Ревизор: возвращение в СССР 46 - Серж Винтеркей

«Чёртов Ивлев», – раздосадованно подумал Громыко. «Вот как он сегодня везде плотно влез – два замминистра за день, а теперь ещё и Фидель Кастро. Это заговор, что ли, какой-то? Не могли же они все случайно в один день на меня обрушиться… Или это сегодня ещё не конец и еще кто-то позвонит или придет за Ивлева вступаться?»

– Дорогой Фидель, – начал Громыко. – Разумеется, ничего не изменилось в отношениях Советского Союза и Кубы, поверь мне. То, чем мы занимаемся с Америкой, – это тактические вопросы. Сам понимаешь, холодная война зашла слишком далеко. Гонка вооружений подрывает нашу экономику. Конечно, нам хочется договориться с американцами хоть о каких-то ограничительных принципах, чтобы снизить уровень этого безумия. Только и всего. Это не означает, что мы снизим поддержку Кубы. Так что этот частный случай нисколько не повлияет на наши отношения. А по этому молодому человеку весь вопрос заключался исключительно в регламентах действия советских журналистов при встречах с иностранными лидерами. Понимаешь, мы не можем позволить, чтобы наши журналисты сами по своему желанию бегали общаться с кем угодно, даже с нашими ближайшими союзниками. В том числе и для того, чтобы они лишний раз не тревожили такого занятого человека, каким являешься ты. Ну и опять же, мы бы с удовольствием предоставили дипломатическую поддержку товарищу Ивлеву во время интервью с тобой, а так он поехал к тебе один…

– Андрей, ну ты постарайся меня понять. – не сдавался Фидель. – Парню восемнадцать лет, он приехал на отдых с семьёй на Кубу. Конечно, мы хотим быть радушными хозяевами и оставить у него наилучшие впечатления о нашей стране. Кроме того, он познакомился в Москве, выполняя редакционное задание, с женой моего брата Рауля Вильмой и, кстати говоря, написал очень хорошую статью по итогам этой встречи в газете «Труд». Вот Вильма и решила сделать ему приятное и организовать во время его пребывания на Кубе две встречи – со мной и с Раулем. И в нашем телеграфном агентстве никто не обратил внимания на то, что он находится в отпуске, и не выполняет никаких официальных обязанностей, поэтому неправильно указали, что он встречался со мной как журналист «Труда». А на самом деле это была просто дружеская встреча с советским журналистом по просьбе Вильмы, не влекущая за собой никаких обязательств, только и всего. Захочет он потом что-то напечатать в своём «Труде», или не захочет, никаких вопросов таких мы вообще не ставили. Так что, поскольку это всего лишь недоразумение, я буду признателен, если этот небольшой инцидент не отразится негативно на карьере молодого человека, и ты сможешь решить этот вопрос на своём уровне.

Сказано вроде как и вежливо, но по опыту министра совершенно однозначно означало, что если Громыко не ответит согласием и, главное, потом не сделает так, как просит Фидель, перестав выдвигать претензии к Ивлеву, то незамедлительно последует атака от Фиделя уже на Брежнева, с тем чтобы он приказал Громыко сделать всё, как он требует.

И Андрей Андреевич прекрасно знал, что Брежнев из-за какого-то пустяка ссориться с Фиделем точно не будет. «Какой такой журналист? – спросит он его, хмуря густые брови. – Почему из-за какого-то парня, с которым Фидель побеседовал полчаса, мы вообще вынуждены поднимать эту тему? Андрей Андреевич, займитесь своей прямой работой, дипломатией, чтобы меня больше никто не тревожил по таким пустякам, хорошо?»

В итоге Громыко, конечно, пришлось заверить Фиделя, что все претензии в адрес молодого человека, которые возникли из-за некоторых злосчастных совпадений, им будут сняты, и с карьерой Ивлева ничего плохого не произойдёт. Так что вопрос урегулирован. Никуда больше и никому звонить абсолютно нет необходимости.

Но Фидель не остановился на этом. А продолжил разговор, который Громыко хотел уже на этом и закончить:

– Ещё, Андрей, попросил бы тебя дать разрешение этому молодому человеку на участие в заседании Совета министров Кубы. Во время беседы с моим братом Раулем он высказал несколько интересных предложений по организации работы кубинского туризма. И наши министры ими заинтересовались, хотят рассмотреть эти вопросы с его участием. Видишь, как я уважительно к тебе отношусь! Раз у вас теперь требуются разрешения для того, чтобы со мной переговорить, то я и прошу этого разрешения…

Это уже, конечно, прозвучало достаточно язвительно. Фидель умел уколоть в разговоре и с удовольствием этим пользовался, как глава независимого государства может себе позволить в отношении министра другого государства…

«Да можете вместе с Ивлевым там хоть в казаков-разбойников играть и хороводы вокруг пальмы водить в юбках из травы и с костью в носу». – подумал министр. – «Это уже не театр, это уже цирк. Иногда, конечно, этот очень серьезный человек ведёт себя как мальчишка». – подумал он в адрес Фиделя.

Разумеется, он этого не мог сказать главе дружественного государства. Поэтому Фидель услышал вежливое:

– Конечно, Фидель, пусть Ивлев участвует в заседаниях Совета министров Кубы. Я совсем не против.

– Да, и, Андрей, подскажи мне, пожалуйста, если этот Ивлев ко мне снова как-нибудь приедет через год, полтора или три, нужно ли мне будет снова звонить тебе и спрашивать разрешение на то, чтобы с ним встретился я сам, Рауль или кто-то из моих министров, к примеру? – никак не мог угомониться глава кубинского государства.

– Нет, конечно, Фидель, вы можете встречаться, когда и как вам будет угодно. У меня вопросов к этим встречам не будет. Разве что сам этот молодой человек захочет взять с собой одного из дипломатов из нашей дипмиссии…

– Спасибо, я благодарен тебе за это разрешение! Попроси тогда, Андрей, передать эту информацию через вашего посла на Кубе и самому этому парню. Хорошо? Приятно было с тобой пообщаться! Привет семье!

– Вильме и Раулю тоже мои лучшие пожелания! – ответил советский министр.

Положив трубку, Громыко вежливо поблагодарил переводчика за проделанную им работу.

Селезнёв испарился в мгновение ока, словно он не сказал ему пару добрых слов, а достал пистолет и навёл на него, угрожая убить, если он тут же не исчезнет.

Громыко ещё помнил сам, как был молодым неопытным дипломатом, поэтому прекрасно понимал, что послужило причиной такого быстрого ухода Селезнёва. На его глазах только что нагнули главного человека в МИД, а он оказался всему этому свидетелем.

«Ясно, что он не будет об этом болтать, других людей в переводчики не приглашают, но, конечно, ему боязно быть свидетелем такой неловкой ситуации для высокого начальства», – подумал Громыко. – «Да не буду я с ним сводить