Экспансия - Вадим Денисов

Это не «йети» Гоблина.

Это серьезно.

Организационное поощрение

Введите фамилию и имя дубль-оператора канала на случай фатального прекращения функционирования основного оператора.

Лист бумаги с личными данными и отпечатками пальцев предлагаемого дубль-оператора канала необходимо положить на донор-панель текущего поселения селективного кластера (анклава).

Уксусников до сих пор не понимает, зачем я взял у него досье с отпечатками.

Положил вытащенный лист бумаги.

И ввел фамилию и имя:

«Демченко Сергей».

И ввод.

Вот так. Так гораздо лучше.

Парню пока знать не надо. А мне спокойней.

Уф… Еще одна опора поставлена.

Глава 15

Демченко Сергей, свидетель постапокалипсиса, летописец метаний и свершений

Еще никогда никто из нас не видел такого Сотникова.

Вполне может быть, что подобный образ сопровождал Главного в первые наши часы на Земле-5, до Первого Собрания и на нем, — но не вспомнить лиц: не до них тогда было. Я даже не помню, кто кроме моих ребят рядом стоял.

И столь расширенное совещание в «зал-кабинете» шефа на моей памяти собрано впервые. Это, знаете ли, уже не совещание, это вполне репрезентативный срез всего анклава, цельный и полный. Присутствуют не только начальники всех служб и главы поселений; ставшее вдруг тесным, просторное до сего времени помещение наполнено главными и просто специалистами, уникальными мастерами и всеми частниками. Шумно, нервно и душно. Притащили все стулья, отовсюду выгребли, откуда только можно, — зря, как выяснилось. Долго мы там не засиделись.

Главный встал, обхватил руками торец столешницы.

Поднял руку, требуя тишины.

Внимательно осмотрел всех присутствующих, еле заметно пошевелил губами, считая в уме и выискивая, кого все-таки тут нет, и с какой-то непостижимой тихой громкостью, медленно, как бы про себя, произнес:

— Ну вот. Приплыли мы, товарищи. Остановка номер один.

Я прямо почувствовал, как замерли сердца.

— Канал закрыли. На двенадцать дней. Пока. Причина… Сейчас зачитаю, слушайте:

«Глобальное воздействие.

Блокирование канала поставки, срок 12 дней.

Нерациональная милитаризация — 4 кластера.

Нерациональная пассивность — 7 кластеров».

Кто-то чихнул.

С приглушенным стуком упал чей-то стул.

Сотников развернул и положил бумагу на стол, тщательно разгладил.

— Ну мы-то с таким запасом патронов — как в Брестской крепости, сами знаете, куда попали… в число каких таких «отличившихся». Взрывчатки им… Дугин, ты своего, этого, как его, волосана… Хвостова! «Шушпанцерника»-вредителя! Ты уйми его, пожалуйста, иначе этого инициатора и форейтора люди в Посаде на части порвут.

Помедлил.

— Вот такие дела, товарищи. Кстати, с Каиром я уже связался, у них то же самое. Нотр-Дам сам вызвался: франки сильно напугались. Так что по всем Смотрящие прошлись, по всей Платформе.

И сел.

Вы слышали, как идет лавина? Когда далеко.

В лесу тихо, снег скрипит, снежинки падают, лишь изредка ветка сбросит белый ком. Вдали кто-то ржет, еще дальше снегоход стартует, музыки с горнолыжной базы почти не слышно, а трасса в стороне — это вам приспичило подняться на склон ущелья: завтра уезжать, камера классная, а фотовидов нет. Стоите отстраненно в своем новеньком «мармотовском» костюмчике, ждете, когда солнышко за сосну закатится, ракурс выбираете. А внизу сплошной «ресорт» и «релакс» — всеобщая благость и вообще пик цивилизации, даже все зажигалки с логотипом курорта.

И вдруг — гул. Сверху, от замерзшего водопада. Страшный, дрожащий, нарастающий — да так медленно и вкрадчиво накатывает, что голова начинает реагировать лишь на какой-то там секунде, когда ноги рефлекторно уже начали движение по склону вверх. И первая мысль: «Как хорошо, что я на снегоступах!» А внизу многие мирные люди куршевелят по мастям, чинно обсуждают: кто крутые рестораны, кто «шведки», идет демонстрация наивных понтов с хождением кругами вокруг модных мест и проблеском очей в ожидании падежа прохожих в состоянии «грогги». Кто пьет Б-52, кто «охотничий чай» за пять евро. Всем хорошо да спокойно.

И тут этот гул — погнали!

Они там, внизу, еще не прочувствовали, им и в голову не приходит страшное — а все уже кончено, сейчас протянется страшное белое одеяло, сомнет, изменит все — добро пожаловать в апокалипсис. А потом и в постапокалипсис, в котором тяжелый быт будет соседствовать с ненужной философской ностальгией.

