Сибирский фронтир - Сергей Фомичев

вроде ваших богатырей или атаманов, – охотно пояснил Анчо. – Ходят по стойбищам и набирают ватагу на отдельный набег или на целую войну. Но эрмэчины не правят и не пытаются удерживать войско подле себя. После общего дела все разбегаются по домам.

Я хмыкнул. Махновская вольница, да и только. Однако ясности не прибавилось. Одно дело собственный богатырь, и совсем другое богатырь вражеский. Войну между нашими народами никто не отменял и, судя по фронтовым сводкам, чукчи ещё долго собираются воевать. Есть куда вольному человеку податься, есть где силушку молодцу применить.

–Там и без нас справятся, – без тени сомнения заявил Ватагин.

Туземцы вообще не переставали меня поражать. Каким–то природным чутьём они постигли мои замыслы куда лучше русских, возможно даже лучше меня самого. Всё на чём я строил агитацию, для туземцев оказалось пустым звуком. Их не манила богатая добыча на островах. Они привыкли брать у природы кров, еду и одежду по мере надобности. Их не прельщал прииск новых земель и уж тем более захват территорий для приращения империи. Но дух авантюры, приключения, игры, и тот кураж, который втянул меня в это дело, о котором я не рисковал говорить с соплеменниками и который, возможно, сам понимал не до конца, туземцы чувствовали и принимали как должное. Преданность коряков ещё можно было отнести на счёт помощи, оказанной племени. Однако вот чукчи пришли сами.

–Старики говорят, что ты Куркыль, – заявил на это Ватагин.

–Куркыль? – переспросил я с подозрением.

Слишком уж похоже на куркуля. Может, следовало обидеться?

–Ворон, по–вашему, – пояснил Анчо. – Но это не птица, конечно, хотя и птица тоже. Здесь многие Ворона почитают. И коряки и чукчи и ительмены.

–Ворон? – удивился я, припомнив фальшивый немецкий паспорт. – Знаешь, одно из моих имён действительно звучало как ворон, правда, на другом языке. Кузгун.

–У Ворона много лиц и имён, – кивнул Ватагин, поглаживая большим пальцем пузо зажатого в ладони божка. – Но его можно узнать по повадкам

–И какие же у меня повадки?

–Ты делаешь много странного. И тобой движут боги.

Кстати, что коряки, что чукчи восприняли мою способность находиться в разных местах как должное. Они ведь прекрасно знали, что я ушёл на корабле к далёким островам, но не удивились, увидев меня под Охотском.

–На то и крылья Ворону, – философски заметил Тыналей.

Вымышленный брат доказал полную несостоятельность и к Белобородову пришлось отправить Чекмазова. Искушать судьбу с человеком, с которым сотрудничаешь вынужденно, я не рискнул. Данила, коряки и Чекмазов всё же относились к своим – они не выдадут, прикроют спину, случись чего, а вот как поведёт себя казак, прогнозировать было трудно. И даже если сам он воспримет нормально мой внезапный визит, слушок нехороший всё равно пойдёт. Не удержит Белобородов чужую тайну.

Всю ночь я таскал мешки с зерном и тюки с чаем да табаком, а потом целый день прятался на чердаке, наблюдая, как Чекмазов от моего имени всучивал товар казаку.

***

На большой земле я ещё мог худо–бедно прикрываться вымышленным братцем, а вот на острове, за тысячу вёрст от ближайшего форпоста империи, маскарад выглядел бы смехотворно. Так что, подгребая к берегу на тяжелогруженой лодке, я совершенно не представлял, как буду объяснять товарищам странную оказию в виде двух десятков кулей муки.

Оборачиваясь между гребками, я отметил изменение пейзажа. Рядом с крепостью выросли четыре шалаша с характерными "радиотелескопными" крышами. Ещё не увидев на рейде знакомого корабля – гавань загораживал холм – я догадался, что прибыл именно "Филимон". Только Ясютин брал на борт корякские семьи.

Дошёл–таки Федька, не оплошал. А ведь сколько разговоров велось, сколько споров, сколько сомнений пришлось выслушать от товарищей. Даже Окунев считал, что рано парню такой корабль доверять. А "Филимон" добрался и, что порадовало вдвойне, доставил коряков. Их жилища образовали небольшой посад, придав поселению вполне завершённый вид. Уже не крепостца какая–нибудь, не временное пристанище зверобоев. Жилые дома! Пусть и туземного типа. А где дома, там и город.

Лодку заметили и, прежде чем она достигла берега, там уже собралось с дюжину человек. Никто не знал, куда я отправился, и само по себе возвращение вызвало умеренный интерес, пока кто–то из встречающих не углядел груз. Среди людей пронёсся шепоток. Некоторые даже перекрестились, то ли радуясь провианту, то ли отгоняя бесов.

–Откуда? – на правах старого знакомца спросил изумлённый Чихотка.

Он помог вытащить лодку на берег и ожидал ответа. Вместе с ним рассказа ждали и остальные. Но я решил молчать как партизан. Любая ложь только запутает дело. Пусть думают что хотят.

–Ясютин прибыл? – спросил я, присаживаясь на камень.

–Да, вчера только, – кивнул Чихотка, всё ещё разглядывая мешки.

–Позови Макара, пусть разгружает. Устал я чего–то.

–Да зачем звать? Мы сами оттащим, – предложил матрос.

Ища поддержки, он посмотрел на спутников. Те может и без восторга, но согласились.

–Сами так сами, – я махнул рукой и, разыгрывая усталость, тяжело поднялся. – Пойду тогда проведаю Федьку.

–Ну, дела! – произнёс Чихотка, хватаясь за угол куля. – А ну, подсоби, ребята!

Штабная палатка превратилась в проходной двор. Кого здесь только не оказалось. Люди дремали по углам, заходили по делу и просто так, послушать, поговорить. Никакой субординации, дисциплины – много начальников, много споров. Увлечённые очередным спором обитатели палатки меня не заметили, а я, решив послушать, не стал объявляться сразу.

С "Филимоном" прибыл Векшин – наш охотский контролёр, а заодно и уполномоченный по ясачным делам, приставленный ещё Зыбиным. Вот он и спорил теперь с Пономарёвым, представляющим камчатскую власть, и спорил ожесточённо, что меня сильно порадовало – теперь обоих надолго займёт выяснение, кто из двух сборщиков главнее и в какую казну ясак собирать. И вряд ли они быстро договорятся – достаточно видеть, какими взглядами обменивались два казака. Мне же их раздор был только на руку. Тут голову ломаешь, как бы контакт наладить с аборигенами, а эти всё дело испортить могут – сразу полезут счастливить диких государевой дланью. Так что пусть лучше спорят подольше промеж собой. Однако сейчас мне хотелось послушать Ясютина.

–Эй, кто–нибудь! – крикнул я. – Идите–ка парням помогите лодку разгрузить.

После чего, нарисовав на лице загадочную улыбку, я вполне насладился классической "немой сценой".

–Ты откуда? – спросил Оладьин.

–Разговоры потом, – отмахнулся я. – Сперва груз с лодки перетащить надо.

Сами начальники, понятно,