Скучаю по тебе - Кейт Эберлен

– Зачем?

– Увидеть ангелов, – на ходу придумала я.

– И еще Иисуса, – добавила Хоуп.

– Да.

– И бабушку, и дедушку, и принцессу Диану, и мать Терезу… – Хоуп перечислила всех, за кого они с мамой вместе молились.

Раньше я не могла понять, зачем люди придумали рай. Но теперь мне, кажется, стало понятно. Может, это был знак?

Я подождала, пока Хоуп затихнет и уснет, и потихоньку пошла к двери.

– Три?

– Что?

– Когда мама вернется?

Что я должна была ответить?

– Мама не вернется, Хоуп. Но она по-прежнему любит нас.

– Она никогда не перестанет любить нас, – проговорила Хоуп.

И хотя в комнате было темно, я точно знала, что она не плачет. Для Хоуп это было простым и очевидным фактом, потому что мама так сказала. Мама так сказала, и ее голос будет повторять это снова и снова, голос на кассете детского магнитофона.

Многие наши родственники из Ирландии приехали на похороны, хотя при жизни мамы ни разу нас не навестили. Когда она в семидесятые вышла замуж за папу и уехала в Англию, братья и сестры отвернулись от нее, потому что по традиции она как старшая сестра должна была остаться рядом с отцом и присматривать за ним, поскольку их мать рано умерла. Я имела смутные воспоминания о дядях и тетушках в Ирландии. Помню, как мы пили чай из парадного фарфора в холодных гостиных в те скучные дни наших ирландских каникул, когда семья должна была наносить официальные визиты родне. Никто из них ни разу не видел Хоуп, но все считали, что родственные узы дают им право гладить девочку по головке и сгребать ее в слезные объятья, которые ей явно не нравились.

– Хватит с меня нежностей! – крикнула Хоуп, напрягшись словно струна.

– Ну и характер, а? – сказала мамина сестра Катриона и добавила громким трагическим шепотом: – Тебе теперь придется внимательно следить за ней и за собой, потому что это – наследственное. Теперь этот груз над всеми нами.

И хотя мама умерла, я чувствовала, что даже в том, что в семье оказался рак, та пыталась обвинить свою сестру.

Я не хотела брать на похороны Хоуп, но отец и Брендан настаивали, что она должна пойти с нами. Кевин же заявил, что его мнение все равно никого не интересует, и таким образом отвертелся от ответа. Так что я осталась в меньшинстве. И я была уверена, что мама была бы на моей стороне.

– Она что, тебе сама об этом сказала? – грубо спросил отец.

– Нет.

Это был один из тех вопросов, который следовало с ней обсудить. Так глупо. У нас оставалась масса времени для разговоров, но мы ни разу не обсудили, чего бы она хотела или не хотела для своих похорон.

– Ну и все, – отрезал отец.

Хоуп держалась хорошо. Она медленно покачивалась в такт музыке – органист играл какую-то вольную обработку песни «I have a dream» группы «ABBA», пока мы заходили в зал. Она стояла между мной и отцом, пока мы пели любимый мамин церковный гимн. Потом мы все воздали хвалу Господу, и Хоуп вторила молитве. Отец тем временем поглядывал на меня, словно говоря: «Я знал, все будет нормально!»

Я думаю, Хоуп даже не замечала присутствие гроба, пока Брендан не поднялся, чтобы прочесть свое стихотворение. Сейчас я жалею, что ни я, ни Кевин не остановили его тогда. Пожалуй, мы с ним были оба так шокированы тем, что Брендан вообще умеет слагать рифмы, так что мысль посмотреть стихотворение заранее даже не посетила нас. И еще нам, наверное, было обоим стыдно, что мы сами не додумались написать в мамину честь стихи.

Если открыть местную газету на странице некрологов, можно понять, что часто набор слов и рифм вообще не несет смысла или их смысл понятен только автору строк. В стихах Брендана рифма была такая:

Ты нам готовила рагу,Теперь же ты лежишь в гробу.

Рифма привлекла внимание Хоуп.

– В гробу? – повторила она, и голос ее зазвенел в тишине.

– Тссс! – прошипел папа.

– Три, мама что, в гробу?

– Хоуп, пожалуйста, сиди тихо, мы в церкви.

Раньше, когда это говорила мама, Хоуп моментально успокаивалась, но моему голосу, видимо, не хватало убедительности.

– Мама в раю с Иисусом! – заявила Хоуп.

К нам потихоньку подошел отец Майкл.

– Тело твоей матери в гробу, Хоуп, но ее душа улетела в рай, – прошептал он нам в лицо, обдав неприятным запахом.

Крик был пронзительным и не смолкал, пока я несла брыкающуюся Хоуп к выходу. Как мог ребенок в таком возрасте понять, что душа и тело могут быть отдельно друг от друга? Надо было доверять своей интуиции. Ребенку на похоронах не место. Я же знала это. И хуже всего то, что я не оправдала маминого доверия.

