Бремя живых - Василий Звягинцев

Налитые Леухиным полстакана Валерий принял махом и накинулся на тушенку. Инженер смотрел на него с удовольствием и сочувствием.

– Раз тебя оставили в расположении и даже к связи допустили, оснований тебе не доверять больше не имею, – будничным тоном сказал он. – Позывной Стрельникова тоже знаешь?

Не успев прожевать распаренное, волокнистое, но все равно чертовски вкусное мясо, поручик кивнул. Показал на пальцах не сам позывной, конечно, а его место в общем списке.

– Вот и славно. А то ж ты до сих пор мучаешься, с каким это дураком тебя судьба свела. Бросил крепость в полной исправности и на другой берег сбежал, нового Порт-Артура врагу не учинив. Мне, например, неприятно, что ты про меня так думаешь. Хотя разъяснять тебе суть замысла меня никто не уполномочивал, так и запрета прямого нет, а на связи сидя, ты все равно услышишь в ближайшее время достаточно, чтобы догадаться. Если же опять в город пошлют – тем более должен быть в курсе. Ты в «печенегах» сколько служишь? – неожиданно спросил инженер.

– Месяц.

– Тоже неплохо. А я – десятый год. Правда, не боевиком, а все больше по основной специальности. Да у нас тут всяких хватает, каждому дело найдется – и инженеру, и ветеринару…

Плеснул в стаканы еще: Уварову щедро, себе – чуть-чуть.

– Ничего-ничего. Я знаю, кому, когда и сколько… Досталось тебе, поешь, выпей и спать ложись. До утра вполне можно.

Поручик удивленно вскинул брови. Как это, мол, так? Считай, на фронте, задание получено, а посторонний, пусть и заслуживающий уважения, офицер заявляет, что вместо работы можно спать.

– Ох ты, рьяный какой… Хочешь, я сейчас Стрельникову позвоню, он то же самое скажет? Работы у тебя и завтра хватит, я так понимаю. А чтобы лучше спалось, я тебе кое-что расскажу. В Арсенале мы полякам сдали примерно пятьсот ящиков автоматных и пистолетных патронов, пару сотен гранатометов с боекомплектом, те самые тридцать ЗРК. Стрелкового оружия некоторое количество. Хорошо им помогли, да? Теперь воюй – не хочу.

– И что же тут хорошего?

– А иди-ка сюда…

В соседней комнате незнакомое Уварову устройство проецировало прямо на стену изображение Варшавы. Таких поручик еще никогда не видел. Город на ней представал словно с птичьего полета, под углом примерно сорок пять градусов. С отчетливым изображением улиц, переулков, домов в их подлинном виде. Но не аэрофотосъемка, не картинка со спутника. То есть это был, скорее, макет, выполненный сумасшедшим архитектором, положившим не один десяток лет жизни, чтобы изготовить точную копию миллионного города. Вдобавок на нем были нанесены границы муниципальных районов, названия улиц, даже нумерация домов.

– Здорово, – не скрыл восхищения Уваров. – Кто же это так постарался?

– Хошь верь, хошь не верь, а я! Но сейчас это несущественно. Ты на другое смотри. Там тебе и придется работать.

Действительно, панорама вся была покрыта россыпью красных световых точек. Словно оспа накрыла город. Целое созвездие их гнездилось на территории Арсенала, многие двигались по идущим от него улицам и магистралям. Еще некоторые спокойно помигивали в разных местах, включая комплекс правительственных зданий в самом центре.

Кажется, Валерий догадался. Однако для верности спросил, что это все должно значить.

– А то и значит. Две недели, как проклятые, работали. На каждом ящике с патронами, с автоматами – маячок. Вот она, картиночка, на ладони. Приходи, бери голыми руками. – В голосе Леухина слышалось торжество. Звездный час как бы наступил для него, очень и очень долго обреченного заниматься сложной технической работой, не всегда и доступной по смыслу людям, поставленным им руководить.

Как-то это Уваров понял в инженере. Наверное, характеры и судьба у них были похожи. Что он в своем округе считал себя умнее командира бригады, что Леухин всю взрослую жизнь страдал оттого, что его изобретения и технологии не находили отклика. Жил, служил, работал, и вдруг – получилось! Нашелся начальник, который понял, поверил и дал возможность реализоваться в полную силу.

А с ним самим не так же вышло?

