Бремя живых - Василий Звягинцев

Однако здесь и сейчас Алексей Михайлович являлся руководителем совершенно добровольного и частного кружка по интересам, ничем в принципе не отличающегося от военно-охотничьего общества или кружка филателистов и нумизматов, да еще и заседавшего в его собственном доме. Тут и сам Великий князь, пожелай он почтить собрание своим присутствием, должен был предварительно неофициальным образом согласовать этот вопрос.

Максим Бубнов наблюдал за происходящим с истинным удовольствием. Он был приглашен сюда впервые, непосредственно Чекменевым, и ему здесь нравилось все. И то, что он на равных присутствует в этом высоком собрании, только что отужинал так, как и не снилось всего несколько месяцев назад. Дело ж ведь не в количестве блюд, поданных к столу, и не в их цене и калорийности, а во всех этих элегантных деталях и тонкостях.

Кто подает и как, какова при этом сервировка. От сознания, что тарелкам фарфоровой мануфактуры Попова уже больше полутораста лет (и до сих пор не разбились), а ножи и вилки, числом по шесть с каждой стороны, изготовлены примерно тогда же на заводе купца Кольчугина из серебра «четыре девятки после нуля», чего не было и нет больше нигде в мире, даже самый обычный бефстроганов кажется пищей богов.

Он мог бы потом вместе с другими товарищами насладиться ассортиментом буфета, где к услугам гостей пара сотен сортов вин, водок, коньяков и ликеров, поставить, если нет желания часами сидеть за преферансом, червонец-другой на столе, где мечут штосс. Проиграть, выиграть – не суть важно.

Однако, пригласив его сюда, Игорь Викторович заранее проинструктировал, как именно следует себя вести, и объяснил, в чем будет заключаться его функция.

Агеев, в соответствии с протоколом и обычаями, открыл очередное заседание, доложил намеченную при прошлой встрече повестку дня. Представил, как положено, нового «послушника», подполковника Максима Николаевича Бубнова, рекомендованного тем-то и тем-то.

– Однако, братья, в связи со всеми известными событиями считаю необходимым ввести в план сегодняшних занятий некоторые коррективы. Слово для внеочередного сообщения предоставляется соратнику Чекменеву Игорю Викторовичу. Возражений нет?

Естественно, их не последовало.

– Господа офицеры! – ровным голосом произнес Чекменев, и по кабинету пронесся характерный шорох подошв по ковру. Всем мгновенно все стало понятно. И только движение руки генерала остановило инстинктивную реакцию. По этой команде, означающей то же, что для нижних чинов обычное «Смирно!», всем следовало встать и вытянуться, руки по швам. После чего, как правило, в помещении появлялся некто из высшего начальства. А то и сам князь, чем черт не шутит.

– Нет-нет, я не в этом смысле. Просто хотел вам дать понять, что «либерте, эгалите, фратернете»[134] временно приостанавливается. Поскольку Олег Константинович, высоко оценивая проделанную Обществом работу, всемилостивейше повелеть соизволил причислить его в полном Составе к Собственной его императорского высочества ставке в качестве Отдельного военно-аналитического управления, возглавить которое поручено генерал-майору Агееву с одновременным его производством в следующий чин.

– Служу Отечеству! – Агеев с достоинством встал, наклонил голову, щелкнул каблуками. Чекменев пожал ему руку и вручил великокняжеский рескрипт вместе с погонами, украшенными императорским вензелем. Такого еще никто раньше не видел. Равно как и не слышал о создании Ставки. Значит, действительно пришло время!

– Одновременно утверждено штатное расписание Управления, где большинство из вас получает официально утвержденные должности с учетом курируемых вопросов и тематик. Начальник управления вас с ним ознакомит. Кроме того, все назначенные на должности также производятся в следующий чин… Так что можете сегодня же заготовить себе новые погоны и… спрятать их в стол или сейф. До особого распоряжения. Поскольку все вы по-прежнему официально остаетесь на ныне занимаемых должностях и обязаны продолжать службу. За исключением слушателей Академии, которые временно отзываются для прохождения «полевой практики». Однако жалованье по новому чину вы получать будете.

Переждал слитный, хотя и произнесенный вполголоса уставный ответ и обыкновенный в подобном случае шум, прошедший среди пожалованных офицеров, большинство из которых мгновенно превратились в полковников. И Максим, получается, тоже? Совсем недурно. Что значит оказаться в нужное время и в нужном месте. Не прошло и двух месяцев, а он из врача, пусть и элитной, медсанчасти превратился в высокопоставленного офицера Гвардии. Совершенно, как Вадим Половцев полугодом раньше.

