Великолепие шелка - Эллен Марш

– Давайте войдем внутрь и поговорим, – предложила Чина и, уже сама взяв его безвольную руку в свою, повела Дарвина в дом.

– О, у нас ничего не получится, – заключил он после того, как она познакомила его со сложившейся ситуацией:

– Нет, получится, – настаивала Чина. – Моя мать не сможет нам помешать: когда она обо всем узнает, то будет уже слишком поздно.

Чина устало вздохнула, потому что любое сомнение, высказанное Дарвином, только усугубляло ее собственную нерешительность. И тут же попыталась думать о капитане Бладуиле и о том, сколь доволен он собой сейчас.

Зубы у нее непроизвольно сжались при этом, и лицо ее приобрело поразительное сходство с портретом прадедушки, висевшим в гостиной. Глядя на нее, Дарвин вынужден был сдаться: он не мог дольше выносить этот безнадежный взгляд, и, кроме того, любовь заслонила от него все разумные доводы. Ему стало казаться, что и в самом деле самое важное в данный момент – это вырвать ее из грязных рук Этана Бладуила, а там черт с ними, со всеми последствиями!

– Очень хорошо, я согласен, – признал Дарвин свое поражение, и далее говорил в основном он один. Они немедленно отправятся в Сингапур, объявил важно молодой человек, и отыщут там преподобного Хьюберта Шалоне – единственного человека из всей немногочисленной компании сингапурских священников, способного обвенчать их без согласия Мальвины Уоррик.

– Он живет в Азии лет сорок, а то и больше, – объяснил Дарвин. – Может быть, не очень хорошо так говорить, но он несколько сдал с годами и иногда путается в вещах. Ему будет трудно растолковать, почему мы хотим пожениться так спешно.

– Я думаю, нам придется назвать ему вымышленные имена, – заметила Чина. – Лишь бы только из-за этого брак не оказался недействительным.

– Разумеется, не окажется, – заверил Дарвин. – Так и должны мы поступить. В этом случае брачная церемония не вызовет никаких пересудов, что, несомненно, случится, если преподобному отцу Шалоне станет известно ваше настоящее имя. И потом было бы лучше, чтобы ваша матушка узнала обо всем от нас, а не от первой же группы болтливых туземцев, которых доставит сюда пакетбот.

«Все это так просто, – думал он, – проще некуда». Но когда они с Чиной направились к пристани, его вновь одолели сомнения. Хотя Дарвин никому не признался бы в этом, и тем более Чине, он очень боялся Мальвину Уоррик. Десять лет своей жизни – можно сказать, половину – он прилагал неимоверные усилия, чтобы хоть как-то уберечь себя от ее острого языка и вспыльчивого характера, и знал лучше других, что Мальвина ни в грош не ставит никого и ничего, кроме Дэймона – своего первенца.

От отца Дарвин слышал историю Джона Гилкенни, скотопромышленника австралийского штата Новый Южный Уэльс, который был первой и единственной любовью двадцатилетней Мальвины Шеферд. Нежность и мягкость, коими наверняка обладала она в юности, навсегда оставили ее в тот самый день, когда его насмерть растоптал норовистый жеребец. Вскоре она покинула Австралию, дав себе зарок никогда туда, больше не возвращаться и захватив с собой только одно – зревшую в ее утробе новую жизнь, о чем и сама не знала. Впрочем, с ней были еще и прекрасные опалы, которые ее отец подарил ей к свадьбе, – редкие по расцветке самоцветы, добытые им собственноручно сорок лет тому назад и преподнесенные им в ту пору своей любимой жене, леди Делии Линвилл.

Прекрасная и умная Мальвина Гилкенни очень скоро сумела привлечь внимание совсем еще юного и чувствительного внука легендарного Кингстона Уоррика. И когда для нее стало очевидно, что она носит ребенка Джона Гилкенни, то тут же трезво и расчетливо решила вступить с молодым человеком в интимную связь, после чего убедила юнца, что это его дитя. Импульсивно и вопреки непреклонной воле своего больного отца Рэйс Уоррик сделал ей предложение.

Женитьба была большой ошибкой. Даже Рэйс, по уши влюбленный в грациозную, аристократическую красавицу, очень скоро пришел к такому выводу. Увидев только что появившееся на свет визгливое черноволосое создание, он сразу понял, что этот ребенок не может быть его. Осознанное им чудовищное коварство Мальвины заставило его бесповоротно забыть о своей любви к ней.

Что же касается ребенка, то Рэйс намеревался воспитать его как своего собственного, поскольку считал, что дети не отвечают за грехи родителей. Однако Дэймон вырастал сыном своей матери и, полностью отвергая заботы человека, который с готовностью назвал его своим сыном, всячески превозносил добродетели Джона Гилкенни, о котором Мальвина не уставала ему рассказывать.

Он рос испорченным и ленивым мальчиком, совершенно не обладавшим гордостью, честолюбием и неутомимостью Уорриков. Рэйс делал все возможное, чтобы хоть как-то приблизить к себе ребенка, – но лишь до тех пор, пока не родилась Чина. Рыжеволосая, зеленоглазая девочка, столь же веселая и полная жизненной силы, как и ее очаровательный малопочтенный прадедушка, просто души не чаяла в отце и, в свою очередь, была его любимицей. Уже в раннем возрасте в ней проявились качества, убедившие всех, что она унаследует упорство и амбиции мужской половины уорриковского клана.

Чина заполнила пустующее место в сердце Рэйса. Она усердно, с благоговением в сердце, трудилась, как может работать только ребенок, горячо любящий отца и стремящийся потому перенять его опыт. И отец, наблюдая все это, собирался передать ей бразды правления плантации «Царево колесо», когда для этого придет срок. Однако вмешалась Мальвина Уоррик. Осознав, что возлюбленному сыну грозит опасность лишиться наследства, она тут же повернула дело так, что ее дочь была отправлена в далекую Англию к дяде.

Это и многое другое Дарвин узнал, пока рос на Бадаяне, стараясь изо всех сил перенять искусство управления плантацией от своего ворчливого, но работящего отца. То, что происходило в семье Уорриков, не заботило юношу ни во время его пребывания в Англии, где он учился, ни после того, как он снова вернулся на Восток, чтобы пойти по стопам отца, уже лежавшего тогда на смертном одре. И так до тех пор, пока на остров не вернулась Чина Уоррик – несравненная красавица, ничего не подозревавшая о той несправедливости, которую учинила по отношению к ней мать, отослав ее так далеко.

Созерцая Чину теперь, когда она стояла рядом с ним, нетерпеливо ожидая появления «Темпуса», Дарвин чувствовал, как его буквально захлестывает волна любви к ней. Она не знала, на какое вероломство способна ее мать. Не знала, что Мальвина будет сражаться с остервенением кобры, если кто-нибудь представит вдруг собой угрозу благополучию ее возлюбленного Дэймона. Эта дама, пекущаяся лишь о своем сыночке, отнесется к женитьбе Дарвина Стэпкайна, вне сомнения, резко отрицательно, поскольку Этан Бладуил наверняка увез бы Чину с острова, тогда как Дарвин захочет остаться с ней здесь. Не исключено, что однажды он найдет в себе мужество сказать Мальвине то, о чем никому раньше не смел говорить: что Рэйс Уоррик непременно оставил бы плантацию за Чиной, если бы смерть не лишила его этой возможности, и что наследство Брэндона и Филиппы уже промотано, а полные когда-то сундуки пусты.