Агния Барто - Борис Иванович Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но у А. Барто в каждом стихотворении есть свое подспудное течение, своя «сверхзадача». Есть они и в стихах про Геннадия. Стихи эти будят у читателя мысль о том, что подлинная взрослость не в усах и не в других внешних признаках солидного возраста, а в чем-то ином, более глубинном и значительном. Подтрунивая над инфантильными представлениями Геннадия, автор завершает стихотворение словами, в которых слышится и вздох сожаления, и чуть грустноватая улыбка мамы маленького героя:
Говорит она в ответ, Соглашаясь с сыном: — Что ж, пройдет немного лет, И пойдут усы нам!Даже каламбурная смешная рифма (сыном — усы нам) не снимает той серьезности, с какой здесь сказано, по сути, о двух субъективных восприятиях (и течениях) времени — медленном детском и. стремительном взрослом, о неизбежности взросления и о невозвратимости детства.
«...Мне хотелось бы писать так,— говорила Агния Барто в беседе с корреспондентом «Литературной газеты» в мае 1978 года,— чтобы человек в любом возрасте, мысленно возвращаясь к своим детским стихам, всякий раз мог открывать в них для себя более глубокий смысл, то, что лежит не на поверхности, а за строчками... Иначе говоря, стремлюсь писать впрок, чтобы стихотворение вырастало вместе с читателем». Как результат этого стремления порой возникает впечатление, будто стихотворение обращено к читателям двух разных возрастов, чтобы помочь им понять друг друга,— чтобы взрослые не забывали о том, каковы они были в детстве, а дети почаще задумывались о своем будущем.
В теме отношений между поколениями поэт всякий раз находит какой-то новый аспект. Вот три стихотворения, написанные на эту тему: «Особое поручение», «Сильное кино» и «Кому что...». Но какие они разные! В «Сильном кино» речь о девочке-дошкольнице, от лица которой написаны стихи, и о ее брате-школьнике. Невелик возрастной разрыв, но очень существен. Не только во многом отличная психология (тут каждый год — новое поколение), но и различное «социальное положение». В глазах героини ее старший брат — взрослый человек: он ходит в школу, его время расписано наперед («Заранее, заранее все было решено...» — так начинается стихотворение), он занят серьезными вещами (у него собрание, после которого показывают кино). Кино как раз и интересует более всего героиню.
Домой придет Мой старший брат, Он мне расскажет Все подряд, Он объяснит мне, Что к чему. А я большая! Я пойму.Однако доверие сестры к старшему брату, ее детская уверенность в собственных силах («Я большая») сталкиваются, в свою очередь, с детскостью брата. Он не может построить свой рассказ вразумительно, так как весь во власти эмоций: столь сильное впечатление произвел на него приключенческий фильм, где кто-то кого-то спасает, где захватывающие дух драки, тайны, опасности. Любопытно, что авторитет брата ничуть не страдает из-за невнятности его рассказа. В глазах сестры он по-прежнему большой, взрослый. Зато к себе маленькая героиня весьма критична: «Нет, видно, я еще мала: я ничего не поняла».
Выражена в этом стихотворении и третья точка зрения; она-то и определяет читательскую. Несколько ироничная по отношению к «старшему брату». Несколько снисходительная к юной героине. Благодаря этой точке зрения, читатель чувствует, что с ним говорят «на равных», что ему доверяют быть судьей не только маленькой рассказчицы, но и ее старшего брата.
Не только психологическая, но и социальная тема входит в книгу «За цветами в зимний лес» прежде всего как тема отношений лирического героя к человеку вообще и конкретных отношений между героем и другими людьми. По своей сути, по духу эти отношения глубоко позитивны, созидательны. Мысль о том, что «человек-то всех главней», определяет эти отношения, дает им высший смысл, обусловливает их значение. Примечательна в этой связи небольшая поэма «Настенька», заключающая книгу.
Героиня едва появилась на свет. В ней и на ней все «с иголочки», еще не тронуто временем, опытом жизни, все «новенькое», как подчеркивает поэт:
Едет, едет Настенька В новенькой коляске, Открывает ясные, Новенькие глазки.Даже едва научившийся ходить «паренек вихрастенький» чувствует себя по сравнению с Настей чуть ли не Гулливером в стране лилипутов. Оттого и подбегает беспрерывно к ее коляске, по-взрослому сокрушаясь: «До чего она мала, с мухой сладить не смогла!» — «Эх, Настасья, ничего ты не умеешь, вот несчастье!»
Впрочем, одно умение у героини уже есть. «Улыбаться мы умеем. Разве это мало?» — говорит мама малышки.— «И сегодня мы как раз улыбнулись в первый раз». Таким образом, маленький человечек делает удивительно важное (в нравственном, духовном отношении) дело: улыбается пятилетней соседке Тане, шестилетней Нине, своему старшему брату Юре, все огорчения которого, подобно остаткам вешнего снега, растаяли в теплых лучах Настиной улыбки. Даже навеянные ненастьем невеселые мысли старой бабушки улетучились, когда та увидела улыбку мирно спящей внучки. Наконец, и вихрастый скептик, только что смотревший на героиню свысока, подбежал к ее коляске с просьбой: «Настасья, улыбнись на счастье!»
Как изящна, нежна, прозрачна словесно-образная ткань этой поэмы с ее неуловимыми переходами интонаций; с музыкальными повторами, перекличками, перезвонами слов («коляска», «глазки», «здрасте», «скамейка», «вихрастенький», «гимнастика»); с плавной сменой настроений, подобной прозрачным летним облакам, лишь на мгновение затеняющим солнце; с всепроникающей
