За Москвою-рекой. Книга 1 - Варткес Тевекелян

Власов был доволен: наконец-то он высказался начистоту! Пусть Толстяков не воображает, что никто не может сказать ему правду; однако теперь и думать нечего о работе в системе главка, с этим покончено. Но куда же ему, шерстянику, деваться? Никогда в жизни Власову не приходилось самому наниматься на работу, — он даже не знал, как это делается. До сих пор все получалось как-то само собой. По мере накопления опыта и знаний его переводили с одной работы на другую, со ступеньки, на ступеньку. А сейчас?

Кое-какие деньги у него были, к тому же и мать работала. В конце концов вдвоем да еще при той скромной жизни, которую они ведут, много ли им надо? Но нельзя же сидеть в четырех стенах оторванным от всего живого и ждать у моря погоды!

Ничего не придумав, по-прежнему стесняясь показываться людям на глаза, Власов с энергией взялся за станок. По утрам он ездил в текстильный институт, подолгу рассматривал и изучал выставленные там станки разных марок, а по вечерам садился за чертежный стол. Постепенно Власов уверился, что ему действительно удастся создать новую, оригинальную конструкцию станка. «Все же надо искать постоянную работу, а не быть кустарем-одиночкой», — решил он.

Продумав различные варианты скорейшего поступления на работу, минуя главк, он написал два письма. В первом, на имя директора машиностроительного завода, Власов предлагал свои услуги в качестве конструктора ткацких станков при условии, если ему незамедлительно будет предоставлена квартира. Во втором письме он запрашивал Текстильпроект: нет ли вакантного места для инженера-проектировщика?

Удивительный день выдался сегодня! Не успел Власов закончить эти письма, как началось нечто непонятное. Часов с трех, когда на комбинате кончилась работа первой смены, к нему на квартиру, словно по команде, началось целое паломничество. Один за другим приходили мастера, работницы, инженерно-технические работники, члены парткома. Власов был удивлен, не зная, чем это объяснить. Ему невдомек было, что слух о сдаче им дел распространился по комбинату и всполошил весь коллектив.

Первым пришел Сергей, — он застал мать с сыном за обеденным столом.

Обрадованная его приходом, Матрена Дементьевна поцеловала его в лоб, посадила за стол и предложила поесть.

— Спасибо, не хочу, сыт, — отказался он. — Матрена Дементьевна, а я к вам с большой-пребольшой просьбой…

— Говори, не стесняйся, я все равно что заместо матери тебе.

— Не могли бы вы приехать к нам и помочь хотя бы советом? Я совсем не знаю, как это делается…

— Что делается-то, Сережа? Скажи толком.

Сергей отвел глаза, покраснел и смущенно проговорил:

— Дело в том, что я женюсь… Конечно, после смерти мамы следовало бы повременить, но так уж сложились обстоятельства… Милочка ушла из дома, и возвращаться ей туда никак невозможно. Она живет у нас, в маминой комнате. Получается как-то неудобно… Алексей Федорович, очень прошу и вас быть у нас на вечеринке. Вы знаете, родных у меня никого нет, будут одни друзья: Николай Николаевич с Наташей, мастер Степанов с тетей Аленой, Матрена Дементьевна, вы и Леонид.

— Непременно буду! Очень рад за тебя, Милочка, по-моему, хорошая девушка, — сказал Власов.

Матрена Дементьевна похлопала Сергея по плечу.

— Ну ладно, иди уж домой к своей нареченной, небось дожидается тебя… Я приеду к вам на той неделе, скорее всего в понедельник, после работы. Накормлю Алешу и приеду!..

После Сергея у них побывали еще многие: член парткома старик Зазроев, комсомолка Таня, Ненашев, мастер Степанов и даже главный механик Тихон Матвеевич. Все они чувствовали себя неловко, как будто во всем случившемся были виноваты и они, старались подбодрить Власова.

В довершение всего поздно вечером позвонил секретарь райкома Сизов.

— Что не показываетесь в наши края, Алексей Федорович? — спросил он. — Знаю, все знаю, даже больше, чем вы предполагаете… Не огорчайтесь, в жизни всякое бывает… Заходите, поговорим. Мы будем рады, если вы решите остаться у нас в районе. Жду вас. До свидания, передайте мой привет вашей матери!

Всего один телефонный звонок, несколько сочувственных слов товарищей, а как они были дороги Власову в том душевном состоянии, в котором он находился все последнее время!..

В воскресенье утром неожиданно пришла к ним Анна Дмитриевна. Она расцеловалась с Матреной Дементьевной, пожала руку Власова.

