Од - Дмитрий Владимирович Аникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бывают легковеры – мнится им,
что это суд истории. Смешно,
и не дождаться. Я живу сейчас
и вижу то, что в бедной происходит,
истерзанной стране, – вы, молодые,
запутались, как он опутал вас,
и вот мой долг – распутать, отпустить
на волю вас – летите, в добрый путь!
Крылом махните старому.
Егерь
Чего?
Берсентьев
Для вас для всех, Петруша, Луцкий жив.
Егерь мучительно и безуспешно пытается понять смысл происходящего разговора; все было так хорошо и просто спланировано – и с первых же слов пошло совершенно наперекосяк. Он еще не уразумел, что с такими людьми, как Берсентьев, по-другому не бывает.
Берсентьев (закуривает и продолжает)
Конечно, Луцкий жив, навьючив вас
своими вожделеньями, отправив
к своей – и самому неясной – цели,
бесстрашным вам вручивший темный страх,
его терзавший и с ума сводивший.
Конечно, жив он – как ему не жить,
а живы ль вы – не знаю, не уверен.
Вы променяли собственную кровь
на кровь его – покойника, ревнивца,
оттуда охраняющего славу.
Егерь
Мне кажется, что Луцкий для тебя
действительно живой.
Берсентьев
Живой.
Егерь
Впервые
я слышу от тебя такую речь –
взволнованную, страстную… живую!
Берсентьев
Да, если духи видят все земное,
то представляю, как ему забавно
теперь следить витки моих путей,
притянутые к чуждым им орбитам,
к его орбитам, – нет, не кончен спор
у Луцкого со мной, и темы живы,
и доводы один другого краше
на языке толкутся.
Егерь
Смысл какой?
Берсентьев
Когда бы Луцкий за собой не вел
в селенья Орковы такую свиту,
я б тяжбы прекратил. Бесовский корм
оставил бы его достойной доле –
забвению…
Но все не так. И потому придется
загнать осину в сердце упыря:
не все ж ему резвиться на просторе,
смущая неокрепшие умы!
Вот так-то, брат, приходится трудиться,
так больно застарелая вражда
царапает по сердцу, так забота
придавливает грудь ночным кошмаром,
всегда одним, и так в живую кровь
подмешивают ртуть воспоминаний.
Егерь
О чем ты? Бред какой-то.
Берсентьев
Все о нем же.
Я виноват не менее, чем Луцкий,
и что моя вина не воплотилась,
и то, что плотью кость не обросла,
тут нет моей заслуги: по-другому
пойди дела, и я бы ухватился
за чудную удачу, что вилась
вокруг меня, своим смущая танцем.
Но не случилось наглой танцовщицы
поймать в объятья.
Егерь
Зависть?
Берсентьев
Ни к чему
завидовать тому, кто расторопней
шагнул в капкан. Когда б не оттолкнул,
железо это лязгнуло б по мне,
а так я уберегся – благодарен
своей судьбе за этот оборот.
Ей-ей, не лгу. И правда благодарен.
(Затягивается и продолжает)
Свобода, революция – когда
о сих предметах мы не толковали;
когда, скажи, в какие времена
мы гибельных не видели примет
в делах страны; когда не ожидали
скорейших перемен и мятежей,
когда им не готовили стези,
когда борьба нам кровь не горячила?
А вот гляди ж – болтали поколенья,
и все сходило с рук, и ничего
в России их словам не отзывалось.
Спасал Бог! И Тишайшая страна
жила как должно – в благости и силе.
Но правильно назначено, что должно
войти соблазну в мир…
Егерь
И что? Вошел?
Берсентьев
Два вора шли на дело и равно
делили страх и скорую добычу,
но одному из них Господь не стал
вменять греха – перед любым законом
теперь он чист, безвинен и оправдан,
как будто обернулись глупой шуткой
его дела, достойные возмездья:
ловитва по карманам, труд разбойный.
Он, может, что и взял, но эти цацки
и так его, и до покражи были,
подарком иль наследством, он не знал,
и что с того – свое досталось в долю.
И где тут грех, за что молить пощады,
о чем тут горевать? Пример не точен
и сбивчив – но ты понял? Так?
Егерь
Наверно.
Берсентьев
Второму же придется отвечать
по полной мере и не ждать поблажки –
откуда быть ей в мире бед сплошных?
Наоборот, из-за того, что первый
вот так скользнул из цепких лап закона,
возьмутся за второго с большим рвеньем
и злобой – на, паскуда, за обоих!
