Темный кипарис - Эдвина Нун

— Нет, если они могут избежать этого. Скажи мне, Тодд…

— Совы забавные.

Она взяла его за руку, заставив присесть рядом с собой на покрытую мхом землю у подножия Дерева. Он сел нехотя, прислонившись спиной к стволу, и уставился на свои руки, лениво дергающие стебли травы. Дождь, прошедший накануне, оставил на всем блестящую пленку.

— Тодд?

— Да, мэм?

— Расскажи мне об Оливере.

Тодд отчаянно затряс своими пшеничными волосами:

— Он — никто.

— Он вырезает свое имя, как если бы был кем-то.

— Говорю вам, он — никто. — Мальчик вспыхнул, глядя на нее снизу вверх, в его голубых глазах появилась враждебность. — Он — никто! Он — ничто! — Тодд снова опустил глаза на землю, взял в руку комок влажной грязи. — Он даже не эта грязь, не сейчас, когда он мертв! Он мертв уже почти год, а мертвые — никто!

— Тодд, пожалуйста, мне интересно все и интересны все, кто имеет отношение к твоему дому.

Он заколебался, его гнев утих.

— Так… нечего рассказывать.

Стелла поднялась, не желая, чтобы Тодд чувствовал себя загнанным в угол, боясь, что он убежит или, хуже, намного хуже, укроется снова за возведенной им самим стеной.

— Тодд, расскажи мне, пожалуйста, об Оливере. Мне хотелось бы знать.

Он попытался изобразить смелую улыбку, но у него не получилось.

— Извините, я не ответил на ваш вопрос. Это было невежливо с моей стороны. Если вы все еще хотите услышать ответ, я вам расскажу.

Она улыбнулась ему:

— Мне хотелось бы узнать… только если тебе не неприятно говорить об этом.

Он отчаянно замотал головой:

— Меня это не обеспокоит, честно. Что же вы хотели узнать?

— Я просто заинтересовалась Оливером.

— Вы не спрашивали, что случилось с ним. — В его фразе скрывался вопрос.

— Что ж, расскажи мне.

— Он утонул.

— Утонул? О, Тодд…

Казалось, он остался доволен ее реакцией.

— Не хотите ли вы спросить меня, где это случилось?

Стелла не могла примириться с почти злобным выражением лица мальчика. Оно просто не соответствовало тому образцу, который она создала под влиянием своего заботливого, чувствительного покровительства.

— Где? — Она заставила себя задать вопрос спокойным тоном.

— Там! — выпалил он, вскакивая на ноги и отчаянно указывая рукой за кипарис. — Прямо там, в бассейне. Если вы встанете рядом со мной, я покажу вам точно, где мой брат ушел под воду и не поднялся на поверхность!

Какое-то отвратительное сновидение вырисовывалось в том самом образце, который она создала.

Молча подойдя к нему и поглядев в направлении, которое он указывал, Стелла впервые увидела ужасный бассейн. Он был окаймлен кипарисами, закрыт со всех сторон, как какой-то магический круг, находящийся вдали от дерева Оливера и остального парка. Она уловила нестерпимый блеск спокойной воды, увидела ветки кипариса, лежащие, как упавшие эльфы, на поверхности бассейна. Бледные лучи солнца мерцали в зеленой мрачной глубине.

— Тодд… — пробормотала она, поворачиваясь. Он исчез.

Стелла поспешно оглянулась и ничего не увидела, кроме Хок-Хаус и голых деревьев, освещенных солнцем.

Тодд Хок испарился.

Стелла обернулась к мрачному бассейну, еще более взволнованная, чем прежде. Ветер шелестел в парке, улавливая намерения деревьев и посылая летать их листья, как конфетти, над окружающим пейзажем.

Мальчик действительно становился проблемой.

— Что-то случилось, мисс Оуэнз?

Стелла чуть не подпрыгнула. Миссис Дейлия подошла к ней внезапно, пока она мрачно взирала на подернутые пленкой зеленые глубины бассейна. Чрезвычайная изолированность места, спрятанного в лабиринте низко нависших кипарисов, которые постепенно захватили дорожку, ведущую к бассейну, действовала на чувства. Стелла поднесла руку к горлу, у нее перехватило дыхание.

— Вы напугали меня…

Миссис Дейлия, одетая, как обычно, в темную юбку и белую английскую блузку с длинными рукавами, слегка улыбнулась:

— Сначала я увидела, как мастер Тодд вбежал в дом, потом нахожу вас здесь. Что-то случилось?

Стелла решительно вздернула подбородок:

— Миссис Дейлия, нам необходимо поговорить. У меня ощущение, что я сражаюсь с тенями. Тодд расстроен чем-то, и теперь я выясняю, что это его брат, Оливер, волнует мальчика. Вы должны рассказать мне об Оливере, миссис Дейлия.

— Отойдем от бассейна, мисс Оуэнз. Становится прохладно.

— Вы расскажете мне?

Экономка вздохнула, сощурившись на внезапно сверкнувший солнечный луч:

— Идемте со мной к дому. По справедливости, полагаю, есть некоторые факты, которые вам нужно знать о Хок-Хаус. Хорошо, я расскажу вам. Я предпочла бы, чтобы вы располагали точными фактами, а не слушали пустопорожнюю болтовню в деревне, как это когда-нибудь произойдет. Так и случится, если вы пробудете здесь достаточно долго.

— Слава богу. Я начала чувствовать себя лицом, вторгшимся в чужие владения.

— Чепуха. Вы имеете право знать. Видите эти деревья? — Широким жестом она властно указала на окружающий пейзаж. — Три поколения семейства Хок наслаждались их тенью. Артур Карлтон Хок, отец мистера Хока, жил здесь со своей женой, Женевьевой Уитли Хок. Она выросла в Калифорнии, в богатой семье, занимавшей видное положение, она обладала прекрасным вкусом. Это она настояла, чтобы отец мистера Хока превратил этот клочок земли на возвышенности в бассейн. В конце концов та чета Хок умерла, и затем мистер Хок привез сюда свою жену.

Они шли теперь вместе по тенистой дорожке, ведущей к дому. Миссис Дейлия продолжала рассказ, охваченная воспоминаниями. Ее голос приобрел особую напевность.

— Харриет Хок родила двух сыновей. Первым был Оливер, а потом Тодд. Она умерла при родах Тодда, отчего мистер Хок чуть не лишился рассудка. Понимаете, Харриет Хок была необыкновенной женщиной. Она была красива, умна, необыкновенно жизнелюбива и волнующа. Редкое создание. Таким, как она, великие поэты, должно быть, посвящают свои прекрасные стихи.

— Как печально, — пробормотала Стелла.

— Печально? — как эхо, сердито повторила миссис Дейлия. — Это было чудовищно. Шутка богов, что женщине столь одаренной предстояло умереть так обыденно… — Экономка взяла себя в руки. — Вот так, моя дорогая. Вы приехали жить в дом вдовца, все еще скорбящего по великой женщине, которая была его женой. И потом он перенес еще один удар. Смерть сына, не похожего ни на одного ребенка, которого мне приходилось встречать.

— Оливера?

— Да, Оливера. Необыкновенный ребенок. Красивый, фигура как у греческого бога. Он научился играть на пианино, когда ему было пять лет. Вскоре после этого начал рисовать. В отношении учебы он был вне всяких сравнений. Он разговаривал мелодичным голосом и сочинял стихи и прозу, достойные мастера. Таких, как Оливер, бывает один на миллион. Удивляет ли вас теперь, что мистер Хок так страдает?