Беспредел - Игорь Бунич

А между тем, это было продолжение тысячелетней войны, принявшей глобальные размеры. Это была именно война, и правителям в Кремле только казалось, что они ею управляют. Боевые действия, перехлестывая через кремлевские стены, собирали там кровавый урожай, в процентном отношении нисколько не меньший, чем в любых других местах гигантской страны.

В достигшей небывалого ожесточения тысячелетней войне гибли наркомы, члены политбюро, члены ЦК (иногда полным составом), маршалы, генералы и адмиралы, погиб почти весь командный состав армии, тысячами гибли чекисты-энкеведешники-гебисты, а их руководящий состав просто превратился в своего рода корпус "камикадзе", полностью истребляемый в ходе боевых действий.

Пачками гибли директора заводов, ученые и академики, писатели, журналисты, поэты, артисты. Вихрь войны уничтожил цвет технической мысли, включая творцов и создателей новейших систем оружия. И миллионами гибли простые люди, главным образом, рабочие и крестьяне. Последние были истреблены практически полностью.

И, как всегда случалось, в разгар самоубийственной бойни, грянуло иноземное нашествие в невиданных доселе масштабах, небывалое по жестокости, жертвам и прочим трагическим последствиям, от которых страна, видимо, не оправится уже никогда. 26 миллионов человеческих жизней унесла эта война. Цифра кошмарная, но она составляла примерно половину от цифры потерь внутренней войны всего лишь за период с 1917-го до 1941-го года. Но стоило внешней войне кончиться, как тысячелетняя война забушевала с новой силой. На этот раз не удалось уцелеть и самому Сталину, отчаянно все послевоенные годы боровшемуся за свою жизнь. Снова в этой войне погибли три министра госбезопасности, увлекая за собой своих сообщников и соратников, погибли члены политбюро и члены ЦК, секретари обкомов и крайкомов, маршалы, генералы и адмиралы, ученые, писатели, артисты и миллионы простых людей. Страна превратилась в огромную лагерную зону.

А когда, после смерти Сталина, наивный Хрущев хотел было эту войну прекратить, то стал первым главой партии и государства, свергнутым заговорщиками со своего поста, но не расстрелянным. "Я все-таки кое-что сделал, — рассказывал Хрущев позднее, — меня всего лишь отправили на пенсию, но оставили в живых и даже на свободе!”

Увы, было слишком поздно. Свергнувшие Хрущева заговорщики быстро поняли, что они захватили власть в уже мертвой стране. То, что этой стране довелось пережить за 1000 лет своего существования, оказалось слишком даже для нее, казалось, готовой терпеть сколько угодно любые муки и унижения.

И хотя страна была мертва, война на ее территории продолжалась. Раздавленное и мутировавшее население, превращенное беспощадным террором и нищетой в что-то среднее между заключенными и военнопленными, спаиваемое и генетически выхолощенное, продолжало вести войну с властью единственным оставшимся у него способом: полным равнодушием ко всему происходящему в стране и мире.

Вечный страх перед властями и вечное презрение к и нм, прерываемое только вспышками кровавой ненависти, привели к параличу всей общественной жизни страны, к полной потере понимания государственности или какой-либо деятельности во имя общественного блага.

Вечный страх перед народом, вечное презрение к нему, тысячелетняя привычка смотреть на народ как на самый дешевый расходный материал привели к параличу власти, ее полной деградации и безответственности. Если за 10 коротких лет блестящего царствования Николая II Россия по разным показателям жизненного уровня занимала с 3-го по 12-е место, а по приросту промышленного продукта — абсолютно первое, причем с достаточно солидным отрывом, то к моменту написания настоящего исследования, то есть на начало 80-х годов, СССР по производству валового продукта на душу населения занимал 68-е место в мире, а по уровню личного потребления — 77-е, опережая все страны в мире по краткости жизни, детской смертности, количеству абортов, разводов и потреблению алкоголя. Непрерывная истребительная война, которую с незатухающей яростью из века в век вели власти с пародом, периодически приводила государство к крушению. Глобальная война, начатая коммунистами в 1917-м году после крушения Российской Империи, убыстрила процессы разрушения государства, которое уже мертво и распадается на глазах

Номенклатурная элита, видя и понимая это, начала вести себя как накануне страшного суда, разворовывая все, что плохо лежит, переводя огромные ценности на запад, подготавливая свой маленький народ Наменклатурию к исходу из страны, лихорадочно ища своего Моисея, который бы позволил осуществить всю операцию без особых потерь.

