Мадоши

— Ну, поговорить — это вряд ли, — осторожно произнесла Юлия. — Он не очень разговорчив… лесник же.

— Так вот, — Рютгер поднес к носу свой вечный мак, потом вздохнул и отложил его на столик, рядом со своим бокалом вина, к которому даже не притрагивался. — Все это наводит меня на мысли… Какие ваши планы, Юлия?..

— Матиас решил принять должность начальника королевской охраны, — сказала Юлия. — Я его не уговаривала, он сам… Он будет разыскивать Одинокие Деревья и древесных магов и восстанавливать общину в Варроне. Сэр Аристайл вызвался ему помогать, в искупление своей предыдущей вины. Значит, мне придется принять должность главной фрейлины. Чтобы присматривать за ним… ну и за Антуаном с Лютером… и вообще.

— Очень благодарен вам за заботу о моем отпрыске, — чуть склонил голову Томас.

— То есть вы не собираетесь возвращаться в Эскайпею? — уточнил Рютгер.

— Ох, нет… Я только попробую послать папе и учителю письма, но не знают, дойдут ли они… — Юлия вздохнула. — Ну что делать?.. Не могу же я бросить Матиаса! А леди Алиса обещала и сама меня учить, и со жрецами из Главного Храма договориться…

— Письма дойдут, — улыбнулся Рютгер. — Потому что их отвезу я.

— Брат! — Томас чуть не поперхнулся глотком вина. — Вы нужны здесь! Теперь, когда вы выздоровели, ваша помощь потребуется Его Величеству! А если вы имеете в виду необходимость разыскать нашего младшего брата, то в Унтитлед могу съездить и я: так будет правильнее с точки зрения…

— Нет, не правильнее, — Рютгер наконец-то взял бокал и сделал глоток. — Для начала, я еще далеко не выздоровел, Томас. Я болен… я неизлечимо болен вот уже десять лет. Что за прок Его Величеству с конченого человека в советниках?.. И кроме того, у меня есть в Унтитледе еще один долг.

Томас помедлил.

— Не смею вставать на пути между вами и вашим долгом, — кивнул он. — Даже если не представляю, что может связывать вас с этим местом.

— Ах, возлюбленный брат мой… — Рютгер опустил бокал, и тот тихонько звякнул о столик. — Знаете ли вы, что становится после смерти с Древесными магами?..

— Они исчезают, и их скелеты находят на месте Одиноких деревьев.

— Я раньше тоже так думал, — кивнул Рютгер. — Но недавно узнал от Юлии, что это только одна сторона проблемы. И сделал вывод.

— Нет! — Юлия побледнела. — Неужели вы собираетесь?..

Они с Иеронимо расстались только тогда, когда тропинка почти час петляла между высоких папоротников и густейшего хитросплетения сосен, елей и кленов, таких высоких, что, кажется, они задевали верхушками льдисто-синее небо, и так пронизанных жарким солнцем уходящего летнего дня, как будто между стволами протянули гигантские золотые паутины. Уже немало густых, заросших по пояс травой полян осталось позади, и немало обрывов, по дну которых шипели дикими змеями буйные желто-белые пенные ручьи, и звериные следы пересекали их путь не раз и не два. Тропа много раз обрывалась, и лесник находил другую; иногда приходилось идти несколько метров и вовсе без тропы, и тогда эти метры казались длиннее всего предыдущего пути. Короче говоря, далеко они зашли, выбраться человеку, не знающему леса, было бы теперь почти невозможно.

— Вы уверены, господин хороший? — спросил Джерри-мышонок. Весь его облик и взгляд выражали крайнее недоверие способности заморского аристократа не пропасть в этой чащобе. — Почитай, если сейчас прямо назад отправиться, вашим ходом еле до темноты в сторожку мою успеем.

— Джерри, ну может быть, хоть раз вы назовете меня братом? — дружелюбно произнес Рютгер Аустаушен, поправляя на плече рюкзак.

— Может быть, вы мне и брат, — Джерри смерил Рютгера взглядом. — Вроде, похожи. И магия ваша у меня получается. Да только ничего это не меняет. Никуда я с вами не поеду. Здесь мое место. В этом лесу. Что дочке моей помогли — это спасибо.

— Фамильное упрямство, — улыбнулся Рютгер.

— Может, и так, — улыбнулся в бороду лесник. — Какой из меня аристократ?.. Воронам варронским на смех.

— Ехидным лошадям, — поправил Рютгер. — У нас смеются, в основном, ехидные лошади… Ну, может, вы и правы.

— Не может, а прав, — покачал головой лесник. — Я всегда прав, дело у меня такое. Так значит, не вернетесь со мной?

— А тут уж мое упрямство.

— Ну, воля ваша. Но ночь едва ли переживете. Это я вам как пить дать. Волки тут. Ну, на дерево если только влезете. Но вы разве ночь на дереве усидите?.. Непременно к утру свалитесь.

Рютгер улыбнулся.

— Может, и умру… Ну что ж, Джерри. До свидания. Спасибо вам за разговор, угощение и помощь. Очень я был рад нашей встрече. И помните, что в любом случае двери дома Аустаушенов для вас открыты. Мы всегда держимся семьи.

— И вам спасибо, господин Аустаушен. Бывайте. А то если передумайте, вы, главное, костер не разводите. Заберитесь на дерево, да и сидите себе. Если есть чего погреться, тоже можно, только не злоупотребляйте. В наших местах таких хищников не бывает, чтобы по деревьям лазили. Ну и молитесь.

— Спасибо вам, — сказал Рютгер. — Все будет, как будет.

Лесник медленно пошел прочь, то и дело оборачиваясь. Возможно, он жалел, что не решился назвать странного гостя братом, может быть, удивлялся его сумасшествию. Рютгер не стал ждать, пока Иеронимо скроется из виду — продолжил путь. Чувство, возникшее с тех пор, как Марофилла — ах нет, теперь уже Аустаушена — поразила магия Матиаса Бартока, властно звало его вперед. Он чувствовал: судьба его близко.

Безошибочным чутьем Рютгер нашел дерево уже к вечеру, когда солнце валилось куда-то за макушки деревьев, а лучи его стали особенно золотыми и особенно ласковыми; птицы же пели не так ликующе, как с утра, а тоже как будто уже утешаясь перед ночью тем, что будет еще и новый день. Рютгер не был уверен, что завтра наступит и для него.

Это была белоствольная березка, совсем еще молодая, но уже крепкая. Рютгер не сомневался: вырастет со временем, станет высокой и сильной, ствол потрескается в черное, заматереет до дубовой твердости… Вон кругом сколько места… и солнце светит на нее так радостно, что она стоит вся как будто позолоченная.

Раньше его деревом был клен, Рютгер знал это. Но смерть, конечно же, все меняет.

— Ну здравствуй… — сказал он, не решаясь коснуться коры ладонью. — Вот и я…

Он хотел сказать: «Ты меня простишь?», но слова застряли в горле. Какие уж тут слова. Тут осталась только судьба. Как она решит, так и будет. Кроме человеческого закона прощения, есть еще вселенский закон воздаяния, и тянут они, как правило, в разные стороны.

Рютгер не хотел больше недоговоренностей. Он хотел жить прямо и так, как надо. Хотя бы вот как мальчишка Матиас.