Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

В отличие от залоговых аукционов, где по бросовой цене передавали самые ценные активы советской промышленности в руки связанных друг с другом магнатов, «Юганскнефтегаз» должен был продаваться максимально прозрачно. И хотя в ЮКОСе сделку окрестили грабежом, российское правительство настаивало, что торги пройдут по общепринятым правилам рынка. Словно пытаясь подчеркнуть разницу между этой продажей и мутными торгами девяностых годов, для освещения аукциона государство пригласило журналистов: в устланном красными дорожками конференц-зале Российского фонда федерального имущества на двух экранах велась прямая трансляция. Планировалось создать прецедент прозрачной работы. Однако иск о банкротстве, поданный в последнюю минуту в хьюстонский суд, говорил в пользу того, что и эти торги стали подставными. Журналисты следили за трансляцией. Была сделана только одна ставка, и никто не знал, кто стоял за ней. За столами в отделанной деревом комнатке сидели две группы исполнителей, но публика знала людей лишь из одной команды. Это были люди из «Газпром нефти», нефтяного крыла «Газпрома», учрежденного неделей ранее. Два других уполномоченных — высокий мужчина в сером костюме и полная женщина в очках — были таинственными незнакомцами. Их компания зарегистрировалась для участия в аукционе лишь тремя днями ранее, при этом ставки сделали только они. Высокий мужчина торжественно поднял табличку и поставил 9,37 миллиарда долларов, что лишь на 500 миллионов превышало стартовую цену. Люди из «Газпром нефти» позвонили куда-то и затем отказались от участия. Долгожданные торги внезапно завершились — удар молотка прозвучал чуть ли не сразу после начала аукциона.

Производственный комплекс, дающий больше нефти, чем вся Ливия, был продан предприятию под названием «Байкал Финанс Групп», о котором никто никогда не слышал. Даже председатель Российского фонда федерального имущества Юрий Петров понятия не имел, кто были эти люди.

— Об этой компании нам ничего не известно, — сказал он.

Выяснилось, что «Байкал Финанс Групп» учредили за две недели до торгов. Офисы компании находились в дореволюционном здании над баром «Лондон» в Твери. Никто не знал, кто владеет компанией.

Путин заявил, что для беспокойства причин нет. Он точно знал, кто стоял за последней ставкой, и заверил, что представляющие компанию люди имеют «годы опыта в энергетическом секторе». Выяснилось, что указанные персоны были связаны с двумя его ближайшими соратниками. Одного из них в девяностые годы выдавил Ходорковский, забрав «Восточную нефтяную компанию». За сделкой стояли нефтяной трейдер Геннадий Тимченко и бывший совслужащий Госбанка, финансировавший компанию Тимченко Андрей Акимов — тот самый, кто пытался отыграть ВНК. Исполнители, сделавшие от их имени ставки на аукционе, были менеджерами среднего звена из «Сургутнефтегаза», крупной лояльной Кремлю компании и основного поставщика Тимченко — к моменту продажи «Юганскнефтегаза» последний приобрел в ней значительную долю. Об этом сообщил бывший замминистра по энергетике, крупный российский банкир и бывший партнер Тимченко Владимир Милов. Тимченко же заявлял, что ему принадлежало менее 0,01 % акций в «Сургутнефтегазе». Как уверяли его юристы, его ничто не связывало и с «Байкал Финанс Групп».

Люди Путина из КГБ наконец отомстили Ходорковскому за ВНК. Более года маневрирования и интриг ушло на то, чтобы убедить Путина начать атаку на Ходорковского. Теперь воротилы Кремля завладели первым и самым большим куском ЮКОСа. Выглядело так, словно «Байкал Финанс Групп» наспех зарегистрировали как подставную компанию, чтобы избежать открытого участия в торгах и не попасть под санкции из-за американского судебного ордера. Через четыре дня «Байкал Финанс Групп» продала «Юганскнефтегаз» сечинской «Роснефти».

За одну ночь «Роснефть» из 6-миллиардного карлика превратилась в мирового нефтяного гиганта с активами 30 миллиардов долларов, что, конечно, сыграло на руку и самому Сечину. Дело ЮКОСа не стало препятствием для торгов. Наоборот, силовик, который руководил кампанией по захвату ЮКОСа, получил новый источник власти.

Если бы «Газпром» мог купить «Юганскнефтегаз» без правовых рисков, то, скорее всего, «Роснефть» тоже стала бы частью «Газпрома» и Сечин лишился бы основного актива. Но теперь его компания превратилась в нового государственного нефтяного гиганта, и он, оставив позади роль запасного игрока, вышел из-за кулис Кремля и стал отдельной экономической силой. Изменение статуса Сечина лишь усугубило проблемы, связанные с разрекламированным слиянием «Роснефти» и «Газпрома». Сечин хотел, чтобы «Роснефть» оставалась независимой.

Один из западных банкиров, тесно сотрудничавший с «Газпромом» и собравший средства на приобретение «Юганскнефтегаза», расценил ордер из суда Хьюстона как катастрофу и подрыв власти силовиков. Он считал, что стоявшие за «Газпромом» либеральные технократы во главе с Кудриным были дружественной силой и в будущем помогли бы созданию более мягкого инвестиционного климата в России.

— Мы готовились к сделке, которая могла бы повысить прозрачность бизнеса и усилить влияние Запада, — сказал он. — Мы планировали, что Exxon, Chevron или Shell примут участие в сделке. Мы собирались сделать одну из таких фирм своим стратегическим партнером. Но затем случился судебный запрет, и в дело вмешались плохие парни. Игорь Сечин мог потерять и власть, и положение, и влияние. Вот какую глупость сотворил тот американский судья.

Если западный банкир действительно верил, что покупка «Юганскнефтегаза» «Газпромом» поможет легитимировать процессы, он, вероятно, рад был обманываться. Значение имело лишь то, что эта продажа была государственной экспроприацией и произошла потому, что государство произвольно и задним числом предъявило налоговый счет за схемы, которые в те времена считались законными. Любое участие западных банков было лишь очковтирательством, а разочарование технократов можно было объяснить тем, что им не достался лакомый кусок пирога. Продажа в пользу «Газпрома» была более приемлемой для Запада, но, по сути, конечный результат не менялся.

Сечин, несомненно, праздновал победу. Однако для прозрачности бизнеса и для бюджета это была очередная потеря. Сделка, которая должна была финансироваться западными банками, закончилась тем, что оплату провели втихую из средств российского бюджета. Несмотря на то, что Юганское месторождение продавалось якобы вынужденно для погашения налоговой задолженности на миллиарды долларов, которые должны были пойти в российский бюджет, согласно данным Центрального банка, федеральное казначейство перевело «Роснефти» 5,3 миллиарда долларов через государственный Внешэкономбанк для оплаты покупки. Россияне были убеждены, что в девяностые годы олигархи залезали в федеральную казну, средства которой держали на своих счетах, чтобы использовать их на покупку ресурсов, и это вылилось в громкие скандалы вокруг залоговых аукционов. Теперь «Роснефть» сделала примерно то же самое. Но на этот раз скандала никто не ждал. О сделке сообщила одна-единственная газета — деловой ежедневник «Ведомости», а по существу высказался единственный госчиновник. Потраченные средства вернулись в казну только в 2005 году, когда «Роснефть» и Внешэкономбанк договорились с китайскими банками об экстренном финансировании сделки на 6 миллиардов долларов