Маска - Илья Крымов

— Да, моя мать родилась под светом Силаны, а отец вышел из объятий Темноты.

— УДИВИТЕЛЬНО. Я БЕХХЕРИД, ОКО-ВЗИРАЮЩЕЕ-ВО-ТЬМЕ, ОДИН ИЗ СТАРШИХ ЧАД ТЁМНОЙ МАТЕРИ. КАК ТВОЁ ИМЯ, МЕТИС?

Услышанное дало мне под дых, врезало коленом в лицо, и добило каблуком в висок. Я понял, куда мы попали.

— Бриан… ди'Аншвар. Бриан, сын Крогаса, сына Отурна из дома ди'Аншвар.

— ЧТО ЖЕ ТЫ ПОЗАБЫЛ ЗДЕСЬ, МЕТИС? ЧТО ТЫ ИЩЕШЬ В КРАЮ, В КОТОРОМ НИЧЕГО НЕТ?

— Я надеялся, что ты поведаешь мне об этом, о, великий! — Мне нужны были подтверждения, ибо исчерпывающими знаниями я не обладал.

— Я?

— Мы искали ответов, и пришли сюда. Мне кажется, это место даёт тебе то, что ты ищешь, и…

— СПРАШИВАЙ, И Я, ВОЗМОЖНО, СНИЗОЙДУ ДО ОТВЕТОВ.

Я помедлил, собираясь с мыслями.

— Где… где мы находимся сейчас?

— ВО ВНЕШНИХ ПУСТОШАХ, РАЗУМЕЕТСЯ.

Как я и подумал услышав про"…один из старших чад Тёмной Матери…". Это Внешние Пустоши, пространство отделяющее мир под Луной от мира в Темноте. В анналах КГМ и даже в книгах моего отца и моего деда об этом месте сказано ничтожно мало. Не знаю, почему, возможно маги моего родного мира просто никогда не могли изучить Пустоши как следует, а для Упорствующих они, наоборот, являлись чем-то настолько обыденным, что не удостаивались подробного описания. Всё что я знал об этом месте, так это, что оно располагалось посередине, не имело известных границ, существовало по собственным, неустановленным пока что законам, и, что самое важное, в нём обитали старшие демоны Темноты. Её первые и самые что ни на есть родные дети. Одно из этих хтонических чудовищ, упоминавшихся лишь в самых древних мифах, уже почти забытых, возвышалось над нами чёрной горой и испепеляло взором красного ока.

Клянусь, его ненависть ко мне была столь сильна, что, не умей я абстрагироваться от чужих эмоций, то сам бы себя возненавидел. Даже полностью закрывшись от чужой ненависти, мне хотелось немедля убиться обо что-нибудь острое и твёрдое.

— Как же мы сюда угодили?

— МЕНЯ СПРАШИВАЕШЬ, МЕТИС? Я НЕ ЗНАЮ.

— Но, быть может, ты можешь подсказать нам, как отсюда выбраться?

Демонический великан молчал какое-то время. Не знаю, сколько это продолжалось, минуту, или год, чувство времени так и не вернулось и это здорово выводило меня из себя.

— МОГУ, — наконец снизошёл до ответа Беххерид, — НО НЕ ДАРОМ.

Слышу как трещит под моими ногами тонкий лёд.

— Я ПРОВЁЛ В ЭТИХ ПУСТОШАХ ВЕЧНОСТЬ, И ОНИ КРАЙНЕ УТОМИЛИ МЕНЯ СВОЕЙ… ОДНООБРАЗНОСТЬЮ. ПОСТЕПЕННО ДАЖЕ БИТВЫ С БРАТЬЯМИ ПЕРЕСТАЛИ ДОСТАВЛЯТЬ РАДОСТЬ. Я ИЗНЫВАЮ ОТ ТОСКИ, ПРОВАЛИВАЮСЬ В ГЛУБОКИЙ СОН НА ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ, А ПРОСЫПАЯСЬ, ВИЖУ, ЧТО НИЧТО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ.

Я понимал, куда клонит эта громадина, и мне это совершенно не нравилось.

— Что же мне сделать, развлечь тебя, о, великий?

— РАЗВЛЕЧЬ МЕНЯ? Я МОГ БЫ РАЗВЛЕЧЬСЯ, ОТРЫВАЯ ТЕБЕ НОГИ, НО ЭТА РАДОСТЬ БЫЛА БЫ МИМОЛЁТНА. Я ЖЕ ХОЧУ РАЗВЛЕКАТЬСЯ ДОЛГО. В ОБМЕН НА МОЮ ПОМОЩЬ, МЕТИС, ТЫ ВОЗЬМЁШЬ МЕНЯ С СОБОЙ.

