Так было - Константин Лагунов

Во втором часу ночи с улицы постучали в окно. Все поднялись, гуськом вышли во двор. Надев лыжи, огородами дошли до околицы и, растянувшись цепочкой, побежали по сугробам к потемневшему невдалеке лесу.

— Прибавь шагу, — вполголоса сказал Рыбаков ведущему.

Быстрее замелькали палки. Люди дышали тяжело.

На опушке леса остановились, прислушались. Откуда-то издалека доносились скрип полозьев и приглушенные голоса. Мужчины разбились на две группы и вошли в лес: одни справа, другие слева от дороги.

Скоро лыжники увидели впереди подводу. Запряженная в розвальни лошаденка трусила легкой рысцой. В санях — две женщины, закутанные в шали. Наверное, им было страшно в ночном зимнем лесу, потому они непрерывно разговаривали.

— Смелая ты, Авдотья, — сказала одна молодым ломким голосом.

— А чего бояться-то, — грубо откликнулась спутница. — Бог-от, чай, все видит. Не даст в обиду. Да и ради сына на что не пойдешь. Один ведь остался.

— А если волки?..

— Ништо. Я ружье прихватила. Когда-то не хуже мужика стреляла.

— А вдруг нас не встретят?

— Пошто не встретят? Не впервой, поди, — успокоила старшая.

— Батя что-то хмурый стал. Надоело ему, видать, по лесам-то прятаться. Он ведь ране ни в бога, ни в черта не верил, а тут на тебе. Подговорил его Ерема. А какая радость? Ну, отсидят в этой дыре до победы, а потом? Засудят… А и не засудят, как людям в глаза глядеть… И ему тяжко, и мне не сладко..

Узкую дорогу со всех сторон теснили высокие мохнатые ели и сосны. Скрипели полозья, фыркала лошаденка, вполголоса переговаривались возницы. Вдруг где-то в глубине леса гулко выстрелил обломившийся от снега сук. Молодая ахнула, а старшая приглушенно засмеялась, приговаривая:

— Пужливая ты, Лушка, а ишо полюбовника имеешь.

— Какого полюбовника? — возмутилась молодая. — Брехня!

— Сама видела, как он на свету от тебя уходил. Только личности не успела разглядеть: больно быстро бёг. Да ты не отпирайся. Я не свекровка. Живи как знаешь…

Лыжники шли на значительном расстоянии от дороги, и все равно им было отчетливо слышно каждое слово.

Проехав километров двенадцать, подвода остановилась на лесной прогалинке. Летом здесь, видимо, заготовляли дрова. Сейчас из-под толстого снежного наста торчало несколько высоких пеньков да в дальнем углу возвышалась большая поленница.

Не успели женщины вылезти из саней, как из лесу донесся глухой волчий вой. Лошадь нервно переступила ногами. Молодая женщина испуганно вскрикнула.

— Не бойсь, — успокоила ее старшая. — Это наши знак подают. — И, сложив ладони рупором, аукнула.

Минут через пять на поляну вынырнули трое, подошли к возу.

— Сынок, ты? — окликнула старшая, и ее грубый голос вдруг задрожал, в нем послышались ласковые, воркующие нотки.

— Витьки нет. Он сегодня не смог прийти, — ответил один из тех, что вышли из лесу.

— Ай заболел? — всполошилась женщина.

— Нет. Дело одно. В следующую пятницу придет.

— Вы бы поостереглись теперь, — просительно проговорила женщина.

— А что? — тревожно спросил один из лесных пришельцев.

— Неспроста, поди, к нам они пожаловали. И начальник милиции, и прокурор, и сам Рыбаков прикатил. Не иначе ваш след ищут.

— Пускай ищут. А вы за ими доглядайте. Чуть что — свистните, и мы перекочуем на другие квартиры.

— Говорят, Ерему они разыскивали, — подала голос молодая.

— Святой следов не оставляет. А вы, пока они не уедут, сюда не суйтесь. Только в крайней нужде. Пора за дело.

