История Лизи - Стивен Кинг

— Скотт? — снова зовёт она, опять не получает ответа и идёт по коридору, отбрасывая волосы со лба, босые ноги шелестят по ковру, который позднее отправится на чердак. Идёт охваченная страхом, причину которого не может выразить словами, разве что страх этот как-то связан (ушёл) с уже канувшим в Лету или с тем, чему следовало туда кануть. «Сделано и забыто», — сказал бы папаша Дебушер; это одно из выражений, которые старый Дэнди выловил в пруду, том самом, к которому мы все спускаемся, чтобы утолить жажду, в который забрасываем свои сети.

— Скотт?

Она какие-то мгновения стоит перед спальней для гостей, и её охватывает ужасное предчувствие: он сидит мёртвый в кресле-качалке перед телевизором, погибший от собственной руки, и почему она не видела, что всё к этому шло, в последний месяц или около того симптомов хватало. Он продержался до Рождества, но теперь…

— Скотт?

Она поворачивает ручку, толкает дверь, и он сидит в кресле-качалке, как она и представляла себе, но очень даже живой, закутанный в любимый афган доброго мамика, в жёлтый. По телевизору (звук приглушён до минимума) показывают его любимый фильм: «Последний киносеанс». Его глаза не отрываются от экрана.

— Скотт? Ты в порядке?

Его глаза не двигаются, не моргают. Её охватывает ещё больший страх, в глубине сознания одно из странных слов Скотта (тупак) вдруг выскакивает как чёртик из шкатулки, и она загоняет его обратно в подсознание практически беззвучным (Пошло на хер!) проклятием. Она заходит в комнату и вновь произносит его имя. На этот раз он моргает (слава Богу), и поворачивает голову, чтобы посмотреть на неё, и улыбается. Это та самая скоттлэндоновская улыбка, в которую она влюбилась, увидев в самый первый раз. Особенно её умиляло, как при этой улыбке поднимались уголки его глаз.

— Эй, Лизи, — говорит он, — почему ты не спишь?

— Я могу задать тебе тот же самый вопрос, — отвечает она. Оглядывается в поисках спиртного (банки пива, ополовиненной бутылки виски «Джим Бим») и не находит. Это хороший знак. — Уже поздно, или ты этого не знаешь? Поздно.

Долгая пауза, в течение которой он о чём-то напряжённо думает. Наконец говорит: «Меня разбудил ветер. Молотил ставней по стене дома, и я не смог заснуть».

Она уже собирается что-то сказать, но не произносит ни слова. Когда люди женаты долгое время (она полагает, величина срока, именуемого «долгое время», у каждой семейной пары своя; у них это порядка пятнадцати лет), между ними возникает телепатическая связь. И в этот самый момент телепатическая связь сообщает ей, что он ещё не закончил, хочет сказать что-то ещё. Вот она и молчит, ждёт, чтобы услышать, права ли она. Поначалу кажется, что да. Он открывает рот. И тут на дом обрушивается порыв ветра, и она слышит доносящееся из-за стен дребезжание, словно стук металлических зубов. Скотт поворачивается на этот звук… чуть улыбается… улыбка не из приятных… улыбка человека, который знает некий секрет… и закрывает рот. Вместо того чтобы сказать то, что собирался, вновь переводит взгляд на экран, где Джефф Бриджес[89] (очень молодой Джефф Бриджес) и его лучший друг едут в Мексику. Когда они вернутся, Сэм Лев будет мёртв.

— Как думаешь, ещё сможешь уснуть? — спрашивает она его, а когда он не отвечает, вновь начинает бояться. — Скотт! — Голос звучит несколько резче, чем ей хотелось, и когда его глаза возвращаются к ней (неохотно, уверяет себя Лизи, хотя фильм этот он видел добрых два десятка раз), она повторяет вопрос уже более спокойно: — Как думаешь, ты ещё сможешь уснуть?

— Возможно, — допускает он, и она видит в его глазах нечто ужасное и печальное: он боится. — Если ты будешь спать со мной голой.

— В такую холодную ночь? Ты шутишь? Давай-ка выключай телевизор и возвращайся в постель.

Он возвращается, и она лежит, слушая завывания ветра и наслаждаясь теплом, идущим от мужского тела.

Она начинает видеть бабочек. Такое происходит с ней практически всегда, когда она засыпает. Она видит больших красно-чёрных бабочек, раскрывающих крылья в темноте. Ей приходит в голову мысль, что она увидит их и когда придёт время умирать. Мысль эта пугает, но не так чтобы очень.

— Лизи? — Голос Скотта, издалека. Он тоже засыпает. Она это чувствует.

— М-м-м-м?

— Ему не нравится, что я говорю.

— Кому не нравится?

— Я не знаю, — говорит он очень тихо, из далёкого далека. — Может, это ветер. Холодный северный ветер. Тот, что прилетает из…

Последнее слово — «Канады», вероятно, именно оно, но точно Лизи сказать не может. Уже затерялась в стране сна, и он тоже затерялся, потому что, попав туда, они никогда не бывают вместе, и она боится, что сон — также и репетиция смерти, место, где могут быть грёзы, но нет любви, нет дома, нет руки, которая сжимает твою, когда стая птиц мчится по горяще-оранжевому небу на закате дня.

3

В последующий период времени (недели две) она начинает верить, что ситуация выправляется. Позже она спросит себя, ну как могла быть такой глупой, такой намеренно слепой, как могла воспринять его попытку удержаться за этот мир (и за неё) каким-то улучшением, но, с другой стороны, если у нас нет ничего, кроме соломинок, мы хватаемся и за них.

И некоторые кажутся достаточно толстыми, чтобы хвататься за них без боязни. В первые дни 1996 года пить он перестаёт полностью, разве что пару раз позволяет себе стакан вина за обедом, и теперь он каждый день много времени проводит в кабинете. И только потом («потом, потом, суп с котом» — бубнили они, когда маленькими детьми строили первые словесные замки на берегу пруда) она осознаёт, что за эти дни к рукописи романа не добавилось ни одной страницы, он не работал, а тайком пил виски, заедал мятными пастилками и писал себе бессвязные записки. Потом она найдёт засунутый под клавиатуру «Мака», которым пользуется муж, листок бумаги (бланк письма с шапкой «СО СТОЛА СКОТТА ЛЭНДОНА»), где он нацарапал: Тракторная цепь говорит ты опаздываешь Скут старина Скут, даже теперь. И только когда этот холодный ветер, тот самый, что долетает из Йеллоунайфа, ревёт вокруг дома, она наконец-то замечает глубокие серпообразные порезы на его ладонях. Порезы, которые он мог сделать только собственными ногтями, когда боролся, цепляясь за жизнь и здравомыслие, как борется альпинист, пытающийся удержаться на долбаном уступе под внезапно начавшимся дождём со снегом. Только потом она найдёт батарею пустых бутылок из-под виски «Джим Бим», полтора десятка, не меньше, и за это, пожалуй, она может себя похвалить, потому что Скотт постарался их запрятать.