След от солнечной тени - Елена Наумова

Оказывается Том (наш новоиспеченный сэр позволил себя так называть) неплохой парень, когда не сует мне в лицо кучу бумажек на подпись и не спрашивает про мои анализы. У него есть нормальная среднестатистическая семья, включающая в себя мужа, жену и ребенка (дочь – Элизабет, 5 лет). Я удивился, когда узнал, что ему 26 лет. Думал, ему как минимум 30, наверно этот костюм и напряженный, измотанный вид прибавили ему пару лет. Еще он рассказал историю своей семьи, как его бабушка и дедушка переехали из Лондона в этот городок, а так же как его родителям посчастливилось купить квартиру в самом центре города, за небольшие деньги, что с течением времени превратился в старый город. Именно там сохранилась старинная лепнина на домах, памятники архитектуры, ну и естественно, огромное количество туристов. Раньше я много времени проводил в тех районах Уинчестера. Тогда у меня было больше свободного времени, денег и мыслей. Меня успокаивали те старички, что еле слышно и неторопливо шагали по своим родным улицам, наверняка вспоминая былые времена их молодости. А еще там была лавочка между двумя забытыми всеми улицами с замечательным натуральным лимонным мороженым, ею управлял мой знакомый, год назад ее прикрыли из – за не окупаемости. Все люди перешли на химические добавки, что вкуснее и ближе расположены. Тогда я покупал то самое мороженое, перекинувшись парой фраз с Брэндоном, садился на скамейку возле затерянного фонтана и наслаждался вдохновляюще постаревшим Уинчестером.

– Послушай, а в чем смысл того, что я подписал огромную кучу бумажек, еще хуже то, что я их сначала прочел, если мы все равно поехали ночью, когда там никого нет? – Возмущался я, когда садился в его личный форд фокус, одновременно запихивая стопку своих экземпляров в сумку, отданные им. Среди ночи он позвонил мне и сказал, что у меня есть полчаса, чтобы собраться. Я никогда так быстро не собирался, конечно, я не мог ему сказать, что я рад, ибо для меня это должно быть нормально – ходить на место преступления, но я действительно удивлен тем, что он слово сдержал. Он рос в моих глазах, может, мое первое впечатление о нем было ошибочным?

– Так было нужно для моего личного спокойствия. Так что больше не хочу слышать про это. Я взял тебя под свою личную ответственность, поэтому попрошу без лишних слов и намеков.

– Намеков? Разве я могу намекать? Стой, а если я захочу в туалет, мне тебя как об этом оповестить? Жестами?

– Вот я об этих словах, не ерничай.

Проговорив это, он сел в машину и захлопнул дверь. Я последовал его примеру.

– Ну, так что насчет туалета?

– Дома сходил?

– Да

– Тогда ни слова об этом больше.

– Хм, подловил. Но я хотел посмотреть на выражение твоего лица.

Он завел машину и форд тронулся. Ночью Уинчестер еще не казался мне таким загадочным как сейчас. Наверно, это из – за того, что я еду на место, где убили человека. Да, возможно, именно по этой причине Том все так же смахивает на манекена, замерев за рулем автомобиля и уставившись вперед. Его лицо крайне сосредоточено, руки с силой сжимают руль, я впервые увидел, как он водит, и сдается мне, что он совсем недавно получил права. Свет от фонарей завораживающе рассекал капот машины, дождь заморосил. По пути нам встретилась пара машин, и что им не спится в два часа ночи. На заднем сиденье я разглядел детское кресло, игрушку – слона и пачку сигарет.

– Интересный набор..

– Ты о чем?

Спросил он, не отвлекаясь от дороги.

– Об игрушке и сигаретах, лежащих рядом с детским креслом. Не замечал, что ты куришь.

– Это жена, все остальное принадлежит Элизабет. Я устал повторять ей, чтоб она клала их в бардачок, потому что шелудивые руки дочки вечно ищут, что бы сломать. Как то она добралась до них и сломала все сигареты пополам, так вот минут тридцать я не мог успокоить их обеих, одна плакала, потому что это была последняя пачка, а вторая, потому что отобрали игрушку. С тех пор я вожу запасную пачку в бардачке, а у дочки появился этот слон – первое, что попалось под руку в ближайшем супермаркете. Будь добр, положи сигареты в бардачок.

– Да без проблем, – я потянулся за пачкой, – неплохие сигареты. А ты не против того, что она курит?

