Письма 1833-1854 - Чарльз Диккенс

Передайте Кэт привет от меня и скажите, что завтра она получит пакет со всей корректурой "Тяжелых времен". Корректура еще не выправлена, но там все довольно понятно. Сейчас я ее заканчиваю и отправлю Кэт. Скажите ей также (она любит такие новости), что Альберт совершенно конфиденциально сообщил мне в Гаррик-клубе о помолвке Марион Эли с неким молодым адвокатом. Свадьба на время откладывается из-за денежных затруднений.

Позавчера вечером я смотрел Гризи в "Лукреции Борджиа", она была хороша, как никогда. Вчера ночью я до рассвета пил джин-слинг, и не с кем иным, как с Бакстоном, который, увидев меня в то время, когда я смотрел испанские танцы, навязался мне в товарищи. Мы устроили лихой кутеж, и я, кажется, добился того, что вышиб из головы всякое воспоминание о работе.

Сердечный привет всем дорогим крошкам, начиная с Плорниша * и выше. Лондон гораздо жарче Неаполя.

Всегда любящий Вас.

Да! Вот что еще для Кэтрин! Она описана в книге миссис Стоу: на что Форстер "счел своим долгом", как он уведомил меня вчера с этаким расслабленным видом ревматическо-подагрическо-несварительно-слабительно икающе-врачебной таинственности, "обрушиться самым беспощадным образом". Миссис Стоу полагает, что она показала себя "женщиной широких взглядов". Воображаю!

299

ПРЕПОДОБНОМУ УИЛЬЯМУ ГАРНЕССУ"

Булонь, Вилла дю Кан де Друат,

суббота, 19 августа 1854 г.

Мой дорогой Гарнесс,

Вы не ошиблись. Книга от меня. Я не смог написать это на титульном листе, так как нахожусь сейчас здесь.

От души рад, что она понравилась Вам. Я знаю, какое место Вы имеете в виду, но мне самому оно кажется отнюдь не убедительным. Меня гнетет опасение, что во многих случаях (и среди прочих именно в этом) мы слишком многих приносим в жертву нашему спокойствию и нашему удовольствию, и я думаю, что мы должны отказать себе кое в чем ради этих несчастных.

Передайте мой сердечный привет Вашей сестре и мое восхищение (если мне будет это позволено) другой Вашей родственнице.

Всегда искренне преданный Вам.

300

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Булонь

...У меня возникла идея время от времени давать в "Домашнем чтении" очерки, посвященные "члену палаты от Ниоткуда". Они будут содержать отчет о его взглядах, речах и мнениях по разным вопросам, которые ставятся на голосование в парламенте; думаю начать с его речей о воскресном отдыхе. Он, разумеется, министр. Едва лишь его обнаружили в палате, как все почувствовали, что такого человека необходимо протащить в кабинет (в крайнем случае - насильно) ...

301

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Булонь

Я неохотно расстаюсь с этой идеей {См. предыдущее письмо.}, а заодно и с надеждой передать всем живущим в Англии хотя бы частицу того презрения, которое я испытываю к палате общин. Пока это чувство не разделят все англичане, мы ничего не сможем добиться...

302

МИСС КУТС

Тэвисток-хаус,

26 октября 1854 г.

...Мне очень жаль, что статья "К рабочим людям", написанная одним из Ваших друзей, вызвала Ваше недоумение. Суть ее в том, что рабочим ни за что не удастся оградить своих детей от той ужасающей и противоестественной смертности, которая царит среди них сейчас (смертности столь жестокой, что о ней невыносимо даже думать), а самих себя - от болезней и безвременной кончины, пока им не будут предоставлены такие блага, как дешевая чистая вода в неограниченном количестве, свежий воздух, канализация, и пока не будет изменен закон о строительстве, с тем чтобы в наиболее скученных районах сохранялись незастроенные участки, а там, где таких участков нет, они создавались бы специально, и пока мелких землевладельцев, наподобие наших вестминстерских друзей, не обяжут под страхом жесточайшего наказания содержать свои владения в порядке. Суть статьи также в том, что наше никчемное правительство, боящееся каждой крохотной группки и трясущееся за голос любого мусорного подрядчика, не даст им этих благ и не проявит к их судьбе ни капли искреннего участия до тех пор, пока все требования рабочих не станут частью предвыборной программы, а рабочие не объединятся для того, чтобы выразить свою решимость добиться этих благ или всеми возможными средствами не допустить в парламент ни одного из тех, кто поворачивается спиной к их самым насущным нуждам. Сейчас как никогда важно разъяснить им всю необходимость социальных реформ, ибо для меня совершенно очевидно, что правительство не замедлит использовать войну как оправдание своей нерадивости и пальцем о палец не ударит в случае новой вспышки холеры. А ведь одна-две острые вспышки эпидемии - и в этой стране произойдет такая встряска, какой мир не видывал с тех пор, как Самсон обрушил храм на свою голову, и народ с каждым днем все яснее понимает, что, честно говоря, эту болезнь так же возможно предотвратить, как и сыпной тиф.