Лесные пришельцы с помощью женщин быстро разгрузили сани. Взвалив на спины большие мешки, встали на лыжи и нырнули в чащу.

Женщины тут же развернули сани и тронулись в обратный путь.

Скоро вокруг все стихло. Рыбаков осторожно вышел на поляну. За ним последовали и другие.

— Ты, Чернявский, кажется, разведчиком был? — обратился Василий Иванович к начальнику милиции.

— Так точно.

— Возьмешь с собой Иванченко. Идите по их лыжне. Не нагоняйте. В случае чего — пошлешь Иванченко к нам. Мы выйдем следом, через двадцать минут. Ясно?

— Так точно.

— Идите.

Они ушли. Рыбаков посмотрел на часы.

Минуты тянулись медленно. Пошел мелкий редкий снег. В верхушках деревьев зашумел ветер.

— Похоже, завьюжит, — сказал Коненко. — У меня второй день рана ноет к непогоде.

— Пора, — сквозь зубы вытолкнул Рыбаков. — Оружие держать наготове. Без команды ничего не делать. Учтите: может быть всякое. Двинулись.

Они пошли в затылок друг другу. Лыжи легко скользили по лыжне, оставленной теми тремя.

Прошло полчаса, час. Не видно конца ни лыжне, ни лесу.

Вдруг впереди послышался какой-то шорох, из-за дерева выскочил лыжник.

— Иванченко? — тихо окликнул Рыбаков.

— Я, Василий Иванович. В километре отсюда охотничья избушка и несколько землянок. К ним скрытно не подойти: там такой пес!.. Рычит, как тигр. Учует.

— Пошли, — скомандовал Рыбаков.

Скоро они натолкнулись на Чернявского. Он стоял с наганом в руке, прислонившись спиной к могучей березе. Начальник милиции торопливо доложил обстановку. Судя по голосам, в избушке и землянках скрываются не менее десяти человек.

— Обойдем их кольцом, — медленно проговорил Рыбаков. — Ты, Коненко, возьмешь Иванченко и Пугачева и зайдешь слева. Синельников с участковым заходите справа. Ты, Степан, поосторожней, не зарывайся. Смотрите в оба. Может быть настоящий бой. Прислушивайтесь!

Когда пятеро скрылись в лесу, Рыбаков спросил Чернявского:

— У тебя запасной обоймы нет?

— Нет. У меня же наган.

— Ну, ладно. Обойдемся.

Все медленно двинулись по лыжне.

Впереди послышалось глухое ворчание и лай собаки. Лыжники прибавили шагу и скоро очутились на краю небольшой заснеженной поляны.

Огромный пес с ожесточенным рычанием кинулся на Рыбакова. Тот с трудом сдержал натиск матерой собаки, тыча в нее острием лыжной палки.

Дверь избушки распахнулась. Из нее выпрыгнул человек и плюхнулся у порога в снег. «Тертый калач», — подумал Василий Иванович и плотнее прижался к дереву.

— Кто тут? — долетел выкрик.

— Охотники, — ответил Рыбаков. — Товарища у нас подранили. Пускай здесь до завтра полежит. Утром мы за ним на коне приедем.

— Катись отсюда к… Как пришли, так и уходите.

— Тебе что, паразит, избы жалко? — повысил голос Рыбаков. — Убери своего пса, а то я его пристукну.

— Попробуй. Сам за ним отправишься.

Василий Иванович вынул из кармана пистолет. Выстрелил в оскаленную собачью пасть и повалился в снег. Собака взвизгнула и, высоко подпрыгнув, ткнулась мордой в сугроб. В ту же секунду ночную тишину спящего леса располосовала короткая автоматная очередь. Возле землянок заметались серые тени. Злой низкий голос крикнул: «Ложись! Чего мечетесь, как бараны». Тени упали в снег. Гулко ухнул винтовочный выстрел, и тот же голос, только приглушенный, зашипел: «Куда садишь, паразит? Трясучка. Отползай к окопам».