…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

Как ни странно, норвежские коллеги рассказывают мне, что полиция Осло на раннем этапе связала между собой эти два убийства на сексуальной почве и заподозрила, что Трине и Грю пали жертвами одного и того же злоумышленника. Кроме того, я обнаруживаю, что Грю, как и Трине Йенсен, упоминается в газетных статьях в связи со следствием по делу Квика. А учитывая утечку информации и большую свободу в передвижениях Квика, какую ценность имеет то, что он смог показать полиции места находок, одному из которых пятнадцать, а второму — двадцать лет и которые ни в коей мере не были окутаны тайной?

Da capo[44]

В Сэтерской больнице обычно не делают большой шумихи вокруг Рождества и Нового года, и рубеж веков не является исключением. В предновогодние дни 2000 года Томас Квик, судя по записям в карточке, «напряжен и возбудим». Санитары пишут о «рыданиях и большом отчаянии». Квик страдает бессонницей по причине «высокого уровня страхов».

В марте в клинике проводится консилиум, однако знаменитый серийный убийца в таком плохом состоянии, что не может в нем участвовать. Между тем главврач Эрик Калль, как всегда, полон оптимизма и пишет, что «наблюдает у пациента положительные сдвиги. Он, во-первых, делает успехи в психотерапевтическом процессе, во-вторых, стал более интегрированной личностью».

Биргитта Столе заходит еще дальше, описывая в журнале положительные эффекты длительного психотерапевтического лечения. Как обычно, она начинает свою запись с того, что кратко излагает успехи в психотерапии, чтобы затем перейти к отчету о состоянии следствия по последним убийствам и к тому, как они связаны с травматическими переживаниями детства Квика:

«Продолжение нашей психотерапевтической работы привело к расширению и углублению взгляда на вещи — пониманию содержания различных убийств, а также того, как ранние жизненные переживания рассказывались/воплощались в убийствах.

Поздней осенью отчетливее стала интеграция, которая означает, что ситуации как в далеком, так и в менее отдаленном прошлом стали более связными. Важным направлением работы являлась дифференциация различных убийств. Это стало очевидно в той разнице, которая присутствует между содержанием и значением убийства мальчиков и убийства женщин».

Полные энтузиазма оценки главврача Эрика Калля и Биргитты Столе резко контрастируют с теми заметками, которые делают санитары в тот же период:

«Томасу особенно тяжело, в последнее время он много размышляет над экзистенциальными вопросами. 6.04 он узнал, что сообщение о предъявлении ему обвинения придет в течение двух недель, это означает дополнительную нагрузку на него и повышение уровня страхов. Он принимал особенно много бензодиазепинов, чтобы справиться со страхами и быть в состоянии спать. В ночь на 8.04 он спал только два часа. Ночью случались приступы отчаяния, крики и рыдания, хотя именно тогда ему экстренно давались дополнительные дозы лекарств».

В последующие недели описываются ужасные сцены с бессонными ночами, когда Квик беспрестанно кричит, мучается страхами, а его альтернативные личности по очереди являются в отделение — и ему дают очередную дозу препарата.

30 июня Биргитта Столе снова с триумфом делает запись в карточке, на этот раз о том, что Томасу Квику на предыдущей неделе удалось добиться осуждения за убийство Грю Сторвик и Трине Йенсен:

«Сеансы продолжаются 3 р. в неделю. Продолжается конструктивное развитие психотерапевтической работы. Процесс в Стокгольме 18–30 мая.

Процесс касался обвинения в убийствах двух девушек, произошедших в 1981 и 1985 годах. Во время этого процесса положительная динамика выражается в том, что Томас в состоянии пройти все судебное разбирательство куда более собранно, чем ранее».

Биргитта Столе констатирует, что на этот раз Томасу Квику понадобился «относительно короткий период восстановления после суда» и что терапия «сделала большой шаг вперед».

Еще до прихода решения суда Сеппо Пенттинен и Кристер ван дер Кваст приехали в Сэтер, чтобы взяться за очередное расследование.

Через восемь лет после того, как Томас Квик взял на себя ответственность за убийство Юхана Асплунда, настал наконец момент пересечь финишную линию.

Бесконечные неудачи Квика при попытке показать место, где он спрятал тело Юхана, приводили к тому, что ван дер Кваст после каждого нового захода вынужден был констатировать — материалов для обвинения недостаточно. Но теперь следствие будет доведено до логического конца — Квика обвинят и осудят.