Мне хотелось бы, чтобы в следующем выпуске "Домашнего чтения" Вы прочли статью "Наш французский курорт" (с портретом моего булонского хозяина) и стихотворение, которое называется "Мораль этого года".

303

МИССИС РИЧАРД УОТСОН

Тэвисток-хаус,

среда, 1 ноября 1854 г.

Дорогая миссис Уотсон.

"Прогулка" написана не мною. Это лишь очень удачная подделка под меня. Никак не могу понять, почему меня так измучила работа над "Тяжелыми временами". Возможно, потому, что я не собирался приниматься за что-либо подобное в течение года, когда мысль об этой книге внезапно свирепо вцепилась мне в горло; не говоря уже о том, что стремление писать сжато и как можно более насыщенно (что совершенно необходимо, когда книга печатается отдельными выпусками) держало меня в постоянном напряжении. Как бы то ни было, я устал не на шутку, - состояние для меня столь непривычное, что я до сих пор не могу о нем забыть. Я провел праздную осень в очаровательной местности и стал весьма толст и черен.

Если Вы решите осуществить эту блестящую идею относительно Кройдона, рассчитывайте на то, что мы с готовностью присоединимся к Вам, но известите меня об этом за несколько дней, и, если Вы почувствуете себя в силах созерцать усы (только что подстриженные), мы с радостью приедем повидаться с Вами, невзирая даже на убийственную скуку Хрустального дворца *. Сам по себе он, разумеется, весьма замечателен, но когда тебя то и дело потчуют этакой махинищей и посещение ее объявляют одной из священных обязанностей человека, то даже мне, при всем моем благодушии, начинает казаться, что это немного больше того, что можно вынести.

Вы всегда хотите знать, что я собираюсь делать, а потому разрешите сообщить Вам, что 19 декабря я намерен читать "Песнь" в Рединге, где после смерти нашего бедного Тальфура я стал председателем Литературного общества. Затем с этой же целью я еду в Шерборн в Дорсетшире по приглашению другой организации (одна из немногих радостей, оставшихся в жизни Макриди). Потом возвращаюсь домой к рождеству. После этого мне, очевидно, придется поехать в Брэдфорд в Йоркшире, чтобы и там почитать что-нибудь у камелька для маленькой компании всего в четыре тысячи слушателей. Затем я снова отправляюсь домой, чтобы поставить новый вариант "Детей в лесу" (к слову сказать, еще не написанный), который дети будут исполнять в день рождения Чарли.

Война вызывает у меня самые противоречивые чувства: восхищение нашими доблестными солдатами, страстное желание перерезать горло русскому императору и нечто вроде отчаяния при виде того, как пороховой дым и кровавый туман снова заслонили собой притеснение народа и его страдания у нас дома. Когда я думаю о Патриотическом фонде, с одной стороны, а с другой - о той нищете и тех бедствиях, которые породила у нас холера, в одном лишь Лондоне жестоко и бессмысленно уничтожившая неизмеримо больше англичан, чем может погибнуть за все время войны с Россией, мне кажется, что какая-то сила отбросила мир на целых пять столетий назад.

Если Вы читаете сейчас новые книги, я думаю, Вас заинтересует полемика между Уивэллом и Брустером по поводу того, существует ли жизнь на окружающих нас небесных светилах. Книга Уивэлла называется "О множественности миров"; книга Брустера - "Иные миры" Вполне вероятно, что Вы о них уже все знаете. Там содержится бездна интереснейших фактов из области естествознания и весьма любопытные рассуждения обоих авторов; что до самой проблемы, то она почти не сдвинулась с места.

При выезде из Булони мы попали в милейшую переделку. Барометр в честь нашего отъезда за какие-то несколько часов упал почти на фут, наступила ужасная ночь с неистовым ветром и небольшим потопом. Пароконная повозка с нашим багажом (как Вы, вероятно, догадываетесь, довольно громоздким) застряла в выбоине посреди поля - я ни с места. Наш слуга, которого эти удручающие обстоятельства совершенно лишили рассудка, кинулся в город в надежде раздобыть там еще пару лошадей на подмогу и спустя некоторое время вернулся с этими лошадьми и возчиком Б., обладателем самой лучезарной улыбки, какую только можно себе представить. Тут возчик А., который все это время простоял у своего недвижимого экипажа, узнал в возчике Б. своего злейшего врага, выпряг обеих принадлежащих ему лошадей и увел их. В результате наши пожитки остались на всю ночь в поле, мы же - тринадцать индивидуумов, обладателей одной гребенки и одного носового платка, направились в город. От всех этих приключений у меня просто голова шла кругом.