Русская гейша. Загадки любви - Таня Кадзи

– Инга, что с вами? – попыталась я вмешаться. – Пожалуйста, успокойтесь.

– Заткнись, японская подстилка! – сказала она, резко разворачиваясь ко мне. – Это ты Тимку с толку сбиваешь! Только и слышу: Таня то, да Таня сё, да лучше Тани и Лизы и во всем мире никого не найти.

– Хватит, – спокойно произнесла Лиза, но встала, – вы достаточно сказали. А сейчас извинитесь и уходите по-хорошему.

– А иначе что? – усмехнулась Инга, надвигаясь на нее.

– Замолчи! – визгливо закричал Тим и зажал уши руками. – Иди в машину, я спущусь через минуту, только оденусь.

– Хорошо, хорошо, мой любимый котенок, – вдруг залепетала она. – Только не огорчайся так! Все будет, как ты хочешь. Жду тебя! Побыстрей! А то каждая секунда без тебя причиняет мне боль, ты же знаешь.

Инга, не попрощавшись, быстро вышла из кухни. Мы услышали, как хлопнула входная дверь. Тим вздрогнул, открыл глаза и опустил руки.

– Простите ее, – тихо сказал он. – Видите сами, в каком она состоянии. Ее любовь похожа на патологию. Нет ничего страшнее жадной любви стареющей женщины! Как я устал!

Когда Тим ушел, мы с Лизой долго сидели на кухне. Но разве мы могли чем-нибудь помочь ему?

– Добром все это не кончится, – хмуро сказала Лиза. И неожиданно добавила: – Поехали с нами в Париж!

Я улыбнулась такому странному повороту ее мыслей.

– А что? Тебе необходимо сменить обстановку! В общем, это дело решенное! Сейчас позвоню Григорию и прикажу все устроить в максимально короткие сроки.

– Ладно, делай как хочешь, – махнула я рукой. – Мне, и правда, пора уехать хотя бы на три-четыре дня. Девчонки сами справятся.

«УлетелаПоследняя стая.Ворон сидит одиноко.На кого опустились в дорогеТвои перелетные руки?

Париж встретил нас мягкой, но сырой погодой. Мы улетели первым утренним рейсом и были в аэропорту Руасси – Шарль де Голль в десять утра по местному времени. Павел Николаевич, все-таки мне удобнее его называть Григорий, почти все время молчал, робко поглядывая то на Лизу, то на меня. Его холеное моложавое лицо со светло-голубыми глазами, гладкой кожей и капризным ртом вызывало у меня неприязненное чувство.

«Ему должно быть за сорок, – думала я, глядя в иллюминатор и невнимательно слушая оживленную речь Лизы. – Но видно, как он тщательно следит за собой. Наверное, маски делает, массаж, крем втирает. Что-то во всем этом противоестественное для мужского характера. Хотя, – я невольно усмехнулась, – о чем это я? Он уже давно не мужчина, а игрушка в руках Лизы».

– Смотрю, ты уже улыбаешься, – заметила в этот момент она, придвигаясь ко мне. – Как приятно это видеть! И как я рада, что все-таки уговорила тебя поехать!

– Да, дорогая, – мягко ответила я и погладила ее руку. – Мне необходим отдых, сейчас я это очень хорошо понимаю!

Мы поселились в отеле «Амбассадор» практически в центре города. Он находился в 9-ом округе Парижа в двух шагах от «Гранд-Опера». Недалеко было метро с таким же названием: Opera. В пределах пешеходной прогулки располагались такие известные места, как Лувр, площадь Согласия, Вандомская площадь. Внутри отеля сохранялась и поддерживалась изысканная атмосфера 20-х годов с инкрустированной мебелью, пушистыми коврами и хрустальными люстрами. Но номера выглядели вполне современно. Григорий заказал два двухместных номера, расположенных рядом. Лиза сразу решила, что будет жить со мной.

– Но, дорогая, – умильно прошептал он, когда она забросила свою сумку в мой номер и встала в коридоре перед ним с довольно суровым видом.

– Что?! – громко спросила Лиза, придвигаясь к нему. – Ты вздумал, гаденыш, обсуждать мои решения?! Марш к себе! И жди, когда я соизволю тебя навестить.

– Да, госпожа, – еле слышно произнес Григорий и опустил глаза.