Многие проповедники пугают сейчас концом света. Да, конец света наступает, но В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ СТРАНЕ, как любил выражаться товарищ Сталин. Никто не знает точно, сколько человек погибло, когда рухнула Киевская Русь. Но, судя по косвенным доказательствам, немало. Когда безумно-разрушительная энергия Петра уничтожила Московскую Русь, создав на ее месте Российскую империю, уже существовала статистика. А потому можно без особого преувеличения сказать, что примерно половина населения заплатила своими жизнями за петровские преобразования, в то время как вторая половина была разорена до нитки.

Крушение Российской Империи и 70 лет правления коммунистов привела к гибели или бегству из страны практически всего самодеятельного населения, воспрянувшего под солнцем царствования Николая Александровича Романова. В 1894-м году, когда Николай II вступил на престол, Россия насчитывала 122 миллиона жителей. Накануне 1-й мировой войны население Империи увеличилось на 60 миллионов человек, достигнув цифры 182-х миллионов, дав немыслимый ранее прирост в 2,4 миллиона человек в год. Даже без учета увеличения прироста, кстати, неизбежного, можно определить, что к 1960-му году население страны должно было составить примерно 300 миллионов человек, а составляет оно — всего 215 миллионов. 85 миллионов человек — вот кровавый счет, который может быть предъявлен режиму. И не сомневайтесь — он будет предъявлен, поскольку СССР просуществует еще не более 10 лет и рухнет так же, как Российская Империя, Московская в Киевская Русь.

И нетрудно догадаться, что произойдет после крушения ядерного монстра. Начнется поголовное истребление коммунистов, которых в стране 18 миллионов. Репрессии обрушатся на их семьи. В смертельной войне сойдутся так называемые союзные республики, пока связанные железными обручами террора. По логике тысячелетней войны этот катаклизм с учетом возможного применения в нем ядерного, химического и бактериологического оружия может унести 200 миллионов человек и сделать на долгие годы необитаемым огромное географическое пространство, когда-то именуемое Россией. Возможно, это единственный способ прекратить тысячелетнюю войну. Путем конца света в отдельно взятой стране. Но катаклизм такого масштаба на шестой части поверхности нашей планеты просто не сможет не затронуть и весь остальной мир. Когда начнут взрываться ядерные объекты, взлетать на воздух склады с боеприпасами, тонуть атомные подводные ракетоносцы, лететь под откос эшелоны с мазутом и ракетным топливом, мир столкнется с проблемой, которая окажется неразрешимой без непосредственного вмешательства. Страна неизбежно покатится к безвластию и хаосу, похоронив под обломками остатки своей государственности и своего населения…"

Когда я вошел в кабинет Климова, то с удивлением обнаружил, что тот сидит за столом в военной форме. В форме я его никогда не видел и, под влиянием прочитанного, чуть было не решил, что за эти три дня началась война. Но я быстро понял в чем дело. На плечах Климова вместо полковничьих красовались генеральские погоны.

— Поздравляю, товарищ генерал, — сказал я.

Климов скользнул взглядом справа-налево по своим плечам, вздохнул и проворчал:

— Я бы с удовольствием сменил свои погоны на твою молодость, Василий. Но все равно, спасибо.

Я подал ему книгу.

— Прочел? — поинтересовался генерал. — Внимательно прочел? Что скажешь?

Я пожал плечами и, стараясь выиграть время, чтобы понять куда Климов клонит, ответил:

— Если речь идет о возбуждении уголовного дела за клевету на наш общественный строй, то я думаю, что…

— За что же возбуждать уголовное дело? — генерал посмотрел на меня каким-то странным взглядом и повторил: — За что возбуждать уголовное дело, если все это правда?

Он помолчал и добавил:

— Впрочем, правда гораздо страшнее.

Я молчал, поскольку мне совсем не хотелось высказываться по этому поводу. Я совсем не исключал возможности, что меня проверяют на вшивость. Вякнешь что-нибудь, а потом доказывай, что ты не верблюд. Книгу эту проклятую сдал, слава Богу, и то хорошо.

— Так что же? — спросил Климов. — Чего молчишь? Или три дня проволынил и не прочел ни строчки? Тогда так и скажи: не хватило сил осилить этот фолиант. Голова к такому не приспособлена. Прошу отчислить меня из органов по состоянию здоровья.