— Возьму с собой? Хм, а если я откажусь?

— ТОГДА МНЕ ПРИДЁТСЯ ДОВОЛЬСТВОВАТЬСЯ МАЛЫМ.

Пасть у Беххерида была устроена так, что все зубы в ней не помещались, и она походила на неизменный зловещий оскал. Произнося слова, демон расцеплял челюсти, и из-за них шли все эти громоподобные звуки. Глядя на них, я понимал, что совершенно не желаю бросать твари вызов.

— Видимо, у меня нет выбора.

— НЕ ЛГИ, ВЫБОР ЕСТЬ ВСЕГДА. СОГЛАШАЙСЯ ИЛИ ЗАГИБАЙСЯ!

Наверное, моё нынешнее тело не нуждалось в барабанных перепонках для того чтобы слышать, иначе бы эти перепонки лопнули от хохота, которым разразился великан.

Итак, каков же мой выбор? Быть съеденным здесь, либо же сговориться с этой горой ненависти и вернуться в Мескию, таща за собой абсолютного разрушителя? Возникали некоторые сомнения на счёт искренности демона. Исходя из того, что я читал в книгах деда и отца, получалось, что старшие демоны не имели права вредить пасынкам Тёмной Матери. Но то были лишь слова в чужих книгах, а надо мной нависал настоящий демон, и проверять правильность тех слов не хотелось. Возвращаясь к выбору, я понимал, что напрашивается первый вариант, лучше сдохнуть, чем преподнести родной стране… да что там стране, родному миру, такой подарок! А в том, что эта тварь начнёт крушить всё и вся, сомневаться не приходилось. Пожалуй, лишь корыстный интерес не позволял Беххериду прикончить нас с Себастиной немедля, он хотел пробраться в мир под Луной, где есть что ломать и кого убивать. С другой стороны, если нельзя взять силой, и страх не помощник, нужно попробовать справиться хитростью. Подыхать здесь мне ох как не улыбалось, а потому нужно было хотя бы узнать, что к чему и как это использовать?

— Я согласен, о, великий. Так как же мне вернуться обратно?

Демон отсмеялся и распростёр в стороны свои крылья

— ЛИШЬ ПРОЙДЯ ПУТЬ ДО КОНЦА. НЕЛЬЗЯ ВОЙТИ ВО ВНЕШНИЕ ПУСТОШИ И ВЫЙТИ ОБРАТНО С ТОЙ ЖЕ СТОРОНЫ. НИКАК НЕЛЬЗЯ. ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ СТУПИТЬ ВО ЧРЕВО ТЕМНОТЫ, ЗАВЕРШИВ ПУТЬ, И ЛИШЬ ТОГДА ТЫ СМОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ ОБРАТНО В ПУСТОШИ, ЧТОБЫ ОТПРАВИТЬСЯ В ПОДЛУННЫЙ МИР.

— Как мне попасть в Темноту?

— УЖЕ РЕШИЛСЯ?

— Да.

— БУДЬ ТЫ ИСТИННЫМ ЕЁ СЫНОМ, ИЛИ ЖЕ, ХОТЯ БЫ, ПАСЫНКОМ, ПУТЬ ОТКРЫЛСЯ БЫ ПЕРЕД ТОБОЙ, КАК ТОЛЬКО ТЫ ОКАЗАЛСЯ БЫ ВО ВНЕШНИХ ПУСТШАХ И ПОЖЕЛАЛ БЫ ИДТИ ДАЛЬШЕ. НО ТЫ РОДИЛСЯ ПОД СВЕТОМ ЛУНЫ И ЛИШЬ ТУДА ТЫ МОЖЕШЬ ПОЗВАТЬ КОГО-ТО ИЗВНЕ. МЕНЯ, НАПРИМЕР. ТАК ЧТО ПУТЬ В МИР В ТЕМНОТЕ ДЛЯ ТЕБЯ РАСПАХНУ Я.

— Ты, о, великий? Отсюда?

— ДА, Я! Я БЫЛ РОЖДЁН В НЕЙ И ИЗ НЕЁ Я ВЫШЕЛ! ПУСКАЙ НАМ БОЛЕЕ НЕ РАДЫ В ЕЁ МИРЕ, НО НАШЕ ПРАВО ЗВАТЬСЯ ЕЁ ДЕТЬМИ НИКТО НЕ МОЖЕТ У НАС ОТНЯТЬ!

