Самба - Сара Хагерзак

— Конечно, Северус. Я буду искать тебе замену. Хотя в наше время найти хорошего зельевара так сложно…

Минерва, тоже отводя взгляд, выразила свою явно несколько преувеличенную благодарность. Они оба понимали, что эта просьба по сути была своего рода проявлением заботы о его будущем и приглашением пробыть в замке ещё хотя бы до конца лета. Снейпу и самому было ясно, что он вряд ли был сейчас в состоянии самостоятельно справиться с ведением хозяйства в своем старом доме. Здесь, в замке, эльфы снимали с него все бытовые обязанности, и ему не пришлось бы так остро чувствовать свою беспомощность.

Такое проявление внимания со стороны Минервы, отдающее жалостью, раздражало его, но в то же время не могло не вызывать благодарности. И директору, и самому Снейпу было очевидно, что предложение просто пожить в Хогвартсе профессор бы категорически отверг, и хитрая кошка обставила всё таким образом, как будто это не она делает ему одолжение, а он оказывает школе неоценимую услугу, согласившись остаться в качестве дежурного профессора.

«Интересно, сколько усилий пришлось приложить Минерве, чтобы уговорить Помону бросить на лето свои теплицы?» — отстраненно думал Снейп, пока профессор гербологии перед отъездом из школы посвящала его в тонкости ухода за самыми ценными и капризными из своих растений.

— Эльфы, конечно, делают всю тяжелую работу, — говорила она, — и пропалывают, и поливают, и следят за температурой в теплице, но всё равно мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что в замке есть человек, разбирающийся в магических растениях. Помнится, я как‑то уезжала в тропики за новыми экземплярами… вы, Северус, тогда вы ещё здесь не работали… и попросила Хагрида присмотреть за плотоядными горечавками. А он дал им несвежего мяса, представляете! У бедняжек посинели все листочки, я едва спасла их, когда вернулась!

Заверив профессора Спраут, что он не допустит ничего подобного, Снейп с тоской думал о том, что раньше его бы порадовала возможность такого свободного доступа к теплицам: некоторые растения для зелий у Помоны приходилось выпрашивать с огромным трудом. Но теперь всё это не имело никакого значения.

И всё же, оказавшись снова в своих комнатах, он первым делом зашел в лабораторию.

Котлы и пробирки стояли на своих местах, но всё вокруг покрывал тонкий слой пыли, создавая впечатление заброшенности и ненужности. Профессор медленно провел пальцем по столу, следуя за изгибами старых царапин и контурами подпалин. Глаза скользили по гладким поверхностям хрустальных флаконов, замирая на мгновение на знакомых этикетках. Здесь была вся его жизнь, всё его прошлое… Сюда он возвращался после заданий Лорда и Дамблдора, оставляя за дверью кровь, боль и неуверенность в будущем. Здесь он мог быть собой, не играя никаких ролей, не думая об одиночестве и ощущая себя на своем месте… И теперь всё здесь было обречено медленно умирать вместе с ним.

Снейп вышел, резко захлопнув за собой дверь, и дал себе слово больше не заходить сюда без крайней нужды. «Если продать содержимое этой лаборатории, — с горькой иронией подумал он, — можно купить достаточное количество виски, чтобы все мои проблемы потеряли актуальность». Но он знал, что пока жив, ни за что не отдаст в чужие руки свое оборудование, тщательно и с любовью собиравшееся в течение многих лет.

Вскоре замок совсем опустел.

Это было привычно и правильно — вечерами обходить пустые коридоры, замечая только неслышно скользящие в темноте тщедушные фигурки домовых эльфов или вышедшую на ночную охоту миссис Норрис. Профессор и раньше всегда проводил часть лета в Хогвартсе, и теперь, оставшись на время единственным преподавателем, он не замечал особой разницы, поскольку редко искал чьей‑либо компании.

Зато его часто навещала Джинни. Поначалу она заходила к нему во время своих дежурств в больнице по просьбе лечившего Снейпа колдомедика, а затем просто так — проверить, как идет выздоровление. Это были короткие и очень деловые визиты: Джинни профессиональным взглядом осматривала его шрамы, ловкими уверенными движениями втирала в рубцы мазь, не слушая его заверений в том, что он и сам справляется с этой процедурой, и пыталась развлекать Снейпа больничными историями и рассказами о квиддичных победах Поттера.

Профессор привычно язвил и огрызался, но не слишком усердно. Он с удивлением обнаружил, что общество мисс Уизли ему приятно, а её ненавязчивая профессиональная забота не вызывает обычного раздражения. Джинни, как солнце, светила всем вокруг; её помощь было легко принять, настолько она была лишена сентиментальной жалости. И главное, она искренне и без тени сомнения верила в то, что рано или поздно профессор вернется к своей прежней работе, говоря о его выздоровлении как о чём‑то само собой разумеющемся. И, слушая её, Снейп был готов поверить в это. Но когда она уходила, голос разума подсказывал ему, что все эти надежды беспочвенны.

Ему вполне хватало эпизодического общения с мисс Уизли, чтобы не ощущать себя полностью изолированным от мира людей. Покидать замок Снейпу совсем не хотелось; он не только не выбирался в Косую Аллею, но даже не ходил в Хогсмит. Профессор остро переживал свою беспомощность, и не хотел никому показываться на глаза в таком состоянии. Поэтому он оказался совершенно не готов к тому, что его одиночество нарушил Люциус Малфой.

Их с Люциусом связывало общее прошлое и слишком много страшных тайн, и даже после победы они продолжали иногда видеться. Но Снейп никогда не мог забыть о разнице в их происхождении и положении, и показаться на глаза старому знакомому сейчас, практически калекой, ему было очень тяжело.

После войны Люциус на удивление быстро восстановил свою репутацию. Возможно, он уже не пользовался былым уважением в волшебной Британии, но сумел сохранить свою свободу и возможность вести прежний образ жизни, а по судам его таскали едва ли не меньше, чем самого Снейпа. Полученный профессором орден Мерлина не избавил его от необходимости объясняться в Аврорате по поводу убийства Дамблдора, снова и снова предъявлять свои воспоминания и подвергаться унизительным допросам. А Люциус даже в самые тяжелые периоды своей жизни старался сохранять лицо и при любой возможности восстанавливал своё положение в обществе. Конечно, этому немало способствовали фамильные богатства, но без умения заводить нужные знакомства и выгодно использовать полезных людей они не спасли бы Малфоев от краха.

Малфой, в своей безупречной мантии и с безукоризненными манерами, выглядел очень странно и неуместно в комнатах Снейпа, являя собой разительный контраст с выглядевшим ещё более запущенно, чем обычно, зельеваром.