Свет праведных. Том 1. Декабристы - Анри Труайя

– У вас хорошие новости от родителей?

– Очень хорошие, – уклончиво ответила Софи.

– Слава Богу! Я заметил, что вы очень озабочены, и вдруг испугался!..

– Дело в том, – сказал Николай, – что мы только что узнали о чрезвычайном событии, событии, которое, каковы бы ни были ваши взгляды, не может оставить вас равнодушными.

Он сделал паузу и сообщил:

– Наполеон скончался.

В гостиной воцарилось тяжелое молчание. Софи показалось, что дыхание Истории коснулось лиц всех ее близких. Перед лицом столь грандиозного события никто из присутствующих не мог избавиться от ощущения собственной незначительности. Даже месье Лезюр выглядел подавленным. Михаил Борисович наконец спросил:

– Вы получили это известие от вашей матери?

– Да, – ответила Софи.

– Когда он умер?

– 5 мая, на Святой Елене.

– Но это же более двух месяцев назад!

– Событие держали в тайне как можно дольше. Кажется, английские газеты первыми обнародовали новость…

– И каково состояние умов во Франции?

– От родителей я вряд ли узнаю об этом! – с улыбкой сказала Софи. – С их точки зрения, мир наконец-то избавился от кровавой гидры!

– Многие люди думают, как они! – вмешался месье Лезюр.

– Совершенно очевидно, – продолжил Михаил Борисович, – что никто, на протяжении веков, не нес ответственности за гибель такого большого числа людей, как этот низложенный тиран! Должно быть, на Святой Елене его больше всего терзала мысль, что он уже не сможет послать на заклание тысячи молодых людей ради удовлетворения своей тяги к славе!

Месье Лезюр задрожал от радости. Случай, которого он жаждал, наконец представился. Впервые Михаил Борисович был на его стороне против Софи.

– Вы очень плохо представляете себе Наполеона, если считаете, что он вел Францию в бой лишь ради удовлетворения своих личных амбиций! – сказала молодая женщина.

– Я, как и Софи, – вмешался Николай, – верю, что он искренне стремился добиться превосходства и процветания своей страны.

Михаил Борисович резко скрестил руки на груди:

– И это мой сын, бывший офицер царской гвардии, герой Отечественной войны, осмеливается так говорить? Слишком много друзей пали вокруг тебя, чтобы ты имел право оправдывать человека, без которого большинство из них были бы еще живы!

– Я стараюсь быть справедливым, – возразил Николай. – Какими бы пороками ни обладал Наполеон, это был великий полководец.

– Великий полководец, закончивший жизнь пленником на острове! – со смешком добавил месье Лезюр.

Никогда еще он не присутствовал на таком торжестве. Вновь оказавшись в милости у Михаила Борисовича, он наслаждался тем, что наносил все больше ударов Софи и Николаю, будучи уверенным в своей абсолютной безнаказанности.

– Важно не то, каким образом заканчивает свою жизнь государственный деятель, а то, что он оставил после себя, – его деяния, легенду, – сказал Николай.

– Прекрасно! – воскликнул месье Лезюр. – Вы придерживаетесь того же мнения, что и я, благодарю вас за это! Что же остается от вашего Бонапарта? В смысле карьеры мясника, ему удалось лишь одно: пробудить ненависть всей Европы к Франции!

– Пробудить ненависть или заставить бояться? – спросила Софи.

– Одно не лучше другого, – с живостью ответил месье Лезюр. – Прежде Франция славилась просвещенностью ее великих умов; после революции она приобрела известность в силу жестокости своих палачей и солдат! Жажда крови, которую санкюлоты утоляли с помощью гильотины, их последователи времен Консульства и Империи удовлетворяли, набрасываясь на соседние народы, чтобы уничтожить их!

– Вот он какой, по меньшей мере, странный способ толкования Истории! – заметила Софи.

Месье Лезюр тут же обернулся к Михаилу Борисовичу, будто выпрашивая одобрения вышестоящего лица.

– Разве император Александр спровоцировал Наполеона в 1805, в 1812 и в 1815 годах? – спросил он.

Поскольку вопрос был адресован непосредственно ему, Михаил Борисович был вынужден ответить:

– Нет, конечно!

– О! – воскликнул месье Лезюр. – Вот видите! Никогда Россия не напала бы на Францию, если бы Франция не стремилась захватить Россию! Кстати, вы сами, месье, неоднократно говорили мне об этом!

– Да, да, – неохотно подтвердил Михаил Борисович.

– Скажу больше, – продолжил месье Лезюр, – солдаты Бонапарта действовали в России как дикари, тогда как солдаты императора Александра вели себя во Франции как освободители!

Этого Михаил Борисович также не мог отрицать.

