Агния Барто - Борис Иванович Соловьев

такого примирения стало стихотворение «Особое поручение». Его герои так же далеко разведены по полюсам возраста, как и персонажи, о которых идет речь в стихотворении «Кому что...». Это дед и внук, гуляющие по московскому новому Арбату — проспекту Калинина. Дед беспокоится за внука, внушает ему: «Не прыгай! Дай мне руку! Не пой и не свисти». А внук отвечает, что дед должен слушаться его, так как именно ему поручено бабушкой присматривать за стариком. Следить, чтобы тот не устал, был осторожен, немедленно вернулся домой, если поднимется холодный ветер, который «ему во вред».

У деда своя правда, продиктованная опытом долгой жизни. У внука — правда своя: врожденное стремление каждого человека к самостоятельности, уже пробудившееся под влиянием старших чувство ответственности за другого. Сталкиваются две эти правды — и возникает у деда удивление, у внука — обида. Уже готов, кажется, спор перерасти в ссору. Но герои стихотворения умеют слушать не только самих себя. Первым, как и следовало ожидать, понимает правду маленького человека взрослый и умудренный и замолкает. Тогда в наступившей тишине и маленький человек вдруг ощущает, что не только он прав, но прав по-своему и старик. Верная своим творческим принципам, А. Барто не извлекает из сказанного сухой морали.

Она заключает стихи не выводом, а характеристикой психологического состояния героев, их душевного настроя:

Поручены друг другу, Замолкли внук и дед.

Тут и читатель невольно прислушается к внезапно погасившей спор тишине. В чем ее причина? Не в том ли, что героям и читателю открывается истина всеобщей нашей связи и взаимной ответственности? Та великая в своей правоте и столь непросто постигаемая в практической жизни истина, согласно которой наши индивидуальные правды не противостоят одна другой, а сливаются в одну большую Правду, цементирующую общество.

Поэт не упускает случая указать читателю на универсальность общественных связей, когда каждый что-то делает для других. «Наш кормилец»,— говорят жители большого городского дома о «человеке лет сорока» спортивного вида, который на свой двенадцатый этаж всегда поднимается без лифта.

Почему его кормильцем Называет весь подъезд? Никого же он не кормит, Сам мороженое ест,—

удивляются мальчишки — жители дома. Со свойственной всем мальчишкам непосредственностью они задают ему вопросы: «Почему вы на припеке, на жаре, без картуза?», «Молодой вы или старый?» И слышат ответ, пронизанный лукавинкой, игриво-загадочный,— типичный ответ балагура и шутника, мастера и дело сделать и за словом в карман не лезть:

— Я не очень юных лет, Но до старости далеко. Что касается припека, То, как старый хлебопек, Уважаю я припек. Нам на солнышке не жарко, У печей погорячей...

Конечно, мальчишки догадываются, что кормильцем зовут соседа, поскольку он «хлеб печет для москвичей». Но читатель взрослый «догадывается» и о том, как неотразимо входят в детское сознание строки, оперенные внутренней рифмой («У печей погорячей»), просвеченные улыбкой, игрой разными значениями одного слова (припек солнечный неуловимо оборачивается припеком хлебным). И как, благодаря этим строчкам, овладевает сознанием читателя обаятельный образ труженика. «Да ведь это стихи на тему труда!» — догадывается взрослый читатель. Но написанные не плакатно, не «в лоб», без оглушающего треска, без отупляющей ребенка дидактики.

О самом большом, главном, значительном автор умеет сказать так, что это большое не подавляет маленького читателя, а легко овладевает его воображением, незаметно и прочно входит в его сердце. Вот стихотворение «Рисунок» с чеканным, лаконичным, в точности соответствующим детскому мировосприятию началом:

Это — город. Как высок он! Сколько крыш! И сколько окон! Смотрит голубь сверху вниз, Он уселся на карниз.

Каламбурная рифма первого двустишия («высок он» — «окон») усиливает интонацию удивления и восторга. Маленький читатель искренне поражен величием запечатленного в рисунке города. Но тут он замечает и диспропорцию в картинке: «А на самом первом плане нарисован человек. Выше всех высотных зданий получился человек». Ребенку очень нравится этот «красавец, в рыжей шубе меховой», непокрытая голова которого касается голубых небес. Правда, возникает и сомнение в правомерности столь вольного общения с реальными масштабами явлений.

Почему он выше крыши? Он высокой башни выше, Возвышается над ней! Он зачем такого роста?..

Поэт, как видим, ни на шаг не выходит за пределы «дошкольного» языка и «дошкольной» логики. Но, обеспечивая стихам точный адрес наивностью задаваемых героем вопросов, А. Барто не уходит от серьезного на них ответа. Условность рисунка получает объяснение и детски простое, и научно точное, и заключающее большой этический смысл:

Все понятно, очень просто: Человек-то всех главней!

«Ошибка» художника становится, таким образом, метафорой, глубоко осмысленным символом большого социального звучания.

Казалось бы, всего только остроумная шутка — стихотворение «Если буду я усат». Дошкольник Геннадий мечтает отрастить усы и стать, таким образом, дядей. Так думает он достичь свободы, чтобы не ходить в детский сад, не спать днем, а взамен этого «целые часы прыгать по аллее». Читателю, конечно, смешно, что у человека, мечтающего об усах, такие «безусые» желания. На первый взгляд, смысл стихотворения только в этом — в блестящей зарисовке детского характера, стремящегося к немедленной взрослости, но остающегося в своей сущности детским.

О том, что это уже само по