Аэроплан для победителя - Дарья Плещеева

— Про пьесу, извините, не слыхал. Так вот, кому-то не просто нужно было, чтобы Дитрихс умер, а чтобы на свет появился другой человек, с другими документами, с другим прошлым, готовый выполнять опасные поручения. Кому-то, кто в состоянии обеспечить воскресшего покойника безупречными документами и деньгами… вполне материальными деньгами…

Лабрюйер вспомнил про пятьсот рублей. Это что же получается — он тратил деньги Енисеева? А с чего бы Енисеев вдруг отвалил ему столь солидную сумму?

— Итак, реинкарнация Дитрихса…

— Что? — хором спросили Лабрюйер и Стрельский.

— Его посмертное воплощение, господа. Эта пакостная реинкарнация угнездилась на солитюдском ипподроме. Там множество людей бывает — конюхи, механики, авиаторы, их ученики, коновалы, плотники, рабочие с завода «Мотор», служители, что за летным полем смотрят, наездники, наконец, которые там днюют и ночуют. Вообще любопытные дела творятся на этом ипподроме. Я не только убийство фрау фон Сальтерн имею в виду. Одно то, что Дитрихс под чужим именем обретается там, где господин Калеп при помощи госпожи Зверевой работает над усовершенствованием аэроплана, в котором заинтересовано наше военное ведомство, уже о многом говорит. Не так ли, брат Аякс? Гоняясь за убийцей фрау Хаберманн, вы одновременно ловите очень опасную сволочь…

— Вам-то что за дело до этой сволочи? — сердито полюбопытствовал Лабрюйер.

— Есть мне до нее дело. Господин Стрельский, опишите мне, пожалуйста, эту мизансцену — кто и где находился, когда сбежала фрау Хаберманн…

Глава тридцатая

Лабрюйер пошел искать Танюшу и Николева, чтобы отпустить молодоженов домой. Он предвидел, что Стрельский, обрадовавшись случаю, изобразит перед Енисеевым в лицах все, что происходило на ипподроме, и особенно талантливо исполнит роль «катафалка», несущегося на молодоженов.

Парочка была поблизости. Танюша с Алешей честно крались за Енисеевым и очень удивились тому, что он вступил в переговоры со Стрельским и Лабрюйером.

— Тревога отменяется, — сказал им Лабрюйер. — Поезжайте домой.

— Но почему?! — возмутилась Танюша.

— Потому что случилась ошибка. Енисеев не убивал фрау фон Сальтерн.

— Как не убивал? Значит он — не Дитрихс? А как же тогда попал к нему портсигар?

— Подбросили.

На душе было пасмурно. Ощущение он мог бы выразить лаконично: «не сбылось». Его погоня была погоней не за убийцей, а за Енисеевым, который сделал из него ширму для своих загадочных дел и выставил на общее посмешище. «Два Аякса исполняют качучу на крыше цветочного киоска!» «Два Аякса сломали трубу коптильни!» «Два Аякса похитили купальную машину!»

Лабрюйеру не раз приходилось разоблачать мнимые алиби, а теперь он сам сделался ходячим алиби этого усатого черта.

— Но тогда убийца — Таубе! — воскликнула Танюша. — Он ведь не тот, за кого себя выдает! Он где-то стянул визитные карточки настоящего Таубе! Значит, он — Дитрихс!

— Погодите, Тамарочка, погодите!..

Лабрюйер вспомнил — Таубе был на ипподроме в тот день, когда там познакомились Сальтерн и Селецкая. Именно тогда Танюша получила от него визитную карточку. И девушка была очень недовольна тем, что этот человек крутится вокруг Зверевой. Так, значит, Таубе?

Он ведь был на ипподроме, когда пропала фрау Хаберманн. Когда он приехал? Могло ли у него быть дело возле ворот? Ворота распахнули, чтобы вползли две телеги с сеном, но, может быть, явилось еще что-то, связанное с Таубе?

Лабрюйер не хотел разгадывать эту загадку, с него было довольно, что Селецкую отпустили. К фрау фон Сальтерн он был равнодушен, сам Сальтерн навеки утратил его уважение. Но мысль жила сама по себе, помимо его воли; мысль суетилась, выдергивала из воспоминаний слова и картинки, лепила какую-то новую сущность.

— Какого черта?.. — пробормотал он.

Ему это вовсе не требовалось. Енисееву зачем-то понадобился Алоиз Дитрихс — ну так сам пусть за ним и гоняется.

Но следовало поступить достойно. Передать в енисеевские руки все сведения — и послать его ловить ветра в поле. И пропади пропадом «Прекрасная Елена»! Лучше уж до скончания дней петь в церковном хоре!

— Тамарочка, пойдем, сами ему все скажите про Таубе, — попросил Лабрюйер. И он подвел девушку к скамье, где совещались Стрельский и Енисеев.

— Вот, расскажите этим господам все, что знаете, и как злодеи дважды покушались на вашу жизнь, и как вы пометили автомобиль, и как его теперь ищут. А я все, что мог, сделал… Про поезд, застрявший у переезда, доложили? — строго спросил он Стрельского. — Про вонючую банку доложили? Что еще? Про парнишку с цидулкой доложили? Значит, я могу перекреститься с облегчением и уходить к чертовой бабушке!

— Какая цидулка? — удивился Стрельский.

— Та, которую парнишка по ошибке Мюллеру отдал.

— Точно, была бумажка с каким-то немецким названием, — согласился Стрельский. — «Гросс…» Что-то большое?

— Гросс-Дамменхоф.

— Что это? — спросил Енисеев.

— Имение по ту сторону железной дороги. Если ехать из Риги, то слева будет ипподром, а справа несколько старинных имений — Анненхоф, Кляйн-Дамменхоф, Гросс-Дамменхоф и еще дальше — Эссенхоф, а за лесом — Клейстенхоф. Ну, я… Нет. Это еще не все.

Лабрюйер достал бумажник и стал вынимать банкноты.

— Это еще зачем? — спросил Енисеев.

— Из пятисот рублей я часть потратил на поиски убийцы. Остальное возвращаю. И устраняюсь от этого дела.

— Любопытная цидулка, — заметил Енисеев. — А вы не заметили — не околачивалась ли в это время поблизости компания наездников на дорогих лошадях? Не собиралась ли она на прогулку?

— Даму-амазонку я заметил! — сообщил Стрельский. — Такая, знаете ли, королева! Царица фей Титания!

— Гадкая гадина! — сразу охарактеризовала ее Танюша.

— И то, и другое сразу, — усмехнулся Енисеев. — Это с дамами случается. Говорите, Гросс-Дамменхоф? Простите, вынужден покинуть ваше приятное общество. Не хочу обременять вас просьбами, собрат Аякс, но у вас в записной книжке наверняка есть расписание поездов.

— Вы собрались в Гросс-Дамменхоф? — догадалась Танюша. — Алешенька, мы едем с господином Енисеевым!

— Но почему? — удивился Николев.

— Потому что, если он туда едет, там будет что-то любопытное!

— До кеммернского поезда примерно полчаса, — сообщил Лабрюйер. — Вы прекрасно на него успеваете. Но это сегодня уже последний.

— По-вашему, записочку прислала фрау Хаберманн? — спросил Стрельский. — Ах, проказница…

— Очень может быть, — туманно ответил Енисеев. — Во всяком случае, я уверен, что искать ее следов нужно в Гросс-Дамменхофе. Если только…