Три жизни господина N - Алексей Геннадьевич Некрасов-Вебер

в растерянности смотрит мне вслед. На следующий день, когда входил в класс, меня буквально ожег ее взгляд. Чувствуя, как внутри снова мечется взбунтовавшийся подросток, я даже забыл проверить сидение. За что и получил укол кнопки, прямо в центральную часть левой ягодицы.

   Глава 6: Опасный эксперимент

  Денис все чаще ловил себя на том, что начинает анализировать авторские фантазии господина N, как реальность:

   " А можно ли действительно что-то изменить, если перенесешься в собственное прошлое? "

   Из институтского курса философии он помнил, что на эту тему писал Шопенгауэр. По теории мудрого немца выходило, что человек практически не волен в своих поступках. С одной стороны давят внешние силы, с другой стороны субъект реагирует на них согласно своему характеру, который дан от рождения и переделке не поддается. Получалось, что при неизменных обстоятельствах, ты обречен повторить те же действия. Похоже, что этим вопросом мучился и герой повести …

   … После вечеринки, я почувствовал себе гораздо увереннее. Казалось, полученный опыт дает фору перед сверстниками. Но потом я спросил себя:

   – А что собственно изменилось?

   Взгляды, которые теперь украдкой бросала на меня Мария, щекотали самолюбие. Но не более того! В целом все развивалось, как и много лет назад. Маша продолжала свои "сложные отношения" с Костиком. В дальнейшем ее ожидали еще более сложные отношения с тремя будущими мужьями. Что касается моей персоны, то и тут мало что поменялось. Успеваемость в школе улучшилась, но не кардинально. Мешало предвзятое отношение учителей, другим сдерживающим фактором оставался я сам. В отличие от моей "первой попытки", я хорошо знал, что должен делать. Но знать и хотеть, это еще не исполнить! Подростковая лень накладывалась на духовную усталость пятидесятилетнего человека. Не так уж и много ожидал я теперь от будущего. Рассчитывал лучше устроить свое материальное благосостояние, Подсуетиться в девяностые, организовать какую-нибудь небольшую фирму.

   " На что-то великое ты вряд ли способен!" – этот прискорбный факт я теперь осознавал уже совершенно отчетливо. И все чаше с назойливостью зубной боли сверлил вопрос:

   " Зачем ты в это ввязался?!"

 А впереди еще ожидало опасное испытание. Я мог бы его избежать, но целенаправленно шел на риск. Хотелось проверить, закалился ли, хотя бы немного, за все прожитые годы. И в первое воскресенье после майских праздников я вошел в подъезд дома, где на четвертом этаже жил Колька Салохин. Но и в этот раз мне не предназначено было туда подняться. Пять длинноволосых отморозков оккупировали нижнюю лестничную площадку. Некоторых я знал по именам, вернее по кличкам. Компания Хорька собирала дань с нашей школы. Один – два раза в неделю, эти порождения подворотен подходили к концу занятий и выворачивали карманы у учеников старших классов. Суммы, которые им доставались, даже по тем временам казались смехотворными. Наверное, куда важнее был моральный фактор. Дети из неблагополучных семей демонстрировали свое превосходство над чистенькими, хорошо одетыми юношами, будущими студентами ВУЗов. А, может быть, парни интуитивно чувствовали, что когда-нибудь настанет их время, и тренировали себя на роль рэкетиров.

   Но в тот вечер мне было не до исторических параллелей. Мое появление в подъезде прервало чей-то вялотекущий матерный монолог, и взгляды с плотоядным любопытством обратились в мою сторону. Изо всех сил стараясь не показывать страха, я подошел к лифту и нажал кнопку. Двери уже готовы были открыться, когда на плечо легла чья-то рука и резко развернула меня в противоположную сторону.

   Хорек был чуть старше и выше меня, но не производил впечатление особенно сильного молодого человека. По-настоящему страшным казалось только лицо. Я не знаю, отражало ли это зеркало души ее агрессивную сущность, или гримаса была специально натренирована для устрашения потенциальных жертв.

– Ты чего, спешишь? Деньги есть? – поинтересовался Хорек прокуренным голосом.

 – Для тебя, нет! – как можно тверже ответил я.

На лице вымогателя появилось удивление, и даже растерянность. Но тут рядом возник хрупкий белокурый и розовощекий юноша. Наверное, за этот ангельский вид парня прозвали Мальвиной. Но в данном случае внешность была обманчива. Я знал, что этот один из самых опасных.

   – Ты чего, борзый? – с ласковой улыбкой поинтересовался Мальвина и потянулся двумя пальцами к моему носу. Отбив руку, я почти свалил его сильным ударом. И тут же вдогонку врезал боковой Хорьку. Правда, получилось не так успешно. Противник успел отклониться, и кулак только скользнул по подбородку. А после секундного замешательства на меня бросилась вся компания.

   В своей первой юности, после этого инцидента я записался в секцию бокса. Потом уже в студенческие времена занимался карате, вернее тем, что выдавалось за этот вид боевого искусства в восьмидесятые годы. А когда стукнуло тридцать пять, я решил возобновить занятия и по счастливой случайности попал в группу к настоящему профессионалу. И сейчас надеялся, что подсознание сохранит наработанные рефлексы. Но расчет, увы, оказался неверным. Дикий животный страх заблокировал все мои бойцовские навыки. Закрывая лицо руками, я метался среди нападавших и униженно умолял:

   – Ребята простите! Не надо!

   Но мои жалкие просьбы только раззадоривали агрессоров. Несколько рук вцепилось в куртку. И я понимал, что меня сейчас повалят на пол и будут бить ногами. Сделав отчаянный рывок, оставил в их руках куски болоньевой ткани и рванулся к дверям подъезда. Выбежав на улицу, со скоростью перепуганного зайца понесся к своему дому. Плохо помню, как оказался на своей лестничной площадке. Глаз уже начал затекать синяком, губы были разбиты, и я чувствовал во рту солоноватый вкус крови. Но куда больнее, было осознавать свое унижение. Пятидесятилетний мужчина во мне тоже пребывал в полном смятении:

   " Ничего не изменилось! В экстремальных обстоятельствах ты снова растерян, испуган, беспомощен. А значит все бесполезно! Ты ничего не изменишь в своей судьбе, а просто побежишь по тому же кругу."

   Наверное, от стыда и отчаяния обе моих сущности решились на рискованный поступок. Забежав в квартиру, я открыл стенной шкаф и достал из отцовских инструментов тяжелый молоток.

   – Павлик, ты уже вернулся? Иди ужинать, – позвала с кухни мать.

   – Скоро приду! – крикнул я, и, стараясь не попадаться ей на глаза, выскочил из квартиры.

   Кампания по-прежнему находилась в подъезде и громко обсуждала только что совершенный "подвиг". Снова увидев меня, они что-то почувствовали и, кажется, даже испугались. А я, не тратя времени на словесные прелюдии, подошел к Хорьку и нанес удар. Наверное, Господь, в последний момент немного скорректировал мою руку и вместо виска молоток обрушился на ключицу. Даже через рукоятку я ощутил, как под моим оружием хрустнула кость. Хорек, даже не вскрикнув, просел, словно загнанный в шпалу костыль. Компания подалась назад, но тут ко мне с хищным криком метнулся Мальвина.