Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместо того, чтобы просто забрать у «Менатепа» доли ЮКОСа, государственные мужи развернули настоящую правовую кампанию. Суд над Ходорковским стал лишь эпизодом в акции отрубания хвоста по кусочкам и ознаменовал собой начало чудовищной трансформации: отныне жестко контролируемые судебные решения и сама судебная система использовались силовиками как прикрытие для экспроприации активов.
По сути, в 1990-х годах передел имущества был игрой без правил, и это существенно облегчало процесс. В те времена олигархи, включая Ходорковского, то и дело подтасовывали карты и фальсифицировали результаты приватизации, грубо попирая права миноритарных инвесторов и других правообладателей. Фактически они действовали в правовом вакууме, а государство в силу своей слабости не могло обеспечить соблюдение законов. Судебная система и правоохранители были коррумпированы. Но теперь люди Путина развернули ситуацию на сто восемьдесят градусов. В случае с Ходорковским судебные решения были, по сути, продиктованы Кремлем. Дело велось с многочисленными процессуальными нарушениями, законы применялись выборочно и часто задним числом. Вместо того, чтобы укреплять законность и не повторять ошибок прошлого, союзники Путина просто воспользовались положением во власти и монополизировали беззаконие.
Помимо этого, в российских законах оставалось много лазеек, которые позволяли объявить нарушителем любого. Законы трактовались произвольно и значили гораздо меньше, чем мафиозные «понятия», то есть договоренности между партнерами: чтобы остаться на плаву, достаточно было просто не перечить Кремлю.
К моменту первого суда над Ходорковским ЮКОС уже находился на грани банкротства. Параллельно с делом против олигарха прокуратура предприняла атаку и на компанию, выставив задним числом счет в 3,4 миллиарда долларов за неуплату налогов в 2ООО году. Инвесторы опасались, что правоохранители намеренно обанкротят ЮКОС и передадут его государству. Западные кредиторы боялись, что компания не сможет выплатить миллиардный кредит. Правительственные чиновники во главе с либеральным министром финансов Алексеем Кудриным долгое время не понимали, что делать с нефтяными компаниями, которые минимизировали свои налоги через внутренние офшорные зоны. ЮКОС был не единственной компанией, использовавшей такие схемы, более того, на тот момент эти схемы были законными. Действующая налоговая ставка для ЮКОСа была такой же, как для других частных компаний, включая принадлежащие Абрамовичу «Сибнефть» и ТНК-ВР. Инвесторы боялись, что подобные обвинения в неуплате налогов предъявят и другим компаниям, однако Кремль и зависимые от него западные банкиры упорно твердили, что дело касается только Ходорковского.
Кремль, казалось, издевался особенно изощренно: на следующий день после того, как Ходорковского предъявили народу в суде за решеткой, Путин публично обратился к инвесторам. Во время официального визита в Узбекистан он решил поиграть в великодушного лидера, что окончательно решило судьбу Ходорковского.
— Официальные органы Российской Федерации, правительство и экономические власти страны не заинтересованы в банкротстве таких компаний, как ЮКОС, — сказал он.
В этот день инвесторы облегченно вздохнули, а акции ЮКОСа выросли на 34 %. Но Путин оставил себе пути отступления. Государство по-прежнему могло забрать активы компании — для этого процесс был обставлен как легитимный и рассматриваемый независимым судом:
— Правительство сделает все возможное, чтобы предотвратить крах компании. Но суды у нас работают независимо. Они должны решать сами.
Конечно, он не упомянул о том, что всем судейским действом с самого начала дирижировал заместитель главы администрации и ответственный за правовые аспекты атаки на Ходорковского Игорь Сечин. Словно стремясь упрочить связи с правоохранителями, он породнился с семьей генпрокурора — в ноябре 2003 года, практически сразу после начала процесса, его дочь вышла замуж за сына Владимира Устинова. Циничный бывший офицер КГБ видел новые возможности для своего благополучия. Для Сечина ЮКОС стал уникальным шансом попрощаться наконец с ролью бессменного и подобострастного слуги Путина. Он долгие годы таскал за ним чемоданы и дежурил в приемной, но теперь пришло время переломить ситуацию. Как сказал мне один кремлевский инсайдер, однажды Сечин «потерял» уже утвержденный указ Путина:
— Все спрашивали, где это опубликовано. Указ нигде не был напечатан. Путин сказал, что подписал и передал Игорю. Я пошел к Сечину, а тот говорит: «Ой, наверное, бумаги за шкаф завалились. У меня тут так много документов». Так оно и началось. Сечину хотелось показать, что именно он решает, что выполнять, а что нет, и что за решениями я должен обращаться именно к нему.
В случае с ЮКОСом Сечин не упустил шанс укрепить свою власть и урвать кусок для себя.
— Он понимал, что может убить двух зайцев — забрать активы и подмять под себя полицию, — сказал акционер ЮКОСа Александр Темерко.
Когда дочь Сечина вышла замуж за сына генпрокурора, «это стало семейным бизнесом».
Темерко, единственный оставшийся в Москве акционер ЮКОСа, пытался найти выход из тупика. Остальные бизнес-партнеры Ходорковского, включая Невзлина, опасаясь арестов, эмигрировали в основном в Израиль. Но Темерко был другим. Когда-то под его руководством работали генералы, и он до сих пор считался неприкосновенным. В начале президентства Ельцина он занимал пост председателя комитета по социальному обеспечению военнослужащих, был на короткой ноге с министрами обороны и отвечал за работу оборонных отраслей промышленности. Он знал Ходорковского еще по комсомолу и помог ЮКОСу получить главный контракт на поставки топлива для армии. Очаровательный и вспыльчивый, с круглым брюшком и густыми усами, Темерко был прирожденным лоббистом, и если кто-то и мог вывести ситуацию с Кремлем из тупика, то только он. Темерко был связующим звеном между Ходорковским и кремлевскими силовиками, и поговаривали, что он приятельствовал даже с всевластным шефом ФСБ Николаем Патрушевым.
Западные инвесторы возлагали надежды на переговоры, которые предстояло вести остававшимся на ключевых постах ЮКОСа американцам Стивену Тиду из ConocoPhilips и Брюсу Мисамору из Marathon Oil. Истинные профессионалы, они внедряли в компании принципы западного менеджмента и предпочитали добираться до работы на метро, но и они не представляли всех перипетий этих переговоров. Справиться с этом мог только мастер подковерных сделок Темерко. В надежде перекинуться словечком с Сечином он мог часами просиживать в его приемной. Но на этот раз он попытался обойти Сечина и обратиться к Путину напрямую: договорился с одним чиновником, что прошмыгнет с черного хода на заседание Совета безопасности и попробует отловить президента. Но об этом плане узнал Сечин и пришел в ярость. Операция сорвалась.
— Работа Сечина заключалась в том, чтобы лично ходить с такими вопросами к президенту, — сказал Темерко. — Но он всегда говорил: «Это нельзя, это недостаточно конфиденциальный вопрос». В итоге приходилось все начинать заново.
Люди Ходорковского пытались выиграть битву, которая была проигрышной изначально. В июле, через три недели после вдохновляющего выступления
