Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

В частности, нельзя быть в России, ее неотъемлемой частью и одновременно с этим независимым от нее, от того, что делает ее Россией. А делает ее Россией, прежде всего, русская, а не какая-то иная нация России. В этом смысле быть независимым от России значит не только выйти из союзных отношений с русской нацией, но и не считаться с особым положением русской нации в России, вытекающим из ее особых отношений с Россией, как россияобразующей нации. Пребывание в составе России неизбежно накладывает определенные ограничения на тех, кто идентифицирует или хочет идентифицировать себя с Россией, с тем, чем является Россия в своей действительной исторической, геополитической, культурной и духовной сущности. А она при всем своем этническом многообразии все-таки остается Россией.

И это надо понимать однозначно: Россия - государство не одних только русских, но русских прежде всего; не одной русской истории, но истории с русской сущностью; не одной русской культуры и духовности, но культуры и духовности на русской основе; не одних только русских интересов, но с их русским историческим итогом.

В этом смысле степень россиизации и, следовательно, идентификации с Россией объективно будет определяться степенью русификации, степенью близости к русской нации, к ее истории, культуре, духовности, к самому русскому способу проживания себя в истории и истории в себе. И это никого не должно настораживать, ибо речь не идет о какой-то насильственной русификации кого бы то ни было. Речь идет об объективных основах идентичности России как России, которая тем больше становится российской, чем больше становится русской, чем больше базируется на принципах исторической и национальной России. Нельзя быть в России, с Россией и для России и одновременно с этим никак не определиться по отношению к русскому национальному началу, определяющим ее историческую и национальную суть как России.

Не понимать всего этого, всей этой диалектики русскости и нерусскости в России значит ничего не понимать в самой России, всей сложности и противоречивости исторического феномена России, сочетающего в себе абсолютно все в евразийском контексте и масштабе, но на русской основе и, соответственно, на основе идентификации себя в качестве исторической и национальной России. Попытка преодолеть исторические и национальные основы России, придать основам ее идентичности исторически и национально анонимный характер, ничем, кроме как разрушением России, закончиться не может, что, собственно, и подтвердил советский период истории России.

Ведь что такое СССР? В отличие от России это попытка продолжить историю России, но не на русской основе, а потому и с нерусскими историческими результатами, целями и смыслами пребывания в истории. И все это под знаменем безудержного и безграничного интернационализма, такой интернационализации основ национального бытия в истории, которая оказалась разрушительной для этих основ. Исторический итог - геополитический распад СССР, в котором национальная составляющая сыграла определяющую роль. СССР распался на национальной основе - на самой глубокой основе идентичности в истории и как раз через разрушение интернациональных скреп, скреплявших его в Союз. Этот печальный исторический опыт позволяет увидеть в феномене интернационализма, особенно в его пролетарской составляющей, в так называемом пролетарском интернационализме нечто принципиально иное, чем то, что раньше с ним ассоциировалось - сусальные представления о классовой солидарности или даже о дружбе народов.

В своей более глубокой и действительной сущности интернационализм предстает идеологией политической мобилизации всех вненациональных и уже только поэтому исторически маргинальных слоев общества, нацеленных на подавление и сокрушение основ всякой национальной жизни. В итоге всякой, ибо исходным моментом в развитии самих парадигмальных основ интернационализма является подмена национальных основ и ценностей жизни на вненациональные, в частности, классовые - полная стерилизация национального пространства истории как национального. По этой причине интернационализм предстает идеологией восстания всех беспочвенных сил общества против самых глубоких основ его идентичности в истории - национальных, одной из неявных, но именно поэтому и наиболее агрессивных сторон процесса денационализации национальных основ истории, ее цивилизационной хаотизации, при этом начиная с архетипических глубин истории.