Его ярость внезапно поднялась совершенно на новый уровень, хотя я мог бы поклясться, что такое невозможно.

— ИДИ. Я БУДУ ЖДАТЬ ТЕБЯ ЗДЕСЬ, И НЕ ЗАДЕРЖИВАЙСЯ!

— О, великий, беда в том, что я не знаю даже как попал во Внешние Пустоши и в первый-то раз. Как же мне попасть сюда вновь?

— Я ОТКРОЮ ТЕБЕ ПРОХОД ТУДА, ТЫ ВЫЙДЕШЬ В МИР В ТЕМНОТЕ, РАЗВЕРНЁШЬСЯ И ШАГНЁШЬ ОБРАТНО ЧЕРЕЗ ТОТ ЖЕ ПРОХОД. ДОСТАТОЧНО ЛИ ЭТО ПРОСТО ДЛЯ ТЕБЯ?

— Постараюсь ничего не перепутать, — покладисто ответил я.

— ТОГДА СТУПАЙ И ПОМНИ, ЧТО Я ЗДЕСЬ, И Я НЕ ЗАБУДУ О НАШЕМ УГОВОРЕ.

Ладонь великана погрузилась в белый песок, зачерпнула горсть величиной с бархан и стала ссыпать её обратно тонкой струйкой. Поток песчинок сворачивался спиралью, образовывая в воздухе большое окно, с клубящейся внутри темнотой, материальной и подвижной.

— Пора, как это говорится у людей, делать ноги.

— Никогда не понимала смысла этих слов, хозяин.

— Я тоже.

Присев на членистых ногах, я прыгнул.

Пряности, разлитые в воздухе, пряности, растущие из земли, пряности, текущие в руслах рек. Пряные чёрные травы, пряная вода, пряные плоды на невысоких чёрных деревцах. Они… эти плоды, были похожи на геркойские оливы, такие же сочные, с пикантным вкусом и твёрдой косточкой, но в то же время, совершенно необычные. Я никогда не пробовал этих пряностей, которые пропитывали весь мир вокруг меня, но мне они, определённо, нравились.

Мы с Себастиной расположились на крошечном холмике, среди душистой чёрной травы, под ветвями скрюченного деревца с жёсткими маленькими листьями. Они тоже были чёрными. Или казались мне таковыми. В этом мире всё было черно, но… даже не знаю. Та чернота хвастливо сверкала богатством тысячи оттенков и переливов, она не признавала себя бедной и не вгоняла в тоскливое уныние.

Чёрные плоды, висевшие средь чёрных листьев, оказались изысканным лакомством. Они пришлись мне по душе настолько сильно, что я пожалел о том, что некуда было спрятать косточки.

— Отдохнула?

— Я нисколько не устала, хозяин, это вы решили…

— Отдохнула. Идём.

То, что я изрядно потерял в скорости, совсем не печалило, приятно было вновь идти на родной паре ног, смотреть глазами, расположенными на голове, и не раздражаться тому, что хелицеры своевольно лезут изо рта. В мире Темноты ко мне вернулся утраченный было облик и, должен признать, это радовало. Хотя… вместе с ним вернулся и страх. Лишившись когтей, и прочного хитина, лишившись челюстей, ядовитых желёз, паутины, потеряв огромный рост, в конце концов, я невольно почувствовал себя более уязвимым, чем когда-либо прежде.

А вот Себастина нисколько не изменилась, оставаясь в костяной броне и при рогах, чему объяснений не находила.

И всё же, мир, который, по идее, обязан был тонуть в непроглядном мраке, не только являл взору многообразие оттенков того мрака, в нём жил и свет. Издали казавшиеся крошечными, сгустки красного, жёлтого, синего и сиреневого цветов, плавали в небе. Свету они давали мало, но даже их бледные попытки казались чем-то великолепным, на фоне всевластной темноты.

Мы шли по широкой дороге, которая тянулась средь поросших травами холмов и оврагов, насколько хватало взора. Ни солнце, ни луна не всходили на беззвёздный небосвод, но то, что в этом мире жила тьма, которую можно было понять, то, что в этом мире жил пряный ветер и были звуки, внушало надежду. В отличие от Внешних Пустошей, в которых обреталось только три вещи: чёрный цвет, белый цвет, и тишина.