Когда мы вошли в номер, Лиза упала на диван и расхохоталась. Я глянула на нее с улыбкой, потом подхватила свою сумку и понесла ее в спальню. Там остановилась в задумчивости. По центру располагалась большая двухместная кровать, застеленная синим в узорах покрывалом. Да и вся спальня была выдержана в синих и голубых тонах. Мой взгляд скользнул с темно-синего ковра, устилающего пол, на стены с сиреневато-голубыми обоями в крупную строгую вертикальную полоску. Потом я посмотрела на две картины, висящие над темным деревянным изголовьем. Это были эскизы двух очаровательных девушек. Вернее их головы, повернутые в профиль. Они также были выполнены в серо-голубых тонах. Но мебель и рамы на этих картинах были шоколадно-коричневыми. Я заметила на круглом столике возле огромного окна, занавешенного голубоватым тюлем, белую округлую керамическую вазочку со свежими белыми розами и невольно улыбнулась, подумав, что розы по идее должны быть голубыми.

– Лиза, – громко сказала я. – Ты с какой стороны будешь спать?

Но она не ответила. Я открыла шкаф и начала укладывать вещи.

– Лиз! Ты где? – через какое-то время вновь позвала я.

Потом в недоумении выглянула из спальни. Лизы в гостиной не было, только работал телевизор. Я посмотрела на экран. Шел какой-то боевик, судя по бегающим между машинами людям в масках и с оружием в руках. Звук был очень тихим. Я заглянула в ванную, там все было в безупречном порядке. Два белоснежных махровых халата висели на стене, ряд белых полотенец расположился на позолоченных вешалках, маленькие флакончики с шампунями, жидким мылом, тюбики с зубной пастой сияли матовыми позолоченными крышечками из хрустальной подставки.

«Наверное, Лиза пошла навестить раба», – усмехнулась я.

И зачем-то отправилась в соседний номер. Постучав и не услышав ответа, я приоткрыла дверь и заглянула. Лиза сидела в кресле, откинувшись на спинку и улыбаясь явно злорадно. Григорий стоял перед ней на коленях и медленно, едва касаясь, целовал ее ноги. Я не стала входить и вернулась в свой номер. На душе стало грустно.

Из тетради лекций Ёсико:

«Японская культура многое переняла у китайской. Две тысячи лет назад, если не намного раньше, китайские исцелители – даосы писали откровенные, ясные книги о любви и сексе. Секс, считали они, необходим для физического и умственного здоровья как мужчин, так и женщин. Придерживаясь этой философии, они обращали большое внимание на мастерство секса. Поэтому любовь и секс рассматривались как важная ветвь медицины. Его польза отнюдь не умаляет его удовольствий, как раз напротив. Существенная идея Дао-любви в том, что любовь и секс только тогда, собственно, полезны, когда приводят к полному удовлетворению. Древние тексты Дао любви подробны и откровенны.

Из диалогов императора Хуан Ди и его советницы Су Ню:

«Хуан Ди: – Ты имеешь в виду, что все эти различия в размере и форме нефритового пика совершенно не влияют на удовольствие общения?

Су Ню: – Различия в разнице и форме есть только внешняя видимость. Подлинная красота и удовольствие – от общения во внутренних чувствах. Если мужчина вступает в общение с любовью и уважением, а затем совершает соитие с подлинным чувством, то может ли небольшая разница в размере и форме неблагоприятно повлиять на процесс?

Хуан Ди: – А разница в жесткости и мягкости?

Су Ню: – Короткий и маленький, но жесткий, предпочтительнее длинного и большого, но мягкого. Однако гораздо лучше быть мягким и слабым, но осторожным и полным сочувствия, чем быть жестким и твердым, но грубым и насильственным. Самое лучшее – находится посередине. Иначе говоря, инструмент не должен доходить во всех отношениях «до крайности».

Хуан Ди: – Как мужчина наблюдает удовлетворение женщины?

Су Ню: – Есть пять признаков, пять желаний и десять указаний. Мужчина должен наблюдать эти признаки и реагировать соответственно. Пять признаков таковы:

1. Лицо ее краснеет и уши горячие. Это значит, что мысли о занятиях любовью охватили ее разум. В этот момент мужчина должен умеренно начинать сношение в дразнящей манере, не очень глубоко ввести и ждать, наблюдая за последующей реакцией.

2. Ее соски набухают. Это значит, что огонь ее страсти несколько повысился. Нефритовый стебель может войти в глубину «Собственного желоба» (12 см)[4], но не глубже этого. Мужчина должен ждать усиления страсти перед тем, как двигаться дальше.

3. Когда ее голос понижается и из горла вырываются хриплые звуки, ее страсть усилилась. Глаза закрыты, язык высовывается, она дышит часто и заметно. В это время нефритовый стебель может свободно входить и выходить. Половое общение постепенно достигает экстаза.

4. Ее яшмовые ворота обильно смазываются и огонь страсти близок к вершине, а каждый толчок вызывает истекание сока. Его нефритовый стебель легко касается «Долины Водно-Каштановых Зубов» (5 см). Теперь он может использовать такой метод: один толчок влево, один вправо, один медленно и один быстро, или какой-нибудь другой, в зависимости от желания.