Черная камея - Энн Райс

А потом послышался тихий смех.

Я опрометью вскочил с постели, хотя Гоблин изо всех сил пытался меня остановить. Пока я босой пересекал комнату, услышал звук сминаемой бумаги и даже заметил, как белый бумажный комочек полетел в камин.

Но не успел я сделать следующий шаг, как мужчина исчез.

Я оглядел комнату, выскочил в коридор, но он был пуст. На чердачном и первом этажах тоже никого не оказалось.

В Блэквуд-Мэнор все спали – и хозяева, и гости. Из кухонного окна я увидел Клема, ночного сторожа, – он сидел в ярко освещенном флигеле, задрав ноги на стол, и смотрел телевизор.

Какой смысл поднимать тревогу? Кто бы поверил мне на этот раз? Вернувшись к себе, я достал из камина скомканный лист. Сердце в груди стучало, как молот. Еще не развернув листок, я догадался, что там увижу. Это было мое письмо нарушителю права собственности, в котором я велел ему убираться с нашей территории.

Я расправил листок и перевернул на другую сторону. Никакого ответа там не нашел. Потом я припомнил, что незнакомец тихо постукивал по каминной полке, – и точно, там лежало письмо, по крайней мере сложенный лист белой бумаги.

Я невероятно разволновался! Вот она, тепленькая улика. Я схватил листок дрожащими руками и отнес к столу, где зажег галогенную лампу в надежде, что не разбужу Большую Рамону.

Белая бумага оказалась толстой и дорогой, а почерк был крупный, с затейливыми завитушками. Я даже почувствовал запах туши, которой было написано письмо. Вот приблизительно что там говорилось:

"Тарквиний, мой дорогой мальчик,

против всяких ожиданий твоя записка вовсе не показалась мне занимательной. Напротив, я возмущен твоим вторжением в ту часть болота Сладкого Дьявола, на которую я имею неписаное право собственности, благодаря щедрости и предвидению твоего прапрапрадеда Манфреда. Если бы я не разглядел тебя минувшим вечером и не признал в тебе чувствительного и серьезного юношу, каковым ты являешься, я мог бы еще больше оскорбиться.

При данных обстоятельствах позволь мне объяснить, что я хочу, чтобы ни ты и никто из твоих родственников не показывались на острове. Больше всего я дорожу своим покоем, Тарквиний, возможно, даже больше, чем ты дорожишь своей жизнью. Подумай об этом, мой мальчик.

Обитатель Хижины Отшельника".

Я сложил письмо и, нимало не заботясь о том, чтобы накинуть халат или надеть тапочки, прямиком спустился вниз, в комнату тетушки Куин и, как ребенок, толкнул дверь, не постучавшись.

Свет в спальне, разумеется, горел, а тетушка Куин, расположившись в своем шезлонге, вся в бриллиантах, закутанная в атласные покрывала, лакомилась розовым мороженым из полукилограммового ведерка.

Жасмин, ночевавшая здесь же, крепко спала на кровати.

Из телевизора раздавались приглушенные голоса Бет Дэвис и Оливии де Хевилленд.

"Тарквиний, что случилось? – сразу спросила тетушка и приглушила в телевизоре звук. – У тебя такой вид, словно ты встретился с призраком Банко[22]. Иди сюда и поцелуй меня".

Я охотно исполнил ее просьбу.

"Он был в моей комнате, тетушка Куин, – сказал я, задыхаясь, и помахал письмом у нее перед лицом. – И оставил мне эту записку. Я видел его, тетушка. Он стоял у моего камина. Гоблин мне сказал, что он пришел. А вот и записка, которую он написал. Тетушка Куин, поверь, затевается какая-то новая подлость. Пусть это звучит неправдоподобно, но это какое-то тайное общество в духе Байрона".

"Позволь мне взглянуть на письмо", – попросила тетушка и поставила мороженое на ночной столик. Тем временем Жасмин подняла голову и начала вылезать из-под одеяла.

Я рассказал обеим, что произошло наверху. Затем Жасмин ознакомилась с запиской, а тетушка Куин прочитала ее во второй раз. Я был слишком взволнован и потому мог только расхаживать по комнате от стены к стене.

"Придется нам закрывать на ночь обе двери, – сказала Жасмин, – если к нам начали заявляться гости, которые входят без всякого стука".

"Мы что, не запираем дом на ночь?!" – спросил я, придя в ужас.

"Сам знаешь, что нет, – ответила Жасмин. – Постояльцы из Нового Орлеана приезжают в любое время суток. У тебя разве когда-нибудь был ключ от входных дверей, Тарквиний Блэквуд?"

"Этот тип смеялся надо мной, – сказал я, стараясь держаться как можно спокойнее, что давалось мне с трудом. – Говорю вам, он хохотал. Я слышал его смех и..." – Я замолчал. Именно этот смех звучал во время моих приступов дурноты. Именно этот смех сопровождал жалобные мольбы Ревекки. Ну разве кто-нибудь мне поверит!

"Тарквиний, что теперь? – всполошилась тетушка Куин. – Не стой так, выпучив глаза. Жасмин, беги к Клему – пусть проверит, все ли в порядке. Скажи ему, что у нас непрошеный гость. Поторопись".

Жасмин быстро вышла из комнаты.

"Тарквиний, прекрати таращиться, – сказала тетушка Куин. – Должна же быть какая-то причина, разумное объяснение всему происходящему. Возможно, ты попал в самую точку. На острове встречается какое-то тайное общество, устраивают что-то вроде романтических секретных собраний, и кто-то из них вошел к нам в дом, который, как ты знаешь, открыт день и ночь, и посмел подняться к тебе наверх..."

"Нет ничего романтического в том, чтобы избавляться от трупов", – возразил я.

"Дорогой, возможно, он сбросил в воду что-то другое, просто со стороны выглядело, будто это тела".

Я повернулся и обошел комнату по кругу. У одного из столбиков роскошной кровати я заметил слабое очертание Гоблина. Он энергично мне закивал.

Я бросил взгляд на тетушку. Она смотрела мимо меня – туда, где стоял Гоблин.

"Это были трупы, тетушка Куин, – сказал я. – Я знаю, потому что Гоблин знает. И Гоблин боится".

Тетушка притихла, а потом подняла на меня взгляд.

"Мой милый мальчик, – сказала она. – Я расследую это дело самым тщательным образом, не сомневайся. И я сделаю все, чтобы ты в ближайшее время отсюда уехал".

15

На следующее утро остров Сладкого Дьявола, который всегда был самой большой тайной фермы Блэквуд, принимал гостей – десяток борцов с преступностью, включая не только шерифа округа Руби-Ривер и его заместителей, но и двух частных детективов, нанятых тетушкой Куин, двух экспертов частной лаборатории и двух представителей Федерального бюро расследований.

Таким образом, Хижина Отшельника стала общественным достоянием. И я, стоя на берегу и указывая детективам, куда были сброшены трупы, радовался, видя, как по тайному жилищу Манфреда снует народ.

После завтрака у Папашки случился по-настоящему сильный приступ несварения, так что он отказался поехать с нами. Он и сам здорово расстроился, но понимал, что не выдержит поездки.