В этой связи понятно, почему именно "лакей Смердяков был у нас одним из первых интернационалистов, и весь наш интернационализм получил смердяковскую прививку"26, выраженную антирусскую направленность. И он не мог ее не получить уже по своей вненациональной, а в итоге и антинациональной сущности, направленной на преодоление базовых форм национального бытия в истории. Вот почему интернационализм - это идеология исторического погрома основ цивилизационной исторической реальности, открытого насилия над главным субъектом цивилизационной логики истории нацией, а значит, и над самой цивилизационной логикой истории. Национальное и цивилизационное - это сообщающиеся сосуды истории, одно живет отраженным бытием другого, а потому и их развитие, и деградация оказываются взаимообусловленными. Интернационализм, покушаясь на национальное своеобразие основ общества и его истории, покушается на его цивилизационное своеобразие и основы. Разрушения, которые он вносит в живую ткань бытия любой нации в качестве разрушения его как национального, становятся разрушением основ ее цивилизации, ее бытия как цивилизационного.

Что же касается конкретно истории России, то после Октября 1917-го интернационализм во внутригосударственных рамках предстал, ко всему прочему, еще и "политико-идеологической экспансией малых этносов по отношению к основному этносу, социальная организация которого выступает несущей конструкцией государства и общества. Интернационализм был направлен в первую очередь против культурно-этнической самобытности, политико-идеологического самоопределения государствообразующего народа, связан с нивелировкой его культурных стандартов и мировоззренческих ориентиров", а порой и с практикой самоутверждения иных этносов "за счет шельмования национальной истории и традиций титульной нации". Не менее разрушительным он оказался и в вопросах государственного устройства России.

В самом деле, практика интернационализации общественной жизни приводит к чисто "механическому внутригосударственному взаимодействию между этническими образованиями по принципу: один народ - один голос, тем самым искусственно ограничиваются политико-культурные возможности развитых наций и обеспечиваются совершенно неправомерные преимущества наций, стоящих ниже по своему социальному уровню. На этой основе формируется ощущение своей культурно-этнической ущербности в развитой нации и незаслуженные амбиции, завышенные ожидания в малых этносах. Качество государственной и культурной жизни приносится в ущерб количеству ее участников. Интернационализм тем самым представляется философией и методологией чисто количественного измерения в национально-анонимном социальном пространстве"27. И кабы только этим. Он превратился в идеологическое обоснование открытого геополитического разбоя в историческом пространстве России.

А как иначе квалифицировать навязанное этногосударственное расчленение единого исторического и геополитического пространства России, такую суверенизацию взамен губернского единства России, которая, ко всему прочему, никак не считалась с реальным расселением русского этноса. Но при общем антирусском и антироссийском настрое Октября 1917-го это никого не волновало. Что такое геополитическое единство России и русской нации перед радужными перспективами мировой революции? Величина, которой спокойно можно пренебречь, тем более, если именно геополитическое единство России и русской нации является чуть ли не главным препятствием на пути тотальной интернационализации общественной жизни - основного условия тотальной пролетаризации истории и на этой основе успешного продвижения идей и практики мировой пролетарской революции.

В этом смысле безудержная суверенизация России, ее этногосударственное расчленение стало составной частью общего большевистского проекта разрушения цивилизационного единства России и ее цивилизационной логики истории как главных препятствий на пути становления новой общечеловеческой цивилизации, построенной на принципах классовой идентичности и исключительности, то есть на принципах, прямо противоположных тем, на которых действительно строится субъектная база любой локальной цивилизации.

Она имеет этнокультурное, а не социально-классовое происхождение. Нельзя цивилизационно объединить человечество на классовой основе. Классы приходят в историю вместе с новыми общественно-экономическими формациями и вместе с ними уходят из истории, а этнокультурные общности остаются и остаются в качестве единственно возможной субъектной базы именно цивилизационного объединения людей, цивилизационно связывающего все формации, превращая их в формации одной и той же локальной цивилизации, одного и того же цивилизационного субъекта - этнокультурной общности.