– Против, а что это дает?

– Как что? Попроси, чтоб бросила.

– Не в этом дело, когда я говорил ей, что люблю ее, я понимал под этой фразой то, что люблю ее всю, все ее плюсы и минусы, такой, какая она есть, а главное – я принимаю все это в ней. Я принял ее прошлое, наше настоящее и наше будущее. Зачем связывать свою жизнь с человеком, в котором тебе хочется что – то менять? Это глупо в меньшей мере. Бесполезная и трагичная трата времени ее и своего, когда даешь надежду, а сам тем временем придумываешь план, как бы подстроить человека под себя. Я уважаю свою жену и ценю такой, какая она есть, ибо той, какой она стала и какой она будет, зависит и от меня.

– Как ее зовут?

– Кэтрин

– Неплохое имя. Я бы вспомнил, что оно означает, но не буду.

Он чуть улыбнулся.

– А ты?

– Что?

– У тебя есть семья?

– Нет.

– Почему?

– Потому что. Я не привык говорить об этом с людьми, кто видел анализ моей мочи.

– Ох, Николас…

– Все хочу спросить тебя. Куда мы едем? Просто мы уже выехали из города и свернули с главной дороги, а то, что ты видел мои анализы, не дает мне покоя.

– Мы едем на заброшенную ферму, там раньше держали свиней, в одном из хлевов и нашли второй труп.

– А как его обнаружили? Мне просто интересно, какого черта туда попрется кто то.

– Компания ребят с ящиком пива.

– Понятно. Их допросили? Может это их друг? Или по своей дурости они взяли и..

– Ник, успокойся, ты недооцениваешь работу полиции Уинчестера. Ты просил отвезти тебя на место преступления, больше я ничего не скажу. Я и так нарушил полномочия.

– Ну, что ты такой вредный?

Он проигнорировал мой вопрос, видимо сосредотачивался на парковке возле старого амбара. Были видны следы от шин, оставленные днем ранее. Выйдя из машины Том, включил сигнализацию, затем отворил тяжелые двери амбара и, нащупав рубильник, включил свет. Он был небольших размеров, ощущение будто заброшен уже десятки лет, большинство досок прогнили, изгороди на вид целы.

– Вот это и есть место преступления.

Стэнли повернул калитку, ведущую в загон, и взглядом указал в самый центр. Там остались следы крови, и деревянные перекрытия, что видимо, держали бездыханное тело почти на весу.

– Все действия были совершены тут, потом его оттащили и посадили в соседний загон.

Пальцем он указал на соседнюю «клетку».

– Чтобы оттащить тело, нужна сила. И почему в загон? Можно было бы просто оставить его лежащим на балках, но этот «Ком..» этот убийца, хотел обратить на себя внимание и на свой поступок. Не зря он сначала настолько сильно изуродовал его, а потом посадил, будто все хорошо.

– Да, все хорошо, кроме того, что парень мертв. Да еще таким жестоким образом, убили как свинью. Что он такого сделал, чтобы заслужить это?

– Поступил, как свинья.

Том неоднозначно посмотрел на меня.

– Ну, а что тогда? Тогда можно предположить, что убийцей могла являться девушка. Обе жертвы – молодые парни. Почему бы нет? А что нашли рядом? Есть отпечатки, вещевые доказательства, хоть что – нибудь?

– Ну, нашли пакеты с кровью второй отрицательной, что принадлежала жертве, эпидерму, короткий светлый волос убийцы, по – видимому, ну и так по мелочи, личные вещи парня, ключи от дома, очки.

– Светлый волос?

– Да, что смущает? – Встретившись со мной взглядом, уставши, произнес Том.

– Ничего. И это все?

– Как видишь.

– Не богато.

– Согласен, действовали чисто, кроме отпечатков жертвы больше ничего. Думаю, ты все осмотрел, поехали, я отвезу тебя домой.

