Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена

От неожиданности Омегыч выпустил рыжую и оскалил зубы, и Теро-Теро увидел, что у него пробились не только крылья, но и хвост. Это было нехорошо — это могло его, между прочим, убить, потому что сорванец ещё не был готов перевоплощаться. И Ливендод, с трудом собрав мысли и эмоции, спросил как ни в чём не бывало:

— Так что Мать велела передать Део?

Мать — отличный рычаг, чтобы управлять Омегычем. Её авторитет для него слишком велик. Да и Део заметно успокоился, услышав про Мать. Вот оболтус… да если бы его не ожгло как следует, он и в себя бы не пришёл. Надо его ещё проверить, насколько ему аукнется пребывание внутри него ядовитого некроманта…

— Она сказала, что надо уметь прощать чужие ошибки, — с трудом произнёс Омегыч, постепенно принимая более человеческий облик.

Рыжая девушка бросилась к Ведуну, который выпутывается из веток и щепок. Тот нерешительно обнял её, и только после этого с удивлением взглянул на себя. Его щёки медленно залил румянец.

— То-то мне показалось, что что-то не так! — пробормотал друид. — Где-то у меня были ботинки… и штаны. Не то чтобы я по ним скучал… А где отец?

* * *

— Прощать ошибки, говоришь?! Не могла она такое сказать, — расстроенно и сердито проворчал Део-Ведун. — Это ты придумал, чтобы я тебя не побил.

Ему и братьям пришлось нелегко. Чтобы уберечь лес от пожара, начавшего распространяться по верхам, они очень долго валили отчаянно сопротивляющееся смерти дерево. В конце концов, верх они одержали. Део причитал над всем лесным великаном и над каждой его частью по отдельности. А когда Терхаллоу сдержанно и немногословно сообщил, что Лесной Дух не выдержал гибели центра леса и умер, Ведун пришёл в отчаяние.

Омегыч поверить не мог. О гибели отца друиду сообщили точно так же. Но Део лишь отмахнулся.

— Знаю я эти его штучки, — проворчал он.

А из-за дерева устроил истерику! И из-за какого-то чужого духа, пусть даже и лесного.

И теперь сидел на дереве, глядел на лес, растущий из болотной жижи, пил из берестяного кубка кислющее местное вино и ругался. Одежду ему кое-как подобрали — только вот всё было ужасно узкое и короткое. Део выглядел так, словно бросил кости на возраст, но уменьшилась только одежда. Мосластые руки и ноги торчали из штанин и рукавов, а обуви на его размер и вовсе не нашлось. Как он обходился без неё на стылом осеннем ветру, было неясно. Наверное, злость его грела.

— Это было сердце Натаринхоу, и оно умерло! Ты хоть понимаешь, что это значит для искалеченного леса? — спрашивал Део у Омегыча. — Это же катастрофа! Вот сейчас эта гадость засохнет, остатки нежити вы повыведете, а дальше что?

— Ну… дальше лес будет расти нормально.

— Дубина! Нет, не так, дубина — она деревянная, да. А ты… ты тупой звероящер. Неотёсанный болван!

Део отпил изрядный глоток вина и скривился.

Омегыч изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не треснуть этого раздолбая по шее. Сидит, обзывается…

— Почва отравлена, сейчас всё высохнет, и она засолится… а у деревьев тупо повреждены корни. Всё здесь превратится в пустыню, и довольно быстро. Эти бедолаги, если не переберутся куда-нибудь, повымрут. А всё ты!

Омегыч не выдержал и пнул друида по босой ноге.

— А что я? Я тут два дня, а ты три. Мы здесь вообще могли бы и не появиться. Всё, что тут было изувечено, сделано без нас. Так что помалкивай… оболтус.

Теро-Теро возник рядом неслышно, сел на ту же ветку, на которой сидели Део и Омегыч.

— Нам пора возвращаться, — сказал он. — Кто-то должен сказать Матери… ну…

Братья замолчали. Потом Омегыч молча взял берестяной кубок у Ведуна и сделал большой глоток.

Део отобрал кубок и с огорчением уставился на пустое дно.

— Вот проглот, — сказал он. — Вы как хотите, а я остаюсь. Передайте там всем мои приветы. Особенно маме и отцу.

Омегыч сердито вздохнул.

Теро-Теро покачал головой.

— Что ты здесь забыл? — спросил он, подозревая, что знает ответ.

Рыжую эту. Предложить, что ли, взять с собой? Заодно, глядишь, выправят её в паре с доктором Конрадом… Кстати, надо будет ещё Каннах уговорить на пару визитов к магу ложи Боли.

