Од - Дмитрий Владимирович Аникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такая ты мне нравишься: стыдлива
и трепетна, горда и беспощадна.
И, вообще, спасибо тем, кто так
удачно угадал, не приготовил
какую-нибудь модную блондинку,
костлявую и гордую собой.
Арина
Я рада, что устраиваю.
Берсентьев
Ты
им передай, что на меня ловушки
не надо ставить; что, поймав медведя,
попробуй еще вырвись; пусть услужат,
помогут мне – я не забуду их.
Арина
Я Егерю стучу? Ты так считаешь?
Берсентьев
Я думаю, есть те, кто поумней
и поопасней Егеря. Ты им
и про него рассказываешь. Да?
Вот им и передай.
Арина
Твой низкий ум
везде подвохов ищет, а их нет
в прямой манере нашей делать дело.
Берсентьев
Ну, может быть, и так.
Арина
Твоя Ланская
тебя должна понять, твой подлый вкус
к предательству.
Берсентьев
Ну, вот ее и спросишь,
насколько разделяет мои чувства.
Арина
Спрошу ее?
Берсентьев
Не позже как сегодня.
Тебя, меня и Егеря Ланская
зовет на ужин. Будет очень скромно,
почти что по-семейному: напьемся
и – души нараспашку – всё обсудим,
что накопилось.
Арина
Странная идея
небось твоя.
Берсентьев
Я б Егеря не звал.
Арина
Я представляю ясно эту встречу:
старуха выпьет и начнет к тебе
ласкаться, прижиматься, вспоминать,
смотреть с недоуменьем на меня,
хихикать мерзко, подпуская шпильки.
Берсентьев
Смешно.
Арина
Чего смешного?
Берсентьев
Да я так…
Представил…
Она хитра и хочет разобраться
в интригах ваших, кто и сколько значит
из новых в нашем Обществе; она
оценивает, взвешивает, ты
и Егерь интересны ей, нужны.
Арина
А ты ей нужен, интересен, а?
Берсентьев
Я нужен, но не интересен. Что
такого она нового узнает
о старом друге?
Арина
Для чего ж зовет?
Берсентьев
Не знаю. Может, думает, при мне
ты станешь напряженнее, дурнее,
а Егерь раздраженнее и злей.
Чего-нибудь да выболтает Егерь,
чего-нибудь да наскандалишь ты.
А может быть, по широте душевной
голодного желает накормить
и напоить пьянчугу на халяву.
Арина (она очень задумчива, явно просчитывает какие-то сложные и очень неприятные варианты)
Я не пойду.
Берсентьев
Пойдешь.
Арина
Я не пойду.
Берсентьев
Уже наш Егерь принял приглашенье
за вас обоих, так что поспеши,
оденься поприличнее: у ней
на это глаз наметанный, потом
меня замучит колкостями, если
ты опростоволосишься. А ты,
я замечаю, не умеешь толком
подать себя, все ходишь чёрти в чем,
в каких-то балахонах да звенишь
дешевой бижутерией.
Арина
Зачем
он согласился? Что ему в ней надо?
Какая блажь…
Берсентьев
Кто? Егерь?
Арина
Егерь… да.
Берсентьев
Ты знаешь, что он ищет тех, кто был
хоть как-то связан с Луцким; он меня
пытал о нем и Веру попытает,
да только зря: у ней такая хватка…
Ему несдобровать.
Арина
А ты и рад
стравить нас.
Берсентьев
Я, поверь, совсем не рад
тому, что происходит, с кем связались
два дурачка наивных – ты и Егерь;
интриги ваши перестали быть
"междусобойным" делом – им теперь
придется привыкать к тому масштабу,
где внове быть вам, где Ланской привычно.
Ну? Что решила? Ты пойдешь?
Арина
Конечно.
Берсентьев
Прими грамм пятьдесят – попроще будет
знакомство это вытерпеть.
Арина
Не стоит.
(Уходит со сцены, собирая на ходу кое-какие вещи.)
Берсентьев
А я вот выпью: я и пьяный плохо
переношу такие встречи, где уж
мне трезвому.
Часть II
ПРОЛОГ
Корифей (читает по бумажке)
Трудные вижу дороги себе в неприязненном свете
смерти; болезни мои не дают мне забыться, и дата,
нужная для камнетеса, в годах не прибавит ни цифры;
смерть обладает моим близким будущим, я не внезапно –
сосредоточенно, в полном сознании, как и пристало
грешнику старому, душу готовлю к последнему делу.
Я умираю на даче; нет болей, но каждое утро
хуже, темней предыдущего – с каждым таким безразличней
будущее; на себя я смотрю отстраненно, с улыбкой
легкой такой, и мои две старухи-сиделки боятся,
что умираю грешно, несерьезно, что мрачным обрядам
не подчиняюсь. А мне было б трудно смотреть представленье
смертное по-православному без раздраженья, усмешки.
