История Лизи - Стивен Кинг

Договорённость? Лизи почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Впервые она полностью осознала глубину безумия Дули, сложность бреда, в который тот вплёл и её, и Скотта. Серые пологи опять начали застилать глаза, но на этот раз Лизи боролась с ними куда яростнее.

Дули услышал звяканье цепочки наручников (должно быть, он принёс их в одном пакете с банкой из-под майонеза) и повернулся к ней.

Спокойнее, любимая, спокойнее, пробормотал Скотт. Поговори с парнем — открой свой вечно болтливый рот.

Едва ли Лизи нуждалась в этом совете. Пока продолжался разговор, наказание откладывалось.

— Послушайте меня, мистер Дули. Никакой договорённости у нас не было, в этом вы ошибаетесь… — Она увидела, как его брови начали сдвигаться к переносице, а лицо мрачнеть, и поспешила продолжить: — Иногда трудно сообразить, что к чему, по ходу телефонного разговора, но теперь я готова работать с вами. — Она шумно проглотила слюну, сердце подпрыгнуло чуть ли не до горла. Она бы с удовольствием выпила ещё стакан холодной воды, но чувствовала: сейчас не самый удачный момент для такой просьбы. Наклонилась вперёд, встретилась с ним взглядом, синие глаза всматривались в синие, и заговорила со всей искренностью, на которую в тот момент была способна: — Я хочу сказать, что вы аргументировали свою позицию. И знаете что? Вы как раз смотрели на рукописи, которые ваш… э-э… ваш коллега более всего хотел заполучить. Вы заметили чёрные папки?

Он продолжал смотреть на неё, однако брови разошлись, губы изогнулись в скептической улыбке… и, возможно, этим он давал понять, что готов на сделку. Лизи позволила себе надеяться на лучшее.

— Мне показалось, что немало коробок стоит и внизу. Судя по всему, там тоже его книги.

— Там… — А стоит ли ему говорить? «Там булы — не книги». Она-то точно это знала, но Дули бы этого не понял. «Эти коробки — шутка Скотта, вроде порошка, вызывающего зуд, или пластмассовой блевотины». Вот это он бы понял, но скорее всего не поверил бы ей.

Он всё ещё смотрел на неё со скептической улыбкой. Но по лицу уже не чувствовалось, что он готов пойти на сделку. Нет, его лицо говорило о другом: «Продолжайте, миссас, посмотрим, что вы придумаете на этот раз».

— В этих коробках нет ничего, кроме вторых экземпляров, ксерокопий и чистой бумаги. — И слова её прозвучали как ложь, потому что и были ложью, но что ещё она могла сказать. «Вы слишком безумны, мистер Дули, чтобы понять правду?» Вот она и продолжила торопливо: — Материалы, которые нужны Вуддолби, хорошие материалы, они здесь, наверху. Неопубликованные рассказы… копии его писем другим писателям… их письма к нему.

Дули отбросил голову и захохотал.

— Вуддолби! Миссас, вы обращаетесь со словами не хуже вашего мужа. — Смех утих, но, хотя улыбка на губах осталась, из глаз веселье исчезло. Глаза превратились в две льдинки. — Вы думаете, так я и поступлю. Поеду в Оксфорд или Механик-Фоллс, арендую фургон, потом вернусь назад, чтобы загрузить все эти бумаги? Может, вы ещё и попросите одного из помощников шерифа помочь мне?

— Я…

— Молчать. — Он нацелил на неё палец, улыбка исчезла. — Если я уеду, а потом вернусь, здесь меня будет ждать дюжина полицейских. Они увезут меня с собой, и, миссас, уверяю вас, я получу ещё десять лет за то, что поверил вам.

— Но…

— А кроме того, мы договаривались совсем о другом. Мы договаривались о том, что вы позвоните профессору, старине Вуддолби, миссас, как мне это нравится, и он пошлёт мне электронное письмо с оговорёнными нами словами, а потом заберёт бумаги. Так?

Какая-то часть его сознания действительно в это верила. Должна была верить, или чего ради он это утверждал даже сейчас, когда они были вдвоём?

— Мэм? — спросил её Дули. Вроде бы успокоившись. — Миссас?

Если какая-то часть его сознания продолжала лгать, даже когда они были вдвоём, причину, возможно, следовало искать в том, что ложь эта требовалась другой части его сознания. А если такая часть сознания Дули существовала, её задача заключалась в том, чтобы установить с ней контакт. Эта часть сознания Дули могла оставаться здравой.

— Мистер Дули, послушайте меня. — Она понизила голос и говорила медленно. Так она говорила со Скоттом, когда тот был на подходе к тому, чтобы взорваться, независимо по какой причине, начиная от плохой рецензии и заканчивая прорванной трубой. — Профессор Вудбоди никак не может связаться с вами, и где-то глубоко внутри себя вы это знаете. Но я могу с ним связаться. Уже связывалась. Позвонила ему вчера вечером.

— Вы лжёте — Но на этот раз она не лгала, и он знал, что она не лжёт, отчего по какой-то причине расстроился. Она-то хотела добиться прямо противоположной реакции (окончательно его успокоить), но подумала, что должна продолжить, в надежде достучаться до здравой части сознания Дули.

— Я не лгу. Вы оставили мне телефонный номер, и я по нему позвонила. — Она не отрывала взгляда от глаз Дули. Вкладывала в каждое слово максимум искренности, пусть уже и отправилась в Страну лжи. — Я пообещала отдать ему все рукописи и попросила сообщить вам об этом, но он сказал, что не может, поскольку лишён возможности связаться с вами. Он сказал, что первых два электронных письма дошли до указанного вами почтового ящика, а потом они начали возвращаться, потому что…

— Один лжёт, а вторая повторяет, — сказал Дули, а потом всё завертелось с быстротой и жестокостью, в какие Лизи просто не могла поверить, хотя каждый момент избиения и нанесения увечья остались у неё в памяти до конца жизни, как и звук его сухого, быстрого дыхания, вид рубашки цвета хаки, расходившейся между пуговичками, чтобы открыть и тут же закрыть белую майку, когда он бил её по лицу тыльной стороной ладони и потом передней, тыльной и потом передней, тыльной и потом передней, тыльной и потом снова передней. Восемь ударов, один за другим, в быстрой последовательности, звук соприкосновения его кожи с её напоминал хлопки по колену, и хотя на руке, которой он её бил, перстней не было (спасибо и на том), после четвёртого и пятого ударов на губах выступила кровь, после шестого и седьмого уже брызнула и потекла, а последний пришёлся по носу, так что кровь хлынула и из него. К тому времени она уже кричала от боли и страха. Голова ударялась о нижнюю часть раковины, вызывая звон в ушах. Она слышала свои крики, просила его это прекратить, он может брать всё, что хочет, кричала она, но должен это прекратить. После восьмого удара он прекратил, и она услышала собственные слова:

— Я могу дать вам рукопись его нового романа, его последнего романа, готового, он закончил его за месяц перед смертью и не успел внести правку, это настоящее сокровище, Вуддолби будет счастлив.