Егерь
И это справедливо?
Берсентьев
Ты б спросил
у Луцкого, а мне на что пенять,
зачем в гордыне отвергать дары,
которые даются не по праву,
а произвол Божественный являют?
Егерь
Ты странно говоришь.
Берсентьев
Заговоришь
еще не так, в последнюю минуту
от бездны отшатнувшись. До сих пор
преследует меня тлетворный запах,
вид безобразный.
(Резко меняет тон.)
Низкая душа,
избавившись от жути, начинает
над собственными страхами смеяться:
мол, ничего, с достоинством держались,
острили, да-с, не поддавались, нет-с –
и вот уже ей ничего не страшно
до следующих страхов. Отряхнется
так пес бродячий: только что скулил,
а враг ушел, так он и рад стараться –
облает и оскаленных клыков
покажет запоздалую угрозу.
А страхи надо было пережить
и накрепко запомнить. В них душа
становится душою, возрастает.
Пауза.
Все как-то слишком просто получилось,
попали слишком вовремя, волна
пошла в народе от песчинок наших
сильней, чем от иных камней.
Егерь
Ты пьян.
Берсентьев
И я бы мог висеть сейчас портретом
на ваших стенах. Вместе с ним…
(Пожимает плечами.)
Один…
А кровь когда польется, будет он
за все, во всем по горло виноватый.
Егерь (начинает говорить раздраженно и с аффектацией; кажется, впервые за вечер он сбросил с себя маску)
Пускай ты прав и Луцкому удача
крапленою колодой подмешала
козырный ряд от двойки до туза –
но козыри свои мы отходили;
пускай вы с Луцким угадали время –
но время на исходе; ничего
пускай вы не угадывали, время
само нашло вас, выбрало, вскормило –
но милости окончены его.
Берсентьев
Ну, хорошо, весь вечер ты твердишь,
что надо начинать. Так в чем же дело?
Не знаю, как другие, – я готов,
но ты, хоть не любитель разговоров,
который час толкуешь мне о разных
приватных обстоятельствах правленья,
о Луцком, о наследниках его.
Давай-ка напрямую. Ну! Дерзай!
Егерь (поколебавшись)
Через неделю общее собранье,
ты будешь там, так вот и расскажи,
как с Луцким примирился и тебя,
не доверяя прочим, он оставил
своим душеприказчиком, но ты –
ты пренебрег тогда печальным долгом,
а ныне, к нам придя, не можешь больше
молчать и завещанье оглашаешь.
Берсентьев
"Наследник – Егерь, одному ему
вся власть дается и на скорый бунт
благословенье". Впрочем, наплету
им посложней, они такое любят,
с душком потусторонним: будто призрак
покойника являлся мне, грозил.
Ты в это время стой невдалеке,
посматривай вокруг чуть отстраненно
да примечай, как слушают: тут быстро
придется реагировать, не все
предугадать получится – их слишком
в собранье будет много; кто-то крикнет
"долой" – не обращай на дурака
внимания, опасней тот, кто тихо
перебегает к одному, другому,
чего-то шепчет на ухо, – короче,
стой, будто слышишь байку в первый раз,
но и не удивлен, поскольку правду
не утаить. Я, значит, заявляю:
Старик готовил передачу власти,
но, чувствуя, что время на исходе,
доверился мне, ведь дележ наследства
пошел еще при жизни, как обычно,
а я ни с кем не связан, для меня
что Егерь, что другие – все едино,
корысти никакой его слова
ни замолчать, ни передать лукаво.
Заметь, как ловко я им объяснил
свою роль в этом деле, а то скажут:
откуда он, как черт из табакерки,
зачем сейчас?
(Подходит к Егерю и смотрит на него в упор.)
Так понимаю – ты не постоишь
за благодарностью, отсыплешь щедро…
Егерь презрительно кивает: он всегда считал Берсентьева способным на любую подлость и рад, что не ошибся в человеке. Дело, кажется, сделано.
Берсентьев (неожиданно начинает смеяться и, отхохотав, заявляет)
Но зря ты так хлопочешь; говорил,
конечно, говорил я с ним, вот только
иначе трактовал он о наследстве.
Егерь
Иначе?
Берсентьев
Да. Он все оставил мне.
Егерь
Тебе оставил…
Берсентьев
Никому другому.
Ну да, я отошел давно от дел
и отказался б – но кому доверить?
Пришлось принять.
Егерь
Принять? Ты что несешь…
(В дикой ажитации размахивает руками, видимо не находя слов для обуревающих