Жизнь-то прожил не крестясь, и я рад, что могу оставаться
при смерти, слишком не труся, во всей чистоте атеизма.
Ты посмеешься сравненью, но я словно Ленин без Крупской
в Горках живу: все гадают о сроках моих, то есть лестно
стать визитером последним, за тем и приходят – за трупом.
Власть упустив раньше срока, напрасно пытаюсь исправить,
темных людей устранить, на своем настоять – как в мякину
входят удары мои; обессилен и зол, упражняюсь
в горьких сарказмах, в развернутых эпистолярных проклятьях.
Ах, диатрибы мои – сколько желчи предсмертной, холодной,
как застоялся талант, чтоб теперь разогнаться на краткой,
трудной дистанции, – вот вам искусство заради искусства,
чисто, свежо, бесполезно; я им завираюсь на славу.
Все наши силы и страхи оттуда, Сережа, из детства:
о декабристах читали, и в глупых мечтах представлялось,
как на Сенатской стоим и – "не обещай деве юной".
Дева ведь нам уж тогда одна на двоих предстояла –
двум декабристам жена, как Волконская, что ли… Не помню.
Вот куда эти мечты завели. Русским духом пропахло прогорклым
дело свободы. Такой нутряной, настоящей, заветной
ненависти я не предполагал в наших людях – а надо
знать было наверняка: тем и кончится дело – погромом.
Да… декабристы бы также… Их спас Николай. Кто спасет нас?
От либеральных идей, от святых, завиральных и спорных
как перешли к непротиворечивым, понятным, утробным.
И сразу к нам обернулась удача, какой не желали…
Если Россия погибнет, то пусть уж сама собой, чтобы
мы не виновны с тобой. Ты очисть мою грешную душу –
делай, как хочешь, но все изничтожь мое дело, их дело,
правду им так искази, чтоб, неузнанная, издыхала
посередь всяческой лжи, силы их распыли, заморочив
ум…
Видимой властью тебя бременить я не стану… А впрочем,
если для тактики надо, на это другая бумага.
(Передает бумагу, которую читал, Берсентьеву.)
Берсентьев
Умней меня ты оказался, Петя, да,
все рассчитал и мою трусость долгую
знал, подхлестнуть как… Я твоими планами
учтен, направлен, понукаем, времени
осталось мало, все еще колеблется,
но время точно: месяц-то не кончится,
неделя не пройдет…
Заботой новою
взбодрился я и с толком, с удовольствием
предался ей. Благая боль по мышцам мне
прошлась и оживила сердце… Есть
прямая радость в действии. В таких теперь
витаю эмпиреях…
СЦЕНА 1
Тот же ресторан, что и в первом акте. За столом Берсентьев, Егерь, Ланская, Арина. Егерь собран, напряжен и ждет от встречи какого-то подвоха. Ланская спокойна и довольна: раз они пришли, то, значит, в ее руках, значит, не сорвутся. Можно поиграть с жертвой в кошки-мышки. Арина, совершенно неверно понимая сложившуюся ситуацию, постоянно готова сорваться и устроить скандал. Ее так и подмывает надерзить Ланской, но она пока сдерживается. Берсентьев получает истинное удовольствие от зрелища, да и Арине полезна такая встряска – впредь умнее будет.
Ланская
Гляжу на вас, любуюсь, молодые,
счастливые, и были бы вы, дети,
прекрасной парой.
Егерь
Что?
Ланская
У вас такие
льняные, замечательные кудри,
есенинские прямо…
(Треплет Егеря по волосам, одновременно заговорщически подмигивает Берсентьеву.)
Егерь
Что такое?
Ланская
Есенинские кудри. Ах, была бы
я помоложе, ох бы мы с тобой…
Егерь
Вы что? Вы перестаньте. Не за тем
пришли.
Арина
Она так именно за тем –
совместно оскандалиться.
Ланская
Давайте!
Берсентьев (Арине)
И чем же это так тебя задело?
Совет им да любовь.
Арина (пытается встать из-за стола, Егерь ее удерживает)
Пусти меня.
Егерь.
Они нас провоцируют, потерпим,
дойдет до дела – ясно будет что.
Ланская
Какого дела? Мы ведь так собрались –
поговорить да выпить. Дел у нас
нет никаких.
Арина
Так, ясно все…
Ланская
Сидеть.
Хотите сразу к делу – будет дело.
Берсентьев
Да, будет дело, слушайте ее:
она за вас возьмется так, что только
пух-прах от вас, ребятки, полетит.
Ланская
Вы губите чужое достоянье;
я, Петя, вон Сережа – это наше,
мы делали, старались, создавали.
Егерь
Ну, ладно…
Ланская
Не смешно ли: Паша Панин,
услужливый и тихий идиот,
у вас вождем стал! Водит вас куда?
Его я ясно помню, как он бегал
за Петей, как юлил, потел обильно
над книжками, как льстиво улыбался.
Берсентьев
Я тут недавно с