– Вы говорите о вещах, которых не знаете! – вмешался Николай.

Месье Лезюр расхорохорился и изрек петушиным голоском:

– Ах, неужели? Разве Париж был подожжен и ограблен, как Москва?

Не получив ответа, он наслаждался своим превосходством долго и молчаливо. Михаил Борисович украдкой наблюдал за ним и был сильно раздосадован тем, что разделил точку зрения столь ничтожного человека. Совпасть во мнении с месье Лезюром казалось ему верхом чудачества.

– К тому же, – продолжал месье Лезюр, – я удивлен, дорогая сударыня, что вы можете примирить ваши республиканские взгляды с уважением к человеку, который всю свою жизнь вел себя как настоящий деспот! Разве можно одновременно выступать за свободу и за принуждение, за равенство и за иерархию, за мир и за войну, за Революцию и за Империю? Признаться, мне хотелось бы понять вас…

Кровь бросилась Михаилу Борисовичу в голову. По какому праву этот учителишка, этот лакей, набрасывается на Софи?

– Вы поняли бы меня, если бы жили во Франции в ту эпоху, когда Наполеон был ее повелителем, – гордо ответила она. – Даже те, кто ненавидел его, как я, признавали за ним некую гениальность. Его можно было обвинить в чем угодно, кроме предательства в отношении страны. Я убеждена, что многие из числа его врагов, узнав о смерти этого человека, подумают, что ушел из жизни один из благороднейших мужей этого мира. Но чтобы ощутить такое, надо обладать пониманием сути величия…

Она пригвоздила месье Лезюра взглядом и закончила:

– Я не уверена, что это качество является одним из ваших основных достоинств!

Месье Лезюр побледнел, прижав ноздри. Михаилу Борисовичу хотелось зааплодировать. Не дав наставнику времени собраться с мыслями, он пробурчал:

– И хватит этого! Наполеон вызывал слишком много разногласий при жизни, чтобы я позволил ему делать то же после смерти!

Не успел он закончить свою речь, как в его голове зародилась мысль о злой потехе. Сдерживая улыбку, которая уже щекотала ему губы изнутри, он серьезно продолжил:

– Я полагаю, вы правы, месье Лезюр: предназначение Франции – не война, а распространение культуры, будь то литература, наука или искусства. Вы сами, между прочим, прекрасное воплощение этого принципа, поскольку находитесь в России для того, чтобы учить молодежь…

– Истинная правда! – сказал Лезюр, покраснев от удовольствия.

– Досадно то, – продолжал Михаил Борисович, – что теперь вы не преподаете уже никому!

– Мои ученики повзрослели! – прошептал месье Лезюр, с нежностью взглянув на Николая и Марию.

– Нужно взять других!

Тревога стерла улыбку с лица месье Лезюра:

– Где же я их найду?

– Желающих предостаточно! Одного я уже могу вам предложить.

– Кого?

– Никиту!

Произнеся это имя, Михаил Борисович отметил, что удивление окружающих стало таким, как он хотел. У месье Лезюра задрожали щеки.

– Вы же несерьезно это говорите, месье! – пробормотал он.

– Именно так, – сказал Михаил Борисович. – Вам что, не нравится мое предложение?

– Этот Никита – крестьянин…

– Крестьянин, крепостной, да. И это вас останавливает?

– Меня нанимали, чтобы я воспитывал ваших детей, а не ваших мужиков!

– Странный ответ из уст человека, задача которого просвещать все умы, жаждущие знания! То, что мы, русские варвары, грубые помещики, рассуждаем так, я бы это понял! Но вас, соотечественника Вольтера, Монтескье, Кондорсе!.. Этот мальчик, судя по всему, необыкновенно сообразителен. Вы достаточно хорошо болтаете по-русски, чтобы давать ему уроки истории, географии, обучить счету. Что касается французского языка…

– Я не стану давать ему никаких уроков! – воскликнул месье Лезюр. – Вы не имеете права заставлять меня делать это! Вы переходите границы!..

Не на шутку рассердившись, Михаил Борисович решил, что настало время взорваться.

– Это вы переходите границы! – завопил он. – Если отказываетесь исполнять работу, которую я вам предлагаю, вам остается лишь уехать! Я не нуждаюсь в домашнем воспитателе, который ничего не делает!

Месье Лезюр пошатнулся, будто ему отвесили пощечину тяжелой рукой, и стал задыхаться. И вдруг выкрикнул:

– Я уеду! Уеду! Все вы тут чудовища!

И бросился вон из гостиной. Мария с упреком взглянула на отца и побежала за месье Лезюром. Николай помедлил одно мгновение и тоже вышел. Софи услышала, как он говорит за дверью: