Аполлоша - Григорий Симанович

Впрочем, толк вышел. Уже лет как шесть Даша спокойно предоставляла его самому себе. Теперь за него не боялась. Он работал дома копиистом, да еще был под приглядом компьютера. Обучился быстро, с помощью соседа Шурика, доброго парня. А потом и Георгий Арнольдович немало с ним повозился. Часами сидит ? щелкает как завороженный – не оторвешь. Аутисты – они, как известно, в некоторых сферах удивительные проявляют способности. Особенно при одной разновидности этой болезни, граничащей с гениальностью.

Дома у Оболонских часто никого не бывало. У Даши ключи, проблем никаких, она как родная.

В понедельник, накануне дня уборки, Даша, как всегда, позвонила напомнить, что завтра придет. Она больше любила, когда кто-то дома – хоть поговорить можно с живым-то человеком, душу иногда отвести. А с Игнатием особенно. Он нормальный, свой мужик, не выпендривается. Веру, когда еще жила в квартире, недолюбливала – недобрая по сердцу. На словах вежливая, вроде даже ласковая, а высокомерие чувствовалось, нет-нет да и покажет исподволь, что из разного они теста, на разных ступеньках стоят. Когда Георгия Арнольдовича у него заставала – радовалась. Он умный, разговорчивый, все на свете знает, всегда совет даст, Игнашку любит как брата – дай им Бог обоим: несчастные мужики, один сирота, другой вдовец, сына потерявший единственного…

Даше телефон не ответил. Ну и ладно…

На следующий день, во вторник утром, Даша позвонила в квартиру, Игната не было. Вошла, окликнула. Тишина. Везде заглянула – пусто. Набрала Гоше, но вспомнила, что тот уехал в командировку еще на прошлой неделе – предупреждал, что с полмесяца уборки не надо. Мобильный Игнатия не помнила – дома осталась книжка записная. Может, к соседу заскочил на минутку? С Абрикосовым, соседом по лестничной клетке, бывшим партийным деятелем КПСС, ныне пенсионером при хабалке-дочери и богатом зяте, Игнатий иногда общался по пустякам, заходил бутылочку распить.

Она позвонила, тот в глазок ее увидал – знакомы были, даже как-то пару раз убирала у него, но потом жена его отказала, наняла «элитную». Увидал, открыл, развел руками: не заходил давненько, не встречались, отлучался ли куда – не знает.

Даша решила панику не поднимать – не ребенок, вернется! Поубиралась часок, кошки на душе заскребли, предчувствие, что ли, какое появилось… Однако – делать нечего! – дотерла-домыла-допылесосила. Но перед уходом торкнуло ее что-то в башку. Костика набрала. Велела записную книжку взять на столике у телефона, открыть на «И», найти «Игнатий», задиктовать номер, возле которого написано «моб». От волнения заговорила с сыном, как лет десять назад, когда он совсем еще глупый был, все по команде, по разъяснению. Теперь не то. Теперь он, слава Богу, почти нормальный стал. Так, во всяком случае, ей приятно было думать.

«Абонент не отвечает или временно недоступен».

Все, решила, не буду себе голову забивать. Вернется. Не впервой в загул уходит. Закрыла на оба замка и уехала. Вечером поздно позвонила – молчок. И мобильный талдычит: «…временно недоступен». Три дня кряду звонила. Без толку. И тут уж сердцем почуяла беду. С кем посоветуешься? Только с Гошей. Ему и позвонила. Мобильный в далеком Краснодаре ответил: по счастью, роуминг у Георгия Арнольдовича был включен. Тот выслушал, встревожился. Обещал послезавтра вылететь, если завтра не найдется.

Глава десятая. Нашелся!

Вечером того же дня в Гошином мобильном разразился Игнат.

– Здорово…

Георгий Арнольдович с трудом узнал голос. Едва различимый баритон загустел до низких басовых с хрипами, как у Луи Армстронга. Это могло означать лишь одно: пил сутками.

– Ты куда пропал, скотина? Даша звонила, мы в розыск на тебя хотели подавать, я уже вылетать собрался…

– …Вылетай, Гошка, срочно, мне плохо, – Колесов услышал протяжное нутряное мычание подыхающего быка.

– Рассолу огуречного попей, сволочь, и тебе станет хорошо.

– Гоша, я тебя очень прошу, я тебя как друга в первый раз в жизни так прошу бросить все и немедленно ко мне приехать. Мне очень плохо, и это не то, что ты думаешь. Совсем не в этом дело.

Тут Колесов почувствовал неладное. Так Игнат действительно еще никогда не просил, и такой интонации Колесов что-то не припоминал за все годы. А уж запои и загулы бывали – ого-го… Посетило мрачное предположение: пошел к врачу, нашли что-нибудь смертельное. Отбросил: «Игнат? Сам? К врачу? Нереально!» И все же…

– Ты что, заболел?

– Гошка, прилетай немедля, – простонал Игнат, и трубка дала отбой.

Георгий Арнольдович задал себе простой вопрос: «Даже если до чертиков допился или блажь какая-то чудовищная – могу я просто взять и не приехать? И кто вообще у меня есть на свете по большому счету, кроме этого жирного алкаша-трубадура?»

Следующим утром он уже менял билет в аэропорту, предвидя грандиозный скандал и материальные претензии заказчика, мечтавшего возвести в ранг великомученика этого Шкуро, палача и солдафона.

В семь вечера Гоша прямо с дорожной сумкой, не заходя к себе, поднялся до третьего и позвонил многолетним «кодом»: два длинных – короткий. Открыл Игнат. На нем был лучший из двух его застиранных махровых халатов. Лохмы густых поседевших волос топорщились как у безумных ученых или маньяков в старых кинолентах. Пунцовая рожа «ощетинилась» недельными колючками, глаза сияли. Бессмысленная улыбка безумца не оставляла сомнений, что Гоша трагически опоздал. Этому человеку не может быть плохо: он по телефону соврал. Перед Георгием Арнольдовичем предстал классический обитатель палаты номер шесть. Гоша мгновенно понял, что надо вызывать…

Тут Игнат сделал несколько шагов за порог, сгреб Колесова в объятия и втащил в прихожую, обдав удушливой смесью ароматов с преобладанием сивушно-чесночного. Ногой ловко выбил у него сумку из руки, ногой же захлопнул входную дверь и втянул в большую комнату, не разжимая медвежьих лап. Пхнул в кресло у рабочего стола, где экран компьютера высвечивал до боли знакомые мельтешащие таблицы котировок, и, снова овеяв сногсшибательным дыханием желудочно-кишечных бездн, кошмарным шепотом изрек: «Мистика, Гошка, мистика! Статуя живая, понял? Аполлон этот… живой. Он волны испускает, понял. Мы миллионеры, понял?» И перейдя на заговорщицкий: «И тогда я его достану, гада, усек?».

Георгий Арнольдович тотчас понял все. Кроме одного: как немедленно добраться до телефона и позвонить не при Игнате. Всяко бывало, но с белой горячкой дело иметь доселе не приходилось. В любом случае нервировать не стоит.

Он осторожно скосил глаз чуть в сторону от компьютера, где стояла у края стола бронзовая хрень. Прикинул, что увесистая. Если Игнат станет буйствовать и врежет ею по башке, Гоше в отличие от друга помощь уже не потребуется.