— Я хочу стать Лесным Духом, — ответил Део, и Теро-Теро от неожиданности чуть не упал с ветки.

— Совсем сбрендил, разгильдяй? Что с лесом-то будет, начни ты в нём свои порядки наводить?! — взорвался и Омегыч. — Бери свою эту болезную и тащи её в дом-на-семи-ветрах. Деревья ему дороже семьи, а? Мало Матери будет потерять…

Омегыч отвернулся и задержал дыхание, а затем сказал тихо и зло:

— В общем, ей не понравится, что ты остался.

— Да ладно тебе. Как по-твоему это всё происходит, дурашка? — Део откинулся назад, свесился с ветки головой вниз, цепляясь только ступнями, и немного повисел, почти доставая волосами до земли. — Вы вернётесь, а он там. Понимаешь?

— Я ощутил это, я почувствовал смерть, — возразил Теро. — Раньше было не так. А теперь… Мы сейчас вернёмся, а дом там хорошо, если не разрушенный. Защита наверняка вся слетела, Мать на нервах… а мы ещё и без тебя.

Все трое немного помолчали, но Део, упрямец, вытянул руку и показал, как легко пальцы превратились в ветки, оканчивающиеся нежными зелёными почками, готовыми вот-вот лопнуть.

И впрямь, одна вдруг распустилась крошечным жёлтым цветочком.

— Лесной Дух умер. И я набрал прозрачного сока из его жил и выпил, — сказал он. — Теперь я пущу здесь корни и выращу новое великое древо. Так что… Я остаюсь.

Почесал щёку, укушенную поздним комаром, взглянул на примявшийся цветочек и дунул на него. Лепестки опали, а вместо цветка появилась маленькая завязь.

— Я остаюсь, — повторил Део-Ведун.

Омегыч и Теро-Теро молча покинули его, оставив сидеть на ветке, и поднялись по верёвочной лестнице к Каннах и Терхаллоу. Пора было собираться домой.

* * *

— П-п-почему не сразу в дом? — спросил Омегыч, когда они с Теро-Теро брели через заметённый снегом сад.

Похоже, здесь недавно бушевала метель. И сейчас, в темноте, когда среди сугробов за несколько шагов от них светились окна, идти оказалось очень тяжело.

Омегыч чувствовал, что устал и очень голоден. Хотя всадники и накормили их перед уходом.

— Так почему?

— Потому что нельзя тащить в дом эту гадость, — Теро показал ему склянку с серым содержимым. — Принести домой дух врага — всё равно, что впустить его.

— Д-да? И что ты сейчас будешь с ним делать? В сугробе закопаешь до весны или в зубы драконьему черепу сунешь?

— Да, об этом я не подумал, — сказал Теро невозмутимо. — Тогда знаешь, что… Иди в дом, а я скоро появлюсь.

Он открыл портал и ушёл. Просто взял и исчез. Омегыч со злости пнул пухлый сугроб, ушиб ногу — под снегом спряталось полено! — и побрел к дому по колено в снегу.

Снег, понятное дело, был лучше ядовитой жижи. Но как же тяжело ему шагалось! Он злился на Део — потому что тот остался в Натаринхоу, на Теро — бросившего его объясняться с семьёй! — и больше всего на Первого Некроманта, так неосторожно подставившегося под удар.

А ведь ещё надо было вернуться туда, а может, и не раз — с доктором для Каннах, Интар, других всадников. Их целители уже пытались что-то поправить, но они не владели магией настолько чудесно, как Конрад.

Омегыч попинал дверь и хмуро посмотрел на открывшего ему Упырька.

— Ты чего один? — спросил тот, даже не поздоровавшись.

Огнемаг не ответил. Он переступил порог и запнулся, чуть не упал.

— Плохая это примета — о порог спотыкаться. Так где остальные? — спросил Упырёк.

Откуда ни возьмись выскочил Нот, кинулся к Омегычу на шею, обхватил руками и ногами. И огнемаг малодушно сделал вид, что поглощён общением с воспитанником. Тот, по счастью, пока про Первого не спрашивал.

Следом по лестнице вихрем слетела Бертина, неожиданно пылко его обняла, а потом появились и остальные. Омегыча утащили в кухню, стали кормить и поить, и расспрашивать — Омегыч старательно набивал рот и завистливо слушал их весёлые, счастливые голоса. И смотрел, как Мать молча разглядывает его, упершись кулаком в подбородок. И мучительно подбирал слова, чтобы сказать, что отца больше нет.