Он тут же себя окоротил. Ему ведь как раз не было сказано, причислен ли и он к штату. Говорилось ведь о полноправных «братьях», правда, а он всего лишь «послушник» с неопределенным статусом. Но будем надеяться на лучшее.

(Великий князь, производя эти назначения, ничем не рисковал. Если новое Управление себя не оправдает, распустить его ничего не стоит, а несколько тысяч рублей доплат за чин – для казны пустяк. Зато в случае успеха затраты окупятся стократ, плюс он приобретает очередную группу благодарных и преданных ему командиров. Здесь Олег Константинович явно шел по следам своей Августейшей пра-пра-…прабабки Елизаветы Петровны с ее лейб-кампанцами.[135])

– Теперь прошу выслушать первый боевой приказ по Управлению. Прошу вас, господин генерал-лейтенант…

– Приказ номер один начальника Военно-аналитического управления Ставки его императорского высочества Великого князя Олега Константиновича. Отдан в Москве 4 октября 2005 года.

Первое. Личный состав Управления с момента оглашения приказа переводится на казарменное положение вплоть до особого распоряжения. То есть – немедленно. Разрешается сообщить об этом семьям без объяснения причин, как о срочной служебной командировке.

Второе. Штатное расписание Управления и должностные инструкции будут доведены до каждого персонально под роспись по прибытии в место дислокации.

Третье. По прибытии на место каждый из назначаемых на должность пройдет специальное медицинское обследование…

Опять среди облеченных и пожалованных возник легкий шумок. Зачем, мол, и что это такое…

– …которое, – слегка форсировал голос Чекменев, – окончательно определит пригодность каждого к исполнению возлагаемых на него обязанностей.

В это момент Максим подумал, что сейчас Чекменев укажет на него, как на человека, которому поручено это обследование проводить. Но нет. Для генерала, представляющего здесь Августейшую особу, вождя, изрекающего непреложные, не подлежащие обсуждению, а то и осмыслению истины, конкретный исполнитель одной из функций был слишком мелок и ничтожен, чтобы заострять на нем специальное внимание.

И это тоже было правильно, если исходить из логики высшего порядка. Иначе, не умей Максим думать именно так, кто бы его пригласил решать судьбы куда более значительных, чем он сам, людей. А вот придется.

– Четвертое и последнее. Всем присутствующим предлагается одеться, постараться не забыть здесь личные вещи, спуститься во внутренний двор и занять места в автобусе, который и доставит вас к месту назначения. Водителям ваших машин будет передано распоряжение разъехаться по домам, вас не дожидаясь.

Интересная все же вещь. Люди, с большим удовольствием решавшие в своих заседаниях судьбы государства, выстраивавшие на схемах и картах геополитические процессы, следствием которых могли быть чуть ли не миллионные потери противостоящих сторон, как-то вдруг озаботились собственным благополучием. Никто, конечно, вслух такого не сказал, но столь неожиданно оказаться объектом действия приказа, вроде бы и лестного по своей сути, но чересчур жесткого, отнюдь не учитывающего их сегодняшнего интереса, понравилось не всем. Если бы их предупредили заранее, позволили в привычной форме и обстановке обсудить все «за» и «против», учитывая, разумеется, не только формальный чин, но степень посвящения каждого…

А так вышло словно бы и грубовато.

Одно дело – рассуждать «ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт»[136], второе – вообразить себя на месте одной из боевых единиц этих колонн, реально бредущих в степях под ливневыми дождями. Когда при каждом шаге на сапог налипает несколько килограммов глины, а автоматная и пулеметная стрельба с флангов означает совершенно реальную смерть, а не цифирки условных потерь на полях карты. А тон и, главное, внутренняя сущность приказа пусть не явно, но что-то такое предполагали. Пусть и названо новое управление военно-аналитическим, что по большому счету должно означать всю ту же привычную работу с документами, картами, информацией, полученной от оперативного и иных управлений, пусть и на казарменном положении. Но ведь для приближения штабной работы к жизни и на фронт могут послать. Лично изучить ситуацию на картах, а потом и под настоящими пулями побегать, ухитриться выжить, после чего представить соображения.