Циклотимия - Давид Шварц

Он переживал тяжко.

– Пока меня по госпиталям таскали, пока в себя приходил, она тут… – сказал и потом молча с помертвевшим лицом целый день лежал на кожаном диване, не сняв военную форму и сапоги.

– А чего же ты ни нам, ни ей не писал?

– Проверял я ее.

– А мне?

– А ты бы ей рассказала, что я жив!

Дочку жалел, но видеть бывшую свою не мог.

Пошел в военкомат и попросился снова в армию, в ту же часть.

В полку вдруг вспомнили после войны, что он еврей.

– Мойше, дрррружочек – приняв крепко на грудь, говаривал майор, коверкая букву Р и растягивая с акцентом слова, – ти уже готовый защищать ррродину, которрррая на Востоке, которррая Палестина?

– Хе, хе, – поддакивали товарищи лейтенанты и сержанты, кто громко, а кто – вполголоса.

Как он добрался через Румынию до Палестины – никто не знает, он не рассказывал, но известно одно – в порту Хайфы при медицинском контроле беженцев из Европы, прибывающих на кораблях, забитых под завязку, его проверяла девушка – фельдшер, обратившая внимание на то, что ее фамилия и фамилия этого изможденного человека одна и та же.

Она рассказала об этом своему отцу и тот, прибывший в Палестину двадцатью годами раньше, узнал в Мише родного брата.

– Мне нечего делать там. Меня там предали и презирают, – говорил Моше, так стали его называть брат, жена брата и две племянницы.

Беженцев, прибывающих в страну, размещали, в том числе, в бывших казармах британской армии возле Атлита, рядом с Хайфой, недалеко от моря. Там он прожил первые несколько недель, там же познакомился с Нэтой, красивой девушкой из Польши.

Конец ознакомительного фрагмента.