Стоял погожий сентябрьский день. Ветер гнал по небу редкие облака, листва на деревьях была едва тронута медью. День был слишком хорош для плохого настроения. Хоуп успокоилась, как только мы вышли на улицу, и стала вырываться из рук, чтобы встать на ноги. На тротуаре валялись резные конфетти – розовые подковки, белые бабочки, желтые сердечки. Хоуп поскакала вприпрыжку по дороге, догоняя опадающие листья. Я стояла, наблюдая за ней, и думала, что если ей удастся поймать листок, то это будет знак. Конечно, она не поймала. Осенние листья имеют особенность ускользать, как только ты приблизишься к ним, да и координация движений у Хоуп была не на высоте. И пока ее огорчение не перешло в ярость, я поспешила отвести ее в «Макдоналдс» за мороженым.

Так что мы не имели возможности послушать банальности отца Майкла о том, какой верной женой и достойной матерью была мама, не слышали, как включили песню Шарлотты Черч, не увидели, как гроб опустили в землю. Интересно, не потому ли я до сих пор иногда вижу маму во сне, просыпаясь с радостным ощущением, что все это был лишь сон. С мыслью «Я знала, что этого не могло быть!» – которая через секунду сменяется осознанием печальной реальности.

Маму любили в церковном приходе, и ее подруги взяли на себя организацию поминок в зале для собраний при церкви. На небольшой кухне у сцены собрались женщины в фартуках, распаковывая блюда и подносы с домашними сэндвичами, мини-пирогами, пирожными и печеньем, сосисками в тесте. Другие женщины суетились с чайниками, используемыми обычно на рождественских ярмарках, и разливали женщинам шерри и виски мужчинам. Так что вскоре скорбный дух сменился всеобщим оживлением, люди начали рассказывать друг другу разные истории. Мамина сестра Катриона рассказала, что, получив известие о смерти мамы, она пошла в комнату, где та жила в детстве, и ощутила очень сильный аромат. Вы знаете, говорят, что, когда усопшие возвращаются, они приносят с собой аромат? И на секунду она была уверена, что Мэри вернулась к ней, но потом вспомнила, что сама же установила в комнате освежитель воздуха, поскольку в нежилом помещении воздух становится затхлым.

Папа всякого, кто готов был слушать, кормил историей о том, как они с мамой познакомились. Он приехал в Ирландию на похороны бабушки и увидел маму посреди толпы собравшихся. И ее глаза сияли любовью.

Эти слова «сияли любовью» напомнили мне о последней секунде перед маминой кончиной. Они хорошо описывали ее взгляд. Да, папа иногда мог удивить. Порой, глядя на него, я думала: что могло привлечь в нем такую мягкую и умную женщину, как моя мама? Но иногда вдруг в нем проявлялось что-то удивительное, и я начинала понимать.

– Мы встретились на поминках и на поминках прощаемся! – Эта заключительная фраза становилась с каждым часом все более слезливой.

И тогда люди брали его за руку и говорили что-то вроде:

– Джим, такова жизнь.

Или:

– У тебя осталось о ней так много счастливых воспоминаний.

– О, она была прекрасной женой! – отвечал он. И это была чистая правда, только я ни разу не слышала этого от него при жизни мамы.

Не думаю, что ей он был таким же прекрасным мужем, но мама никогда не жаловалась.

– У папы много проблем.

Или:

– Папа много работает, чтобы прокормить нас. – Таковы были обычные мамины оправдания того, что он больше времени проводит на скачках и в пабе, чем дома. Правда, мы от его отсутствия сильно не страдали – с его появлением в доме всегда воцарялось чувство опасности.

– Это все выпивка, он на самом деле не такой. – Она защищала папу даже после того ужасного вечера, когда выяснилось, что мама тайком оплачивала для Кевина балетную школу из денег на продукты. Брендану пришлось тогда прыгнуть сзади на отца и повалить его на пол, чтобы удержать, а я выбежала на улицу и стала кричать, чтобы соседи вызвали полицию – я боялась, что отец просто убьет их.

Когда стемнело, поминки уже напоминали вечеринку – царило подкрепленное алкоголем веселье, как на свадьбе, где собрались давно не видевшиеся родственники. Кевин выдвинул на сцену пианино и сыграл свою знаменитую «Дэнни бой» – песенку, которую он наверняка играл на вечеринках в Нью-Йорке в День святого Патрика, поскольку в Америке этот праздник отмечают даже больше, чем в Ирландии. Пел Кевин, правда, не так хорошо, как танцевал, но, во всяком случае, вытянуть мелодию он мог вполне прилично, так что после наступившей от удивления тишины зал разразился аплодисментами и комплиментами в духе «твоя мама так гордилась бы тобой сейчас».