26 ноября Биргитта Столе описывает, что происходит с Квиком во время выездов на место, и останавливается на механизмах поведения серийного убийцы:

«Эти выезды привели к активному и очень конструктивному глубинному терапевтическому процессу. Прежние защитные механизмы были проговорены, их стало возможно увидеть и понять более целостно».

Она продолжает:

«Эта внутренняя работа дает прочный и глубокий контакт с реальностью — как с собственной ранимостью в ранние годы, так и с незащищенностью жертв».

В том, что Томас Квик, несмотря на этот «прочный и глубокий контакт с реальностью», в чисто человеческом плане стремительно сползает в пропасть, вряд ли можно усомниться. 12 декабря санитар записывает в журнал:

«Томас выходит из своей комнаты около 2.30, безудержно рыдает, пребывает в полном отчаянии. Он остается в комнате дневного пребывания примерно до 4.00 вместе с персоналом. Томас ходит туда-сюда по комнате, он взбудоражен, трясется всем телом. Время от времени хватается руками за голову и повторяет, что „не выдержит этого давления“».

Персонал разрешает кризис при помощи ксанора и панакода, но несколько часов спустя все опять плохо:

«Утром Томас переживает бездонное отчаяние. Плачет безудержно. Даем ему посидеть вместе с персоналом. Успокоительная беседа плюс экстренный прием лекарств. Беседа по телефону с Биргиттой Столе. „Бездонное отчаяние идет параллельно с острым страхом“».

Чуть позднее в тот же день Томас Квик «застревает» в дверях курилки в судорожном состоянии и не может пошевелиться. Персонал решает проблему, дав ему еще дозу ксанора и панакода.

«Следует учесть еще и то, что сегодня, 14 декабря, по телевизору будут показывать документальный фильм о так называемом „деле Юхана“. Это, разумеется, большое испытание для Томаса», — отмечает медбрат.

Во время обхода доктору Каллю сообщают, что Квик не спал трое суток, — и он назначает лошадиную дозу лекарства, 50 мг стесолида. Это срабатывает, и Квику удается поспать 4–5 часов: с его слов, он доволен тем, что эффект стесолида еще ощущается, когда он просыпается, так что он «был в состоянии встать с постели, несмотря на сильное чувство отчаяния».

В последующие дни состояние Квика все ухудшается, он постоянно говорит о самоубийстве. Персонал записывает в карточку, что у него «высокий уровень страха, который он пытается снять за счет приема экстренной дозы лекарств». Назначенные дозы препаратов неоднократно превышаются. Полицейские допросы перед судом по делу Юхана Асплунда, по отзывам персонала, «оказались суровее, чем ожидалось», и Томас Квик снова ведет разговоры о самоубийстве. В последующие дни отмечается, что он чувствует себя «исключительно плохо», у него «высокий уровень страхов», он «бледный, осунувшийся, трясущийся».

Пару дней спустя, 16 февраля 2001 года, Биргитта Столе снова подводит итог сложившейся ситуации:

«Психотерапевтический „прорыв“ после перерыва, вызванного рождественскими каникулами. Это принесло укрепление эмоционального углубленного контакта, а также повышение способности видеть и осознавать как ранние переживания, так и то, как эти переживания в раннем возрасте выражались и воплощались, среди прочего, в убийствах мальчиков».

В то время как строились планы обвинения в трех убийствах — Юхана Асплунда, Улле Хёгбума и Марианн Ругаас Кнутсен, — в другом конце здания больницы сидел человек и просматривал карточки и лист приема лекарств Томаса Квика. Это был прежний главврач больницы Йоран Чельберг, который, проработав несколько лет в других проектах, вернулся на пост главврача. Он был потрясен, обнаружив, что употребление Квиком наркотических препаратов значительно превосходит рекомендованные дозы. По его мнению, здесь уже речь шла об употреблении наркотиков для достижения «кайфа», и это продолжалось относительно долгое время. В конечном итоге лично Чельберг нес ответственность за этот явный случай неадекватного лечения.

В беседе с Чельбергом 25 апреля 2001 года Томас Квик отрицал, что имеет место обычное наркопотребление, и очень встревожился, когда Йоран Чельберг сообщил ему о своем решении: прием бензодиазепинов будет постепенно уменьшен и со временем исключен совсем. Мне Квик рассказывает, что он пришел в ужас при мысли о надвигающемся суде по делу об убийстве Юхана, который, как назло, должен был начаться через две недели.