Зерно богоподобной силы - Мак Рейнольдс

Дейв сочувственно хмыкнул. - Надо же, мистер Уандер, до вас никто не жаловался. Ваши ребята с радио всегда их врубают. Как так вышло, что вы не любите музыку, крутясь в этом деле?

- Потому и не люблю, - буркнул Эд. - Если три четверти населения ничего не делает - знай сидят и пялятся в свои дурацкие ящики, предоставляя мне тем самым работу, возможность давать им пищу для зрения и слуха - вовсе не значит, что я тоже должен быть от этого без ума.

- Прошу прощения, мистер Уандер, - покачал головой Дейв, - только я никак не могу их выключить. У меня ведь есть и другие посетители. Сами знаете, что у нас за публика. Они же просто на стенку полезут, если станет слишком тихо. Не будь у меня музыки, они давно бы перебрались в соседнее заведение.

- Мне хотелось бы серьезно поговорить со своей дамой.

- Я же сказал вам, мистер Уандер: рад бы услужить, только из этого все равно ничего не получится. Если они и останутся, то начнут включать свои транзисторы. Ведь теперь почти у каждого с собой переносной приемник, если не телевизор.

Сзади раздался чей-то голос: - Да это же Крошка Эд Уандер! Представитель Горацио Олджера[ Горацио Олджер (1834-1899)-популярный американский писатель, автор книг для детей и юношества] на радио!

Эд оглянулся.

- Привет, Баз. Как жизнь, чертов писака? Как тебе удается получать работу, если ты вечно одет, как бродяга?

- Это бывает очень редко, Крошка Эд, - отозвался репортер. - Я бы даже сказал, слишком редко, старая ты вешалка, франт несчастный.

- А из чего свернуты твои сигары, - сморщил нос Эд. - Уж не из списанных ли армейских одеял?

Де Кемп извлек изо рта упомянутый предмет и любовно оглядел.

- Это не просто сигара, а стоджи[Стоджи - длинные, тонкие, небрежно скрученные дешевые сигары. ]. Когда я был мальчишкой, то увидел Тайрона Пауэра [ Тайрон Эдмунд Пауэр (1914-1958)-весьма популярный в тридцатые сороковые годы американский киноактер, герой-любовник в мелодрамах и обаятельный авантюрист в вестернах. ] в роли картежника с Миссисипи - так вот, он курил стоджи. Я так никогда и не смог этого забыть. Знаешь, Крошка Эд, во мне пропал великий пароходный картежник с Миссисипи. У меня призвание к этому делу. Просто позор, что колесные речные пароходы навсегда сошли со сцены.

Краем глаза Эд заметил, что Элен возвращается, и повернулся на табурете, чтобы помочь ей сесть. И тут глаза его едва не вылезли из орбит. Он открыл было рот, но, так и не найдя, что сказать, снова закрыл.

Баз де Кемп, который стоял спиной к Элен и не видел, как она подошла, тем временем продолжал:

- Послушай, а что там болтают, Крошка Эд, будто ты обхаживаешь какую-то высокосветскую богатенькую дамочку? Кто-то говорил, что ты задумал жениться на дочке своего босса. Видать, приятель, ты устал гнуть спину на службе? У нее что же, никого получше на примете нет?

Уандер закрыл глаза в немом отчаянии. Элен наградила репортера холодным взглядом аристократки.

- Что это? - недоуменно спросила она Эда. - То есть, я хотела сказать, кто?

- Мисс Фонтейн, - со стоном выдавил Эд, - разрешите представить вам База де Кемпа из "Таймс-Трибьюн". Если его, конечно, еще оттуда не выгнали. Баз - Элен.

Баз потряс головой.

- Что за черт, быть не может, чтобы это была Элен Фонтейн. Она на редкость шикарная девица: на голове дом, а не прическа, макияж - за два часа не наштукатуришь. Я ее снимки видел.

Девушка повернулась к Эду, словно ища у него защиты.

- Я вымыла лицо и расчесала волосы,- сказала она. - Так удобнее. Должно быть там, в палатке, было ужасно грязно -я вдруг начала отчаянно чесаться.

Она взяла свою чашку и принялась размешивать сахар. Уандер не мог отвести от нее глаз.

- Послушай, Элен, - сказал он, - ведь ты не приняла всерьез ту чушь, которую нес этот старый пень?

- Не говори ерунды, - ответила она, глядя, как официант снова наполняет ее чашку. - Просто в палатке было грязно - так, во всяком случае, мне кажется.

- Не пойму, о чем вы. Что за палатка? - спросил Баз.

- Да мы с Элен ходили на предполагаемое религиозное собрание, нетерпеливо отозвался Эд. - Его проводил один эксцентричный чудак по имени Иезекииль Джошуа Таббер.

- А, Таббер, - протянул Баз. - Как же, я еще собирался сделать о нем пару статеек, но редактор отдела городских новостей сказал, что новыми культами теперь никто не интересуется.

Элен взглянула на него так, будто только что увидела.

- А вы сами-то были на его собраниях?

- Справедливый вопрос. Нет, я панически боюсь всяких эксцентричных политико-экономических теорий. Просто панически.

Стараясь удержать беседу на безопасном курсе и отчаянно моля Всевышнего, чтобы Баз снова не свернул на его попытку жениться на дочери босса, Эд спросил:

- Политическая экономия? Но он, судя по всему, чудак, помешанный на религии, а вовсе не экономист.

Прежде чем ответить, Баз отпил большой глоток кофе. Потом отодвинул чашку и наставил сигару на Эда.

- Где кончается религия и начинается экономика - об этом, Крошка Эд, можно долго спорить. Посуди сам - большинство мировых религий коренилось в экономической системе, господствовавшей в то время. Возьмем иудаизм. Когда Моисей провозгласил свои заповеди, они, дружище, охватывали все аспекты кочевой жизни тогдашних евреев. Отношения собственности, обращение с рабами, со слугами и наемными работниками, денежные вопросы. То же самое мы найдем и в мусульманстве.

- Но это было невесть когда, - заметил Эд.

Баз ухмыльнулся и, сунув сигару обратно в рот, произнес:

- Хочешь пример посвежее? Пожалуйста. Возьмем Отца Небесного. Слышал когда-нибудь о таком движении? Оно возникло во время Великой Депрессии[ Великая Депрессия - затяжной экономический кризис, разразившийся в США в 1929-1933 годах, конец которому положил только Новый курс 32-го президента США Франклина Делано Рузвельта (1882-1945), сочетавший меры по усилению государственного регулирования в экономике со значительными реформами в социальной области. ] и, можешь мне поверить, если бы не Вторая Мировая война, так называемая вера Отца Небесного захлестнула бы всю страну. А все почему? Потому что в основе своей это было социально-экономическое движение, которое кормило людей в пору, когда многие голодали. Оно являло собой нечто вроде примитивного коммунизма. Каждый бросал все, что у него было, в общий котел. А если у тебя и бросить-то нечего, тоже не беда примут и так. Кроме того, все работали: перестраивали старые развалюхи, приобретаемые вскладчину, в так называемые райские кущи. Те, кто могли, приискивали работу на стороне: горничными, шоферами, поварами - кем могли. А весь заработок тоже вкладывали в общий котел. Когда одна райская куща собирала достаточно средств и новообращенных, они покупали еще одну старую развалюху и организовывали новую райскую кущу. И дела у них шли чертовски здорово - пока не разразилась война и все не пошло прахом; тогда все бросились на верфи - подзаработать сотню долларов в неделю на сварке.