Вот что-то такое пронеслось в голове. У всех нас.

И готовились вроде, и понимали отлично, что такое, рано или поздно, произойдет, — все едино шок. «Двенадцать дней» никак не отложилось. Все место в оперативной памяти заняли самые главные слова Сотникова: «Канал закрыли».

Вот такой нарастающий гул и заполнил просторную залу донжона.

Первой отреагировала Зенгер:

— Извините, Алексей Александрович, — уже совершенно в интровертном состоянии начмед смотрела куда-то в пространство. — У меня сейчас как раз фармкомплектация идет, мне нужно срочно… Да, срочно.

И, не дожидаясь разрешения, пошла к выходу, опустив голову к «мыльнице» с короткой антенкой; у каждой службы свой канал связи. Так, не поднимая головы, она чуть и не упала, в первый раз споткнувшись о медвежью лапу. Шкура огромная, всегда лежит возле камина. Когда мужики таскают из операторской что-то громоздкое, шкуру сворачивают и убирают, в остальное время бывший Миша греется у огня. Если выходить из-за стола, проходишь без последствий. Если же идешь от ряда стульев у стены — смотри под ноги. Кстати, левая лапа медведя вся плоская и вытертая: оттоптали.

Маргарита Эдуардовна всегда спокойна, собранна и внимательна. И всегда осуществляет традиционный блистательный выход, передвигаясь уверенно, значимая, загруженная — все смотрят. Но, увы, не сегодня: стоящий у двери Якуб, тезка стеклодува и молодой нукер Сотникова, еле успел поддержать врачиху. По-моему, она этого и не заметила.

Это был пример правильного действия; многие тут же начали доставать из карманов рации. В первый раз приглашенная на совещание, Павидла — наш главкондитер и главпекарь — проявила похвальную резвость. Поняв суть, сорвалась с места, подлетела к окну, спокойно отодвинув Главного, и, высунувшись наполовину, прокричала на весь замок:

— Зинуля!!! Зин!

— Чиво?! — раздалось с улицы.

— Раскладку задержи! Задержи, говорю! Ох, тетеря… Щас бегу!

Сотников, пожалуй, тоже внутренне готовился к последствиям такого объявления, но явно недостаточно: растерялся мужик.

— Куда! Нионила Дмитриевна, да вы что, в самом деле, вывалитесь ведь! — Он двумя руками эротично обхватил ее за талию и рывком втащил обратно.

— Фурх-х, — жарко выдохнула Павидла, взбив воздухом прядь волос на лбу, быстро оправила халатик. — Спасибо, Алексей Александрович… Я побежала!

И белым ароматным смешариком выкатилась на лестницу.

Тут Главный все понял и успел скомандовать:

— Хорошо, все свободны, давайте внутреннюю оценку, полный анализ, отрабатывайте оперативные… Главам поселков остаться! Совещание с начслужбами тут же, в двадцать один час!

Это правильно. Сейчас всем… Ну никак не до совещаний.

Двенадцать дней. А потом, в следующий раз, на двадцать четыре? Или сразу на все сто сорок четыре?

Такое мощное известие имеет последствия.

Они как волны — побегут из глубины на мель, быстро набирая высоту. Дальние последствия плохо предсказуемы, это только со стороны кажется, что их легко представить. Средне-ближние просматриваются, на эти уже возможно влиять. А вот самые очевидные, оперативные, можно смягчить или вообще нейтрализовать, если немедленно принять меры. Народ потянулся к выходу. Но далеко не все спешили уйти — многие разговаривали по рациям прямо тут, по углам, торопясь что-то отменить, что-то переиграть. Дугин отдавал распоряжение своему завскладу: ничего не выдавать, даже по собственноручно подписанным требованиям, — о том же самом инструктировала своих Лагутина.

Первой к шефу подошла Эльза Благова.

— Алексей Александрович, как же так!

— Что такое?

— Как быть с полетами?

— Что с полетами? Говори яснее.

— По плану сегодня рейс вместе с Демченко на «пакистанку», контроль вывода. Получается, что топлива сегодня я не получу, значит, завтра сорву опыление в Заостровской.

Сотников несколько секунд помолчал. Все замерли — очевидно, аналогичная ситуация складывается у многих: что скажет Главный, как отреагирует?

— Эльза… Вот скажи. А ты что думала?

— В смысле?

— В смысле, сама что думала, своей головой! — Командор пристально глядел в глаза летчицы. — Где твой личный неприкосновенный запас, уважаемая? Конечно же ты вовремя подумала и его создала? Пару-тройку бочек-то припасла?