Власов был в смятении. Нахмурив брови, с напускным безразличием, он украдкой посматривал на Анну Дмитриевну. Может ли быть на свете большее счастье, чем постоянно видеть ее?.. И в то же время какой-то голос шептал ему на ухо: «Опомнись, возьми себя в руки, будь мужчиной! Разве ты не видишь, что она пришла к тебе из жалости?» От одной этой мысли у него захватывало дыхание. Нет, тысячу раз нет, — в милостыне он не нуждается и не хочет, чтобы его жалели! Если это даже и не так, все равно его будут терзать сомнения…

Словно через глухую стену доходили до него слова матери:

— Я тоже твержу ему: «Что ты сиднем сидишь дома? Выходи на воздух, погуляй, в Москве парков много. Можешь ехать даже за город — ловить рыбу. Когда еще будет у тебя столько свободного времени?» Не хочет!

Анна Дмитриевна смеющимися глазами смотрела на него.

— Может быть, мне взять вас за руку и повести гулять?

От неожиданности Власов вздрогнул и, не вникая в суть ее слов, машинально спросил:

— Куда?

— Куда глаза глядят, как было уже однажды! — ответила она.

— Поехали С вами я согласен куда угодно!

— Тогда собирайтесь! Матрена Дементьевна, вы ничего не будете иметь против, если я уведу вашего сына?

— Напротив, буду очень рада! Пусть Алеша немного рассеется.

Власов ушел переодеться.

Провожая их до дверей, Матрена Дементьевна просила не запаздывать и вернуться к обеду.

— Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, а ты, Алеша, на обратном пути купи бутылочку красного вина.

— Там видно будет, мама… Если мы задержимся, ты нас не жди и обедай, — сказал Власов, пропуская Анну Дмитриевну вперед.

Когда они дошли до перекрестка, Власов замедлил шаги и спросил:

— Все же интересно знать: куда мы направляемся?

— Поехали в Измайлово, там чудесный парк!

Легкий, ветерок гнал по аллеям опавшие листья. Короткое московское лето кончилось.

Они дошли до пруда и, найдя на берегу свободную скамейку, сели. По зеркальной поверхности голубоватой воды скользили лодки. На танцплощадке искусственного острова кружились молодые пары. Глядя на них, Власов вспомнил свою юность, когда он со сверстниками из фабричной казармы бегал сюда тайком от матери купаться.

— Давно, очень давно я не был здесь, — сказал он.

— Напрасно. По-моему, Измайлово лучше всех московских парков. Отойдите немного — и кругом дикий, почти не тронутый лес, заросли, кустарники.

Наступило молчание.

Первым заговорил Власов.

— Почему вы так долго не давали о себе знать? — спросил он.

— Ждала вашего зова, — просто ответила Анна Дмитриевна.

— Это правда? Какой же я чурбан…

Анна Дмитриевна засмеялась.

— Но вы же знаете о моих бедах? — сказал он.

— Тем более! С кем же делиться ими, если не с другом…

— Это верно… Вы считаете меня своим другом? Признаюсь, я все эти дни сомневался. Мне почему-то казалось, что вы должны презирать меня…

— Презирать? Почему?

— Неудачники вызывают у окружающих чувство досады и разочарования, — так устроена жизнь. В лучшем случае их слегка жалеют…

Анна Дмитриевна некоторое время испытующе смотрела ему в лицо.

— И это говорите вы?.. Кто вам сказал, что вы неудачник? Знаете, мне даже совестно за вас!

Власов схватил ее руку и прижал к губам.

— Не сердитесь на меня! Уж очень многое пришлось мне пережить за эти дни…

— Поговорим о чем-нибудь другом! Я уверена, все будет хорошо!

Дома его ждала телеграмма. Директор машиностроительного завода писал: «Предлагаю место ведущего конструктора тчк Квартирой обеспечим тчк Сообщите день выезда».

Ночью, лежа на кровати, Власов размечтался. Он создаст такой станок, что все залюбуются, черт возьми!.. Он применит принцип пневматической подачи челнока и уничтожит грохот — этот бич ткацкого производства. В изобилии появится искусственное волокно, крепкое, эластичное, ничем не уступающее натуральной шерсти. Ткачихи соткут на станках его конструкции не виданные до сих пор ткани, а текстильщики завалят страну прочными; красивыми товарами… А она? Захочет ли она поехать с ним?

Власов вскочил с постели и пошел к матери. Матрена Дементьевна еще не спала.

— Как ты думаешь, мама, если мне придется уехать, она поедет с нами? — спросил он.

Та сразу поняла, о ком он говорит.

— Если любит, то поедет!

«Да, если любит, поедет…»