«С каждым днем, я все глубже понимал мое состояние, и это становилось странно. До тех пор, пока я не научился получать от него истинное удовольствие»

Глава шестая

Неделю от Ричарда не было вестей, а Макс все никак не мог успокоиться. Его график в смартфоне по надоедливости соседям с каждым днем становился все длиннее. И он считал своим долгом каждый день названивать мне и рассказывать про бедных старушек, которых он донимает своими мольбами. Как назло у него отпуск, неделю которого он потратил на поиски Рича, что будет дальше даже представить страшно. Лично я уверен, что с ним все хорошо, не знаю, откуда во мне этакая уверенность. Скорей всего это из – за того, что все мои мысли занимает дело с Комаром. С того вечера, как Том отвез меня на место обнаружения второго трупа, больше я его не видел. Он не звонил и не писал мне, хотя обещал. На обратном пути он рассказал, как познакомился с Кэтрин. Это было так мило, что под конец я уже засыпал. И как он может рассказывать что – либо о своей семье чужому человеку? Если не считать, что он видел мои анализы и то, что ранее осматривал со мной труп. Либо он это говорил, ради самих слов. Есть такие люди, и если их не остановить они расскажут даже то, где прячут деньги, а все ради того, чтобы хоть как то избавиться от чувства неуютного напряжения. Они попросту не могут сосредоточиться на чем – то одном, когда чувствуют себя неловко, и от этого начинают пороть чушь, считая, что после рассказа степень доверия между собеседниками вырастет и ему станет легче. Есть еще вариант, может, у него просто нет приятелей, с кем по субботним вечерам можно было бы поговорить под пивко по душам. – Может, стоит ему позвонить? – Нет, зачем? – А если ему и вправду одиноко? —Ну, а я тут каким боком? – Нет, ты не понимаешь. Он был откровенен со мной. – И что с того? Не рассуждай как девчонка. Он ничего такого не сказал сокровенного. – Не соглашусь. У каждого человека свои ценности. Главная ценность Тома – его семья. Значит то, что он даже заикнулся о ней, говорит о многом. – Да, о том что он подающий надежды дурак. – Не исключено, но знаешь, что случилось? – Ну? – Меня это тронуло. —Тебя тронуло то, что какой то тип рассказал тебе о семье? О Боже, Ник одумайся, услышь себя! Ты ли это говоришь? Ты тот, кто приказал любимой девушке, которая отвечала тебе взаимностью, выйти замуж за другого, а все потому что, все знали, что с ним она будет счастливее. И ты это знал. Ты тот, кто сам лишил себя счастья. И что она теперь имеет? Точнее будет выразиться, и кто ее теперь имеет? – Ты перегнул палку, хватит. – Я говорю так как есть, я никогда тебе не врал. Именно поэтому ты все еще слушаешь меня, а мог бы сходить на чай к Софи, у нее снова пончики. – Да, с шоколадной глазурью и ванилью внутри. – Не переводи тему, мы оба знаем этот ход. Ты говорил, что у каждого свои ценности в жизни. Так какие же ценности у тебя? Зачем ты живешь? Для кого? – О, неужели ты клонишь к тому, чтобы я задумался над смыслом жизни? —Не совсем. Я хочу, чтобы ты нашел ответы на эти вопросы. – Зачем? Мне они без надобности. Мне не интересна тема существования человека и какую роль отвели мне во всем этом. – А жаль. – Почему? – Как только ты ответишь на те вопросы, ты окончательно избавишься от меня. Больше мой голос не прозвучит у тебя в голове, вернее твой голос. Да и закончатся эти диалоги с самим собой, в смысле которых ты пытаешься разобраться и тщетно ищешь в них подсказки. – Стой. Если я говорю сам с собой, это получается монолог. – Почему это? Участников два. – Да, но пока что они являются частью одного целого и не разделились. Но и к тому же, воображаемый собеседник доверия не внушает. – Согласен, если этот собеседник не ты сам. – Значит нужно найти те ответы. – Ты так хочешь избавиться от меня? Обидно. – Скажем так, я получаю удовольствие от разговоров с человеком, кто развит так же как и я, но… вспомнив, что моим собеседником являюсь я сам… эта мысль немного напрягает. – А по моему ничего странного. – Тебе бы лишь поспорить. – Нет. – Вот опять. – Ник, ты не дослушал, мне никогда не нравилась эта привычка. Что плохого в том, что человек разговаривает сам с собой? Разве не таким лишь способом можно себя узнать? Что действительно нужно? – Это можно узнать только попробовав, иначе никак. – Значит ты точно решил избавляться от меня? – Я сделаю все, что смогу. – Жаль. – Я знаю, ты уже говорил это. —Но только по другой причине. – Ну и? – Сейчас мне жаль, что ты сам повелся на свои же провокации. Ты безоружен только против меня.