– Пришлось, пришлось потрудиться, – продолжал рассказывать инженер. – Радиопеленгаторами с восьми направлений город перекрыть и даже с космическими силами договориться, чтобы геостационарным спутником позволили воспользоваться. А здесь у меня центральный коммутационный узел. Вычислитель сопоставляет пеленги, привязывает к координатной сетке и выдает дислокацию в проектор. Вот мы и можем наблюдать, куда они наши гостинцы развозят, где складируют. Вся их сеть снабжения и базирования – как на ладони. Теперь в любой момент хоть группы захвата посылай, хоть авиаудары наноси. Нормально, да?

Уваров не мог не признать, что да. Если сейчас иметь под руками достаточно сил, ту же самую дивизию генерала фон Ливена, о которой все говорили с надеждой и нетерпением, ее шестнадцать стрелковых батальонов (сорок восемь рот, не считая подразделений обеспечения), руководствуясь только данными схемы Леухина за сутки ликвидировали бы мятеж.

Но, насколько было известно поручику (в основном по слухам), даже передовые отряды гвардейской дивизии не перешли еще границ Привислянского края по причинам чисто дипломатическим. Говорили, что правительство Каверзнева не желает допустить сюда войска, подчиненные лично Великому князю. По вполне понятным причинам. Не нужно быть слишком большим стратегом и политиком, чтобы сообразить, в чем тут смысл.

И, следовательно, в интересах князя позволить мятежу разгореться настолько, чтобы у «питерских» просто не осталось другого выхода.

– А не заиграются наши вожди чересчур? – осторожно спросил Валерий Леухина. – Так, что потом не одной дивизией, всей Гвардией не справиться будет? – Историю польских восстаний с 1830 и вплоть до 1925 года он знал еще с училищных времен на «отлично».

– Не наша забота, поручик, не наша забота. Я не политик, а старый оружейник. Если мне поручено изготовить или отремонтировать хоть дробовик, хоть пушку, меня нисколько не интересует, по тарелочкам заказчик собирается стрелять, на уток охотиться, салюты в честь собственного дня рождения производить или же на большой дороге проезжих купцов грабить. Лишь бы у нас с ним договор был по закону составлен и вовремя оплачен. А вы иначе думаете? Тогда зачем на государеву службу пошли? После гимназии в университет не поступили? Работали бы сейчас присяжным поверенным…[130]

С точкой зрения инженера нельзя было не согласиться.

…К утру второго октября мятеж, который теперь уже с полным основанием можно было назвать восстанием, достиг своего пика. С точки зрения его организаторов и вдохновителей, успех обозначился почти полный. Более тридцати тысяч хорошо вооруженных и организованных повстанцев контролировали всю территорию города и большинство предместий, кроме Праги и еще нескольких плацдармов на восточном берегу Вислы, где закрепились российские войска. Впрочем, их было настолько мало, что ни о каких активных действиях речи идти не могло.

Два территориальных полка численностью меньше трех тысяч человек, примерно столько же солдат из всевозможных хозяйственных, ремонтных, строительных подразделений, обрывки рот и батальонов, сумевших разными способами – когда с боем, когда по-тихому – переправиться через реку. Большая часть войск, дислоцировавшихся в черте города, так и осталась блокированной в своих расположениях. Ситуация осложнялась тем, что очень мало офицеров, проживавших на городских квартирах, сумели добраться до военных городков.

Адреса их были давно известны мятежникам, и новая Варфоломеевская ночь пошла как по нотам. Специально выделенные террористические группы или просто «толпы возмущенного народа» вламывались в подъезды и квартиры. Немногие офицеры имели оружие постоянного ношения, да и все равно, много ли пользы от пистолета в таких обстоятельствах? В самом лучшем случае, восемь выстрелов в толпу, девятый – себе в висок.

А если за спиной еще жена и дети?

Сотни капитанов, подполковников и полковников были убиты, выброшены в окна, сожжены заживо практически безнаказанно.

Удивительным образом, в сравнении с обычной войной потери среди подпоручиков и поручиков были в десятки раз меньше. Во-первых, как принято, дежурили по подразделениям, состояли в караулах, проводили парко-хояйственный день (в выходные и праздники это в армии – святое дело) именно они. Значит, оказались в частях и подразделениях, при солдатах и настоящем оружии. Да и за пределами гарнизонов они, в основном холостяки, проживали в общежитиях, компактно, по четыре-шесть человек в комнатах или малогабаритных квартирах «домов офицерского состава».

Вот им обычно удавалось отбиться, забаррикадировавшись, отстреливаясь из дверей и окон, вызвав по телефону помощь на бронетехнике. И тогда месть была ужасна – при виде растерзанных тел своих товарищей, их жен и детей, горящих квартир, БТРы и танки открывали беглый, карательный огонь, тоже не выбирая целей. По всему, что движется.