Аполлоша - Григорий Симанович

Георгий Арнольдович тотчас понял все. Кроме одного: как немедленно добраться до телефона и позвонить не при Игнате. Всяко бывало, но с белой горячкой дело иметь доселе не приходилось. В любом случае нервировать не стоит.

Он осторожно скосил глаз чуть в сторону от компьютера, где стояла у края стола бронзовая хрень. Прикинул, что увесистая. Если Игнат станет буйствовать и врежет ею по башке, Гоше в отличие от друга помощь уже не потребуется.

Он попробовал взять себя в руки и артикулировал нечто, долженствующее, как ему казалось, успокоить больного, купировать приступ.

– Хорошо, Игнашенька, волны так волны, давай отпразднуем, выпьем по маленькой, обсудим.

Игнат замер, улыбка растворилась в складках лица, выражение глаз поменялось на подозрительно-серьезное. Он уставился на Гошу изучающее, словно впервые его лицезрел.

– Ты что, решил, что у меня чердак съехал? Решил, что по пьяни вызвал?

– Боже упаси, Игнат, – попытавшись выдать возмущение, пролепетал Гоша. – Я просто волновался, примчался, ты же просил. Я думал, у тебя что-то с сердцем.

Тут Игнат широко, концертно распахнул руки, улыбнулся во всю ширь обрюзгшей пунцовой физиономии и с чудовищным хрипом надрывно возопил: «Се-е-ердце в груди-и-и бье-ется, как птица…» Это была отчаянно смелая интерпретация «хита» Любови Орловой из «Веселых ребят» – хорошо, что великая артистка не могла услышать ее в могиле. Зато услышал Гоша и обомлел. Перед ним был действительно полубезумный, но достаточно трезвый и совершенно счастливый друг.

Игнат плюхнулся в соседнее кресло, «исправил лицо» и, разительно посерьезнев, изрек.

– Георгий, этот бронзовый малый подсказывает ходы! То есть не ходы, конечно, а ставки. Вот, гляди, будь я проклят!

Он притянул голову Гоши поближе к экрану дисплея, призывно глянул на Аполлона, мирно и индифферентно взирающего, как не трудно догадаться, в одну точку, куда-то чуть мимо Игнатовой головы. Почти не глядя на «игровое поле» биржи, Оболонский сделал несколько щелчков мышкой. Затем с непривычной для Гоши легкостью и скоростью набрал в «окошках» количество приобретаемых акций нефтяного гиганта и цену, за которую намерен их прикупить: двести пятьдесят акций по сто шестьдесят восемь рублей каждая.

Жуткие картины и еще не остывшие эмоции всплыли в Гошиной исторической памяти, и он рефлекторно протянул руку, чтобы схватить мышку и щелкнуть «отмену». Но получил по этой самой руке хлестко и больно – пришлось отдернуть.

– Жди! – таинственным шепотом произнес Игнат, и оба уставились на дисплей, ожидая диаметрально противоположных последствий.

Глава одиннадцатая. Чудо

Через пять-семь минут акции резко пошли вверх и поднялись в цене почти на два рубля. Игнат с той же ловкостью и уверенностью произвел обратное действие. Выигрыш был всего-то двести пятьдесят рублей, но и не презренно мал за пять-то минут. Главное – он был реален. И самое главное – тотчас после завершения операции, за те же пять минут, котировки акций нефтяного гиганта промчались вниз, как с горки ледяной, проскочили цену покупки и притормозили на тридцать копеек ниже. Оба невольно подняли головы и устремили взоры: Гоша – на Игната, слегка изумленный, Игнат – на Аполлона, молитвенно восхищенный.

– Гляди дальше!

Игнат покосился на статуэтку, потом будто вслепую, как карту из колоды, «выудил» из таблицы акции крупного банка и купил на все. Колесов уже с некоторым любопытством следил за динамикой цены, она тотчас слегка опустилась, опять-таки минут через пять рванула вверх, словно по команде какого-то невидимого босса, и через десять минут торжествующий Игнат щелкнул мышкой и зафиксировал прибыль в 1200 рублей. И снова, как по волшебству, цена этих акций, покачавшись, стремглав дернула вспять, лихо проскочила отметку, на которой Игнат покупал, и притормозила заметно ниже.

Гоша пришел в себя. Не потому, что Игнат выигрывал, нет. Причина его «сумасшедшего обогащения» стала вдруг Колесову совершенно ясна: этот упрямый оболдуй внезапно приспособился к прыгающему, так называемому волатильному рынку и ему до поры до времени везло. Еще пару счастливых побед, а потом неизбежный «Вариант «Сатурн», который разорил их к такой-то матери. Масштаб катастрофы уже не будет столь ошеломляющим, поскольку основные капиталы профуканы. Но вся триумфально заработанная пара тысяч неизбежно грохнется вкупе с жалким остатком их средств на счете при очередной, возможно – ближайшей сделке.

Гошу успокоила не Игнатова мимолетная удачливость. Он понял, что полковник излечим. Нет никакой белой горячки! Слава Богу, это лишь временное помутнение сознания на почве похмелья и эйфории. Рецепт исцеления и само «лекарство» находились на письменном столе в виде небольшого бронзового бога в победительно-величавой позе. Достаточно Игнату пару раз выиграть в отсутствии Аполлона или сделать несколько плохих ставок «под присмотром» статуэтки, и этот псих протрезвеет окончательно, мистический туман рассеется, и суровая реальность лучше всякого рассола и психотерапевта вернет человека обществу. По крайней мере, его, Гошиному, обществу. Ибо в то, покуда неведомое, где бывший военный дирижер тайно провел последние дни, хорошо бы его больше не пускать ни за что.

Между тем Игнат замер, поглядел на Аполлона с почтенным вниманием преданного ученика, кивнул понимающе и с победительной уверенностью произвел мышкой нехитрую манипуляцию. Георгий Арнольдович заметил, что к «игровому полю» на дисплее добавилось название и параметры еще одних акций, знакомых до боли, до зуда, до скрежета зубовного: ПО «Сатурн».

Игнат сделал паузу, придержал дыхание, словно целился в эту строчку из снайперской винтовки, и уверенно купил бумаги «Сатурна» на весь денежный запас.

Гоша вперился в колонку котировок, испытывая смешанное чувство досады и скрытой радости. Он понимал, что сейчас Игнат просрет выигрыш, задергается и очень скоро не останется даже той малости, что еще зацепилась за их брокерский счет после жестокого разора. Но радовала, теперь еще и злорадно, близкая развязка, закономерное фиаско этой парочки, Мясного и Бронзового (он поймал себя на мысли, что невольно повелся на Игнатов психический сдвиг и дал статуэтке человеческую кличку).

«Сатурн» почти не шевелился, прибавляя туда-сюда по десять-двадцать копеек.

«Знакомая диспозиция, – отметил про себя Гоша. – Сейчас…»

Он опоздал со своим мысленным предзнаменованием. Он не поверил глазам своим. «Сатурн» попер вверх сперва лениво, прихрамывая, два шага вперед – шаг назад, а потом вдруг выстрелил, как хороший стайер на финише, за десять минут динамично вскарабкался аж на пятьдесят пунктов и замер, словно желая отдышаться.