Есть время жить - Игорь Негатин

Наблюдение устроили так. Я промеряю расстояния, рисую план и делаю фотографии, благо не забыл прихватить из дома старенький Кэнон с телеобъективом. Сашка наблюдает за объектом в бинокль, а Линас всё это хозяйство прикрывает, устроившись неподалёку у лестницы.

Роберт. 1 мая, полдень

— И вот, — начал рассказывать Сашка, когда мы решили закусить, — в этих бумагах, которые удалось добыть в Шауляй, нахожу небольшое упоминание, что пунктами остановок при перевозках были Турция, Испания, Германия и Литва. Помню-помню, что Эдгар говорил про образованщину, — отмахнулся он, — но понимаешь, тут связано всё. Дальше начинается то, что интересно нам. Кто первым заявил о секретной тюрьме? Правильно, канал ABC. Дату точно не скажу, но где-то в августе. Литовский МИД сразу принял оскорблённый вид и открестился от её существования. Мол, как вы могли подумать, что в нашем «дерьмократическом опчистве можут присутствовать такие весчи»! На самом деле ребята из МИДа тихо охренели. Не от того, что информация всплыла, а от того, что место указали неправильно. Ну сам подумай, зачем было указывать полузаброшенную конюшню? Взяли за жабры госбезопасность. Поимели в различных извращенных позах и приказали, чтобы выявили, нашли источник утечки информации и доложили. Пока проводили проверку, журналисты усиленно рыли носом, но тоже ничего не нашли. Естественно, по указанному в репортаже адресу. А там было пусто. Вообще. Не было там ничего, никаких заключённых. Прошло несколько месяцев, и опять удар — несколько депутатов литовского парламента почему-то вспомнили про тюрьму и поручили комитету по национальной безопасности выяснить, существовала ли она на самом деле. Комитет, скрипнув зубами, вызвал кого надо и повторил процедуру сексуальных извращений. Проверили. Комитет отчитался 22 декабря. Мол, ничего похожего на этом объекте нет. Естественно, там и не было ничего. Всё было здесь, — он кивнул на здание, уныло сереющее за пустырём. А 21 января и этот объект освободили от заключённых, стало слишком стрёмно здесь держать. Их место заняла какая-то контора с Панамской регистрацией, и сразу всё затихло. Ни политики, ни депутаты даже рты не открывают. Кто-то им здорово сунул, раз они резко потеряли интерес. Или, — Саша задумчиво потёр подбородок, — или они вообще на зарплате сидели. Потом февраль, всё тихо. В начале марте отсюда начинают уезжать машины с европейскими номерами. По два, по три человека. Двадцатые числа — миру засаживают по самые гланды, получите и распишитесь.

— Один фиг не понял, зачем тогда было конюшню-то сдавать? — пожал я плечами.

— Это было простое предупреждение — мол, в следующий раз дадим точный адрес.

— А нафига было вообще светить эту тюрьму, чёрт бы её побрал? Можно было и без этого всё устроить. Зачем лишний шум?

— Думаю, отвлекающий манёвр. Пока вся госбезопасность стояла на ушах, никто и внимания не обращал на «Панамских» бизнесменов, не до этого было.

— Не укладывается у меня эта схема в голове.

— Чего у тебя там не укладывается, Робби? Ты дизайнер, едрён батон, или где? Включи воображение! Отсюда ушла зараза по всей Европе. Литва — это транзитное государство, географически так сложилось. Уже после начала эпидемии сюда приезжали военные. Кстати, они и сейчас наведываются. Один раз туда пытались пробиться морфы, штук пять-шесть. Так военные примчались через тридцать минут. Покрошили морфов и уехали, к ним даже из помещения никто не вышел.

— А с проверками, часто приезжают? — я отложил пустую консервную банку в сторону и приник к биноклю.

— Один раз в день, вечером…

— То есть наркоты здесь нет.

— Ты что, на старости лет наркодилером решил заделаться?

— Да мне, в общем, пофиг, мне вакцина нужна…

— Вакцина она всем нужна, Робби, — вздохнул Сашка.

Айвар. 1 мая, полдень

Тревожно как-то на душе, надо было с мужиками пойти. Хотя куда там — лезть вчетвером. На обратной дороге заехали к Эдгару, чтобы рассказать про Сашку и ситуацию с полицией. Крёстный отец Каунасского уезда, как называл его Альгис, был в отъезде, поэтому до его возвращения сидел у Дока. Ленка накормила нас обедом, а потом мы за чашкой чая лениво трепались о делах. Я рассказал про наши новости, включая роман Каролиса и Асты.

Док сначала хмыкнул, а потом задумался и поскрёб бороду

— И как далеко зашёл их, с позволения сказать, флирт?

— Ещё без пикантных подробностей, — ответил я и поинтересовался: — А чего ты так напрягся? В этом что, проблема какая-то? Молодые, пусть резвятся.

— Не скажу, что проблема, но есть одна мысль у меня. Скорее, не мысль, а подозрение нехорошее. Вирус.

— Что вирус? — не понял я.

— Понятия не имею, как вирус отразится на потомстве. Может быть, и ничего особенного, а может, и наоборот. Представь себе — решит наша молодёжь обзавестись детишками. Дело, в общем-то, хорошее, но кто даст гарантию, что беременность пройдёт нормально? Что ребёнок родится здоровым, а не готовым мутантом? Есть и другой вариант — а что, если этот вирус сделал нас стерильными? Это самое ужасное…

— Блин, — только и смог сказать я, — мне это и в голову не приходило!

— То-то и оно, Айвар, — Док побарабанил пальцами по столу, — то-то и оно…

К двенадцати часам вернулся Эдгар — кстати, в прекрасном настроении. Я же после разговора с Доком этим похвастаться не мог. Лешкины предположения просто выбили меня из привычной колеи. Если, не дай Бог, он окажется прав, то что — всё? Это уже не банальная нежить, которая бродит по улицам, это гораздо серьёзнее — смерть человечества. Настоящая смерть.

Когда мы уселись в кабинете, рассказал про новости полиции. Эдгар, как всегда, немного помолчал, измерил шагами комнату. Интересная у него манера думать, словно тигр в клетке. Неужто во время отсидок привык?

— Проблемы полиции — не новость, к этому всё и шло. Трудно в наше время сохранить старую систему управления. Не лишним будет вспомнить и личностный фактор, — он предложил мне кофе и передвинул поближе пепельницу, словно настраивая на долгий разговор. — Наши ребятки на разведку ушли?

— Да, — ответил я, — сказали, на двое суток.

Эдгар кивнул.

— Ясно. Ну, это правильно. Дело близится к развязке. Потом на Украину?

— Конечно.

— И это хорошо. Прошло больше месяца с начала эпидемии, и ситуация, на мой взгляд, для поездок самая подходящая. Старого мира уже нет, а нового — ещё нет, — подвёл он итог.

— Насчёт нового мира уже не уверен, — сказал я и посмотрел на собеседника. — Разговаривал сегодня с Доком, он меня здорово напугал своими подозрениями.

Коротко пересказал наш разговор с Лёшкой, отчего хорошее настроение Эдгара моментально улетучилось. Он даже про ходьбу забыл. С минуту молча сидел в кресле, потом поднял на меня глаза и каким-то другим голосом спросил:

— Вы хотите сказать, что есть возможность… — он не закончил фразы, но зачем повторять то, что слышать по-настоящему страшно.

— Да, такая возможность есть.

— Хотелось бы надеяться, — глухо сказал он, — что это не так. Иначе нам остаётся призрачная надежда на вакцину.

— Я тоже очень надеюсь на это…

— Нам больше ничего не остаётся, — произнёс Эдгар, — только надеяться.

— Вы хотели что-то мне рассказать? — напомнил я.

— Да, конечно, есть свежая информация. Когда заберёте ребят, расскажете им вот что. Проблемы с персоналом не только у полиции, такие же трудности возникли и у военных. Первой откололась рота, охраняющая патронный завод в Гирайте. Была небольшая стычка, во время которой погибло около десяти человек. С какой стороны были потери — не знаю, но думаю, потеряли атакующие. После этого участились побеги с базы. Армейцы бегут небольшими группами, от двух человек до целых отделений. Сейчас на базе осталось только два взвода. Линейных взвода, — уточнил Эдгар, — я не знаю, что это значит, но, по словам информатора, это около шестидесяти человек. Раньше там находилось около двух рот. Масштабы дезертирства впечатляют. Как оставшимся удалось удержать базу под своим контролем — не знаю, но полагаю, что там остались самые боеспособные бойцы. Причём начальству каким-то образом удалось их заинтересовать, согласитесь, в наши времена за одну лишь идею служить никто не будет…

Роберт. 1 мая, вечер

Здание, за которым мы наблюдаем целый день, интересное. Два этажа, но окна только на втором этаже. Закрыты крепкими жалюзи, такими на ночь витрины в небольших магазинчиках закрывают. Крыша двускатная, с какими-то трубами, но явно не печные и не вентиляция. Посередине здания — гаражная дверь, рядом с ней — крыльцо. Дверь массивная, открывается наружу, по виду железная. Территория, размером с баскетбольную площадку, огорожена высоким проволочным забором. Поверху струится спираль из колючки. И самое интересное — весь двор поделён на небольшие сектора, некоторые из них даже с крышей из металлической сетки, как прогулочные дворики в тюрьмах. Не думаю, чтобы заключенных, которые здесь сидели, прогулками баловали. Скорее всего, недавно построили, чтобы морфы на территорию не пролезли. Долго разглядывал здание; что-то мне в нём не нравится